Виктор Петров - Колумбы российские

На обратном пути из Монтерея Головнин остановился в заливе Румянцева (Бодега), где Кусков заготовил и доставил на борт его шлюпа двух быков, десять баранов, четырех свиней, несколько кур и большое количество овощей. К этому времени, в течение четырех или пяти лет существования Форта, Росс Кусков уже имел большие стада скота, не только коров и овец, но и прекрасных индейских лошадей.

Очевидно, что Кусков не слишком опасался репрессий со стороны испанцев, силы которых в Монтерее и Сан-Франциско были довольно мизерными, чтобы удалить русских силой. Об этом тоже писал наблюдательный Головнин: «Гарнизон состоит из 26 человек русских и 102 алеут… и с такою-то силою здешний правитель, коммерции советник Кусков не страшится испанцев и пренебрегает их угрозами».

Головнин также заметил исключительно дружественные отношения между жителями Форта Росс и индейцами соседних племен. Индейцы ненавидели испанцев и убивали их, когда встречали в лесу или в поле, а испанцы ловили их арканами и отдавали в рабство или даже убивали. Русские же, по словам Головнина, ходят на охоту по одному или по два человека, охотятся в лесу на диких коз, часто останавливаются на ночь у индейцев. Мало того, индейцы охотно отдавали своих дочерей замуж за русских и алеутов, и в крепости Росс уже было немало жен индианок.

К тому времени, когда Кусков вышел в отставку в 1821 году, на десятом году существования Форта Росс, там уже было десять хороших быстрых лошадей, 80 голов крупного рогатого скота, двести овец, более 50 свиней и много гусей и кур.

Росс преуспевал свыше всяких ожиданий. Усиленно работала корабельная верфь, где Кусков строил мореходные суда, благо недостатка в строевом лесе не было. К самым большим судам, построенным на этой верфи, относились бригантина «Румянцев» и бриг «Булдаков».

Недаром Головнин слов не жалел для похвал Кускову. Он писал: «К домашней его экономии принадлежат мельница и выделка кож на обувь. Ныне он собирается делать свое сукно и учить индианок, вышедших в замужество за алеутов, прясть шерсть». Большую помощь Кускову оказывала его жена Екатерина Прохоровна, которая сумела открыть суконный завод и сама учила индианок искусству делать сукно. И дальше у Головнина: «Словом, Кусков умеет пользоваться добрым свойством климата и плодородием земли; он такой человек, подобного едва ли компания имеет другого в службе!»

Губернатор Сола продолжает посылать грозные требования, на которые Кусков, не торопясь, отвечает. Неожиданно грянули политические события, в корне изменившие обстановку и положение форта Росс. В 1820 году до Кускова дошли сведения о революции в Испании и о том, что американские колонии испанцев отделились и объявили независимость. Испанцам было не до форта Росс, и жители крепости зажили тихо и спокойно, пока не появилась новая угроза, на этот раз со стороны североамериканцев. Начиная с середины 1820-х годов, американцы стали усиливать свое влияние в Калифорнии и постепенно предъявлять свои права на испанское наследие. Толпы американцев хлынули в Калифорнию, особенно в Сан-Франциско и Монтерей. Это уже была более реальная опасность для форта Росс, чем испанцы. К этому времени в администрации форта произошли перемены. На место уехавшего Кускова прочили морского офицера Завалишина, человека с поистине фантастическими идеями. Завалишин разработал план, прежде чем американцы усилят свое влияние, воспользоваться гражданской войной в испанских колониях и захватить Калифорнию до самого Сан-Франциско на юге и расшириться на восток до снежных гор Сьерра-Невады. Во время своего посещения Калифорнии он даже заручился поддержкой испанских монахов калифорнийских миссий, принадлежавших к партии роялистов. Монахи были согласны скорее на передачу Калифорнии русским «роялистам», чем на захват ее революционерами.

Планам Завалишина не удалось сбыться. По возвращении в Россию он оказался замешанным в заговор декабристов, арестован и затем долгие годы провел в Сибири.

1812 год подходил к концу. Снова приближались праздники, которые русские поселенцы в Новоархангельске всегда старались отметить должным образом, даже если в селении ощущался недостаток в провизии.

Погода в последние дни уходящего года была неприятная, промозглая. Беспрерывные дожди с ветром яростно хлестали по окнам изб и смывали морскую соль со стен. Особенно страдали от непогоды часовые, круглосуточно охранявшие крепость от возможного нападения вероломных колошей. За время дежурства на посту часовые промокали до костей. Никакие дождевики из промасленного брезента не помогали. Ни дождь, ни снег не дают передышки охране форта. Он должен охраняться все время, так как индейцы все еще не забыли своего поражения и все еще готовы мстить за поругание своих святынь русскими.

Баранов, как обычно, все эти зимние вечера угрюмо сидел в своем кабинете, один, без детей и без своих ближайших сотрудников, и… пил. Пить он в последнее время стал много.

К концу 1812 года он получил определенные сведения, что в скором времени должен прибыть его преемник Борноволоков. Коллежский советник должен был приехать раньше, но его отъезд был несколько отложен из-за натянутых отношений между Россией и Англией. Правление компании опасалось, что англичане могут захватить компанейские суда.

Только после вторжения многотысячной армии Наполеона в Россию в июне 1812 года, изменилось положение, отношения с Англией улучшились настолько, что компания решилась отправить фрегат «Неву», который теперь находится в Охотске. Фрегатом командовал лейтенант Подушкин. В Охотске на «Неву» погрузился Борноволоков. Казалось, приближался конец службы Баранова в Америке. Предполагалось, что «Нева» прибудет в Новоархангельск в январе 1813 года.

Погода в январе еще больше ухудшилась. Стало холоднее, штормовые ветры немилосердно стегали избы промышленных снаружи форта да и сам форт. Дождь и снег вперемежку набросились на Аляску и на всю гряду Алеутских островов. Это была худшая зима за все время существования Новоархангельска.

Штормы свирепствовали в океане, и это стало сильно беспокоить Баранова. Если «Нева» вышла из Охотска, то она попала в полосу штормов. Кто знает — выдержит ли постаревшее судно штормы, погубившие уже не один корабль компании.

В январе наступила холодная погода, необычно холодная для Ситки… идет то снег, то холодный дождь со снегом, а снег колючий, ледяной, скорее похожий на крошечные, острые льдинки…

Все это время, всю зиму с нетерпением ждал Баранов прихода корабля с его преемником. Какое-то подсознательное чувство говорило ему: что-то опять случилось с этим человеком, судьба вновь вмешалась, как вмешивалась уже не раз. То ждал он самого Шелихова или письма от него с именем нового правителя, и вместо этого — пришло известие, что Шелихов умер. Ждал он возвращения епископа Иоасафа на «Фениксе», который должен был привезти новые инструкции от правления, как продолжать начатое дело и, может быть, подготовить замену. Не доехал Иоасаф, погиб где-то в море недалеко от Кадьяка. И так — длинный список людей, недобравшихся до Баранова. Точно судьба решила — быть ему в Америке и никуда не уезжать! Коллежский советник Кох совсем уже был на пути в Новоархангельск на замену Баранова… не доехал, умер! А теперь Борноволоков! Где-то он?