Александр Пругавин - Монастырские тюрьмы в борьбе с сектанством: К вопросу о веротерпимости

В подтверждение этих соображений я мог бы привести множество примеров, когда заключение в монастырь того или другого лица не сопровождалось тюремным заточением. Укажу хотя один случай, имевший место в самое недавнее время. Случай этот касается В. Е. Мельникова, против которого возбуждено было уголовное преследование по ст. 181 ч. 2 уложения о наказан. [39]

Дело это тянулось долгое время, при чем Мельников содержался под стражей. Наконец, 27 февраля 1902 года, по докладу г. министра юстиции, состоялось Высочайшее повеление следующего содержания: "не доводя вновь дела мещанина г. Городни Василия Ефимова Мельникова, обвиняемого по ст. 181 ч. 2 уложения о наказ., до судебного разбирательства, уголовное преследование его в судебном порядке дальнейшим производством прекратить, с отменою принятой против него, по определению Киевской судебной палаты 13 апреля 1901 года меры пересечения ему способов уклоняться от суда-залога 5.000 руб. и 2) вменив ему в наказание долговременное состояние под следствием и судом и содержание под стражею по сему делу, подвергнуть, сверх того, названного Мельникова заключению на один год в один из православных монастырей, по ближайшему распоряжению духовного начальства, с подчинением его засим гласному надзору полиции на пять лет в избранном им месте жительства, кроме столиц и губерний: столичных, Черниговской, Харьковской, а также ближайших к Румынскому королевству — Бессарабской, Таврической и Херсонской".

Переданный в распоряжение духовного начальства, Мельников был заключен в Валаамский монастырь Олонецкой губернии. Здесь он прожил назначенный ему срок заключения в обыкновенной, монастырской келье, без решеток, замков и караульных. Он мог свободно ходить по всему монастырю, но не имел нрава удаляться за ограду монастыря. Сколько нам известно, в Валаамском монастыре даже совсем нет тюрьмы, хотя сюда, как в прежнее время, так и теперь, нередко ссылаются разные лица в "заключение".

Мы уже упоминали, что если обратиться к нашим законам с целью найти в них положения, относящаяся до ссылки и заточения в монастырских тюрьмах и условий содержания в них, то наши поиски в этом направлении будут совершенно напрасны. Мало этого, во всем нашем уголовном законодательстве мы вряд ли найдем хотя одно простое упоминание о монастырских тюрьмах. В XIV томе свода законов, — как известно, перечислены все места заключения, от арестных помещений до крепостей, но о монастырских тюрьмах там не упоминается ни одним словом. Между прочим в том же томе мы находим даже "положение о Шлиссельбургской тюрьме, назначенной для содержания государственных преступников", но ни о Соловецкой, ни о Суздальской, ни о других монастырских тюрьмах там нет ни одного слова.

Хотя в приведенной нами выше 5 статье "Устава содержащихся под стражей" и сказано, что порядок содержания в монастырях лиц гражданского ведомства, заключенных туда, "определяется постановлениями церковными", но, к сожалению, несмотря на все наши старания, нам до сих пор не удалось разыскать этих постановлений. Поэтому мы едва ли ошибемся, если предположим, что упомянутый «постановления» составляют своего рода административный секрет церковного ведомства и не подлежат оглашению.

Таким образом и здесь мы опять встречаемся с проявлением все той же нашей искони излюбленной административной системы, которая во что бы то ни стало стремится прикрыть свои действия глубокой, непроницаемой тайной. Выше мы уже отмечали, что подобная система не только не достигает своей цели, а наоборот, всегда способствует возникновению и распространению целой массы самых невозможных, самых невероятных слухов, толков и рассказов, оставляющих далеко позади даже самую печальную действительность. Вообще не подлежит сомнению, что тайна меньше всего может способствовать успеху той упорной борьбы, которая с давних пор ведется русским правительством и церковью с сектантством, расколом — старообрядчеством и всевозможными разномыслиями, возникающими на религиозно-этической и религиозно — социальной почве.

Ни для кого, конечно, не секрет, что до сих пор эта борьба совершенно не достигала своей цели, не имела никакого успеха и совсем не принесла сколько-нибудь желательных результатов. Главнейшею причиною этой неудачи, несомненно, следует считать именно тот путь репрессий, преследований и стеснений всякого рода, которым почти все время шла эта борьба.

В ряду этих репрессий ссылка и заключение в монастырские тюрьмы является наиболее жестокой, наиболее несправедливой и в то же время, как показывает многовековая история монастырских заточений — совершенно бесполезной мерой.

Слишком двадцать лет тому назад в одной из своих статей, в которых мы настаивали на необходимости возможно скорейшего упразднения монастырских тюрем, мы, между прочим, писали: "Будем верить, что все томящиеся теперь в монастырских тюрьмах своеобразные искатели истины и правой веры не будут обречены на медленную, мучительную смерть в своих казематах, не зачахнут, не умрут одиноко среди могильной тишины тюремных келий и не будут доведены до сумасшествия, подобно тысячам своих предшественников. Будем верить, что отныне двери монастырских казематов никогда уже не откроются более для того, чтобы поглотить и схоронить в своих стенах новую жертву, новых «еретиков», вся вина которых обыкновенно состоит лишь в том, что они более горячо, более страстно принимают к сердцу вопросы религии и этики, чем мы, холодные рассудительные люди". [40]

К сожалению, жизнь, действительность не оправдали этих — смеем думать — вполне законных и скромных надежд. Правда, около того времени, к которому относятся упомянутый статьи, состоялось освобождение нескольких лиц, долгие годы томившихся в монастырских тюрьмах, [41]но, очевидно, это было сделано как бы в виде особого исключения, так как вскоре же на место освобожденных явились новые узники.

В этом отношении за последние 20–25 лет особенно печальная роль выпала на долю Суздальской монастырской тюрьмы: в ней с течением времени число заключенных не только не уменьшалось, а наоборот, росло все более. И даже сейчас, если мы не ошибаемся, все казематы Суздальской монастырской тюрьмы заняты заключенными… Поэтому пожелания, высказанные нами почти четверть века назад, и только что приведенные — и до сих пор сохраняют все свое значение, всю свою остроту и силу.

Да, давно, давно пора исчезнуть из жизни этому пережитку средних веков, этому мрачному отголоску далеких времен…

Историческое описание Суздальского первоклассного Спасо-Евфимиева монастыря, Л. Сахарова. Владимир на Клязьме, 1878 г., стр. 1–8.