Виктор Петров - Колумбы российские

Прошел еще год. День за днем сидела Конча перед крепостной пушкой и смотрела на безбрежный океан. Уже три года минуло со времени отъезда Николая, а его все еще нет. В мыслях Кончи не было ни малейшего сомнения в его верности. Не мог он ее обмануть, нет… что-то его задержало… «Только смерть разлучит нас», — сказал он ей прощаясь. Но… умереть он не мог — так много планов обдумывали они вместе, планов, которые они собрались вместе претворить в жизнь. Как может он умереть, когда они были так счастливы вдвоем…

И Конча продолжала день за днем взбираться на холм, где стояла крепость, смотреть на океан и ждать появления на горизонте красавца-фрегата. А семья ее уже давно потеряла веру в возвращение Резанова.

— Он сказал, что вернется в течение двух лет. Кончита, три года уже прошло, а его нет. Сколько можно ждать? Разве ты не видишь, что он забыл тебя! Он слишком занят в своей большой столице и он забыл даже о твоем существовании, — как-то сердито сказал ей отец, — пора тебе забыть свое сумасбродство… ты теперь свободна… забудь его… он тебя не стоит…

Начинай выходить в свет, Кончита, встречайся с молодежью твоего возраста… танцуй, играй, пой, веселись… посмотри, сколько гидальго хотят встретиться с тобой… сколько их, готовых умереть за одну твою улыбку! Как долго еще можно ждать?

Конча только сжала губы:

— Я поклялась, папа, выйти замуж только за Николая, и никого другого мне не нужно. Он мой нареченный, и только ему я буду принадлежать.

— Конча, тебе только восемнадцать лет. Перед тобой вся жизнь. Как ты можешь говорить такие вещи! Предположим, ты права, и он был верен тебе и хотел вернуться за тобой, но что… если он умер? Тогда что? Что ты будешь делать тогда? Мертвые не возвращаются!

— Я буду ждать, пока не получу достоверного сообщения, что его больше нет. И даже тогда это будет означать, что моя земная жизнь с ее удовольствиями и радостями закончилась. Я никому не буду принадлежать, кроме Николая и моей святой покровительницы Девы Марии.

А годы все идут. Конча потеряла им счет. Она перестала выходить, отказывалась принимать приглашения, порвала связь со всем внешним миром, стала отшельницей, монахиней своего собственного монастыря. И день за днем она продолжала сидеть на холме в глубоких думах, тихо нашептывая слова молитв, все еще не теряя надежды на возвращение Николая. Прошло девять лет, и Конча дня не пропустила, чтобы не подняться на холм, откуда открывался изумительный вид на грозный Великий океан.

Ей скоро исполнится двадцать шесть лет, и красота ее нисколько не увяла. Даже наоборот, она еще больше похорошела, но теперь ее красота стала более строгой, духовной, внутренней. Смех, веселье, жизнерадостность исчезли, но красота новая, благородная, гордая — осталась. Она теперь напоминала скорее холодную, гордую, классически красивую греческую богиню.

В 1815 году отец Кончиты вышел в отставку и покинул свой пост. Вся семья Аргуэльо переехала в селение около миссии Санта-Барбара, славящейся своим благословенным климатом. Конча на новом месте с головой ушла в благотворительную работу.

Годы продолжали нанизываться на нитку времени. Брат Кончиты дон Луис успешно продвинулся по административной лестнице мексиканского колониального управления и в 1822 году добился высокого положения — стал губернатором Новой Калифорнии, заняв пост сеньора Ариллаги.

В 1828 и 1829 годы Конча потеряла своих родителей, а в следующем году умер и ее брат, губернатор Новой Калифорнии дон Луис. Он был похоронен в миссии Сан-Франциско (Долорес). От семьи Аргуэльо почти ничего не осталось, и Конча после трех лет отсутствия снова вернулась в свой дом при миссии Санта-Барбара.

Она все еще не теряет надежды на возвращение Резанова, хотя прошло уже двадцать два года с тех пор как его маленький корабль вышел из бухты Сан-Франциско и скрылся на севере. Конча полностью посвятила себя благотворительной деятельности и подумывала о том, чтобы стать монахиней. Останавливало ее то, что она все еще не получила доказательств смерти Резанова и считала себя обрученной с ним, а второе — в Верхней Калифорнии пока не было женского монастыря.

Пронеслись еще десять лет. Конча теперь носит одеяние монахини, хотя официально не приняла пострига. В декабре 1841 года в шумный, разросшийся город Сан-Франциско прибыл директор Гудзон-Бейской компании сэр Джон Симпсон, только что проехавший через всю Сибирь на пути в Америку.

Сан-Франциско к этому времени превратился в шумный портовый город, на рейде которого постоянно теснились десятки кораблей со всех концов мира. Город постепенно терял свой испанский облик и был переполнен толпами янки. Английская речь преобладала теперь на улицах, и оставшиеся испанцы с горечью смотрели на ускользавший от них город Святого Франциска. От прежней тихой, неторопливой жизни испанских семей Аргуэльо, Сола и других почти ничего не осталось. За пределами города, однако, почти ничего не изменилось, и живописный испанский генерал Вальехо продолжал еще играть видную роль среди испанских землевладельцев.

Недалеко от Сан-Франциско, миль девяносто на север от него, в 1812 году поселились русские с Аляски и основали форт Росс. В декабре 1841 года, однако, история форта Росс пришла к концу, и он был продан швейцарцу, капитану Суттеру.

Посетив генерала Вальехо в его имении на реке Сакраменто, сэр Джордж Симпсон заехал в Монтерей и затем отправился в Санта-Барбару, где он провел несколько дней в январе 1842 года. Епископ устроил в его честь парадный обед, на который были приглашены представители местной испанской аристократии. Гость заметил среди присутствующих красивую женщину средних лет, одетую в типичную одежду монахини. Он уже слышал о ней и знал, что это Кончепчион де Аргуэльо. Позже, описывая эту встречу в своих воспоминаниях, он отметил, что несмотря на ее пятьдесят лет она была необыкновенно хороша. Очевидно, сэр Джордж был первым человеком, который через тридцать пять лет известил Кончу о смерти Резанова.

— Вы хотите сказать, что до сих пор ничего не знали о его смерти в 1807 году? — изумился сэр Джордж.

— До меня доходили какие-то слухи, но все они были настолько разноречивого характера, что мне трудно было верить им. Все эти тридцать пять лет я молилась и надеялась, что он жив, хотя в душе и потеряла надежду на его возвращение. А вы сами уверены, есть ли у вас доказательства, что он умер?

— К сожалению, да, мадам! На пути сюда, проезжая по Сибири, я заезжал в Красноярск и там побывал на могиле камергера Резанова. Сомнений быть не может. Он умер на пути из Калифорнии в Петербург… умер, если я не ошибаюсь, первого марта 1807 года.

Кончита наклонила голову и стала тихо шептать слова молитвы о упокоении раба Божьего Николая, Первые ее молитвы об усопшем. Теперь она знала, что он умер. И она знала, что теперь ничто не связывало ее с тягостями земной жизни. Теперь она могла по-