Виктор Петров - Колумбы российские

Баранов выпрямился и медленно подошел к Яновскому. Тот вскочил с кресла и встал навытяжку…

Лицо Баранова расплылось, и он обнял Яновского:

— Семен Иванович!.. Да как же это?.. Большая честь… благословляю вас… как же это так неожиданно и быстро!.. Рад… несказуемо рад буду отдать свое сокровище в ваши руки…

У старика потекли слезы радости.

— Вот поразили старика… конечно, я не буду стоять на вашем пути… уверен, что будете счастливы… Все, что я хочу, это чтобы моя Ирочка была счастлива… Господь милостивый да благословит вас обоих!

И он перекрестил Яновского.

— Не думайте, что это был большой сюрприз… я подозревал… видел, как вы смотрели на мою красавицу… ну, осчастливили меня на старости лет!

Яновский стоял молча и слушал Баранова. Он совершенно обомлел и ничего не мог произнести.

— Да что же мы стоим, Семен Иванович?.. Позовем Иру… Он подошел к двери и закричал:

— Ира!.. Ирочка, иди сюда!

Не успел он позвать дочь, как дверь вдруг широко распахнулась, и в комнату ворвалась Ирина.

— Я здесь, папа! — радостно вскрикнула она. Очевидно, она была недалеко от кабинета в это время… подозрительно близко!

Баранов посмотрел на нее, нахмурился было — что за манеры… — потом широко улыбнулся и взял ее за руку:

— Вот она, Семен Иванович, мой северный американский цветочек. Ирина, этот молодой человек просит твоей руки!.. — Он озорно подмигнул ей: — Ты думаешь, что мне следует дать вам разрешение?

Ира нежно обняла отца.

— Ты уже разрешил, папа, вижу по твоему лицу, по твоим глазам!

— Вот современная молодежь, — как бы сокрушаясь, сказал Баранов, — за спиной родителей решают такие важные дела… где это видано!

Он посмотрел на обоих:

— Какие времена настали… Молодежь сама решает, без родителей, такие важные дела… Ну хорошо, становитесь оба вот тут, посредине комнаты… я сейчас принесу образ, благословлю вас.

Он пошел в угол, снял старинную икону архистратига Михаила, святого покровителя селения, и подошел к молодым людям.

Ирина с Семеном стали на колени, и Баранов торжественно поднял икону:

— Да благословит ваш союз Святой архангел Михаил на вашу совместную жизнь, дети мои, дорогие… даст вам святой покровитель счастливую, беззаботную, долгую жизнь и все остальное, что придет с этим — здоровье, счастье, благополучие и… детей!

Начались оживленные и радостные приготовления к свадьбе, и вдруг среди всего этого оживления Баранову был нанесен жестокий удар, больно ранивший его самолюбие.

Капитан-лейтенант Гагемейстер, прибывший в Новоархангельск два месяца тому назад с инструкциями сменить Баранова, если сочтет это необходимым, тем не менее в течение двух месяцев не делал этого. Трудно понять, чем он руководствовался в своем решении, но как только началась предсвадебная суматоха, он 18 января 1818 года неожиданно отдал распоряжение комиссионеру корабля Хлебникову принять дела конторы в Новоархангельске.

Одновременно с этим Гагемейстер, даже не посоветовавшись с Барановым, приказал капитану «Суворова» Панифидину начать погрузку мехов на его корабль для срочной отправки судна в Петербург. Возмущенный такими действиями Баранов потребовал от Гагемейстера объяснения его поведения. Гагемейстер посмотрел на него, как на осужденного преступника, вынул из большого кармана своего мундира солидный пакет и с холодным взглядом молча передал его Баранову. Это было распоряжение правления Российско-Американской компании о том, что правление «принимает его просьбу» об отставке и назначает на его пост капитан-лейтенанта Гагемейстера, которому надлежит немедленно же начать приемку дел.

Как видно, лейтенант Лазарев, бывший здесь раньше и неполадивший с Барановым, представил правлению очень неблагоприятный отзыв о характере правителя и даже высказал сомнения в честности Баранова; он даже указал, что ходят слухи, правда, непроверенные, что Баранов присвоил громадные суммы, которые положил на свое имя в. бостонские банки.

Увидев распоряжение Гагемейстеру принять дела компании, а главное, испытав на себе весьма нетактичный шаг нового правителя, распорядившегося произвести тщательную ревизию всех имеющиеся товаров и другого имущества, а также наличных денег, Баранов с горечью понял, что его — после двадцати восьми лет службы — подозревают в присвоении чужой собственности. Ничего не сказав Гагемейстеру, он передал всю бухгалтерию и все ключи от складов и амбаров Хлебникову и молча удалился в свой кабинет. Подошел, шатаясь, к креслу, тяжело опустился в него и вдруг горько заплакал…

— Так-то отплатила мне компания за двадцать восемь лет моей верной, беспорочной службы!.. Я для них и для господина капитана ни кто иной как вор… самый простой вор!

Многие годы стремился Баранов уехать из Америки домой, в Россию. Много раз пытался он подать в отставку, но не такой отставки ожидал он от правления компании. Вместо почестей и наград — подозрения в нечестности!

Не знал Баранов, что правление меньше всего думало о такой отставке. Наоборот, давая Гагемейстеру предписание о принятии дел, правление просило сделать это так, чтобы не обидеть Баранова, чтобы отставка не была ударом по его самолюбию. Капитану было наказано тактично сообщить Баранову, что в результате его многих просьб правление с большой неохотой отпускает его и просит Гагемейстера заменить правителя на этом посту. Дипломатическими способностями Гагемейстер не обладал, и вместо того чтобы поговорить с Барановым о смене власти сразу же по приезде, выжидал два месяца и наконец выбрал момент, менее всего подходящий — приготовления к свадьбе Ирины с лейтенантом Яновским.

Рана, нанесенная Баранову, зажить не могла, и он после разговора с Гагемейстером почти не выходил из своих покоев и ни с кем не встречался, кроме Антипатра, Ирины и Яновского.

Новость об отставке Баранова поразила жителей Новоархангельска не меньше, чем она поразила его самого. Никто не мог понять, как все это могло произойти, и почти все промышленные были в страшном озлоблении на незадачливого капитана. Их настроение выражалось настолько очевидно, что Гагемейстер даже стал опасаться за свою жизнь.

Капитана совсем не прельщала мысль стать правителем колонии «каторжников», как он окрестил их, и он поспешно объявил Баранову, что в виду сложившихся обстоятельств — он не сказал каких, — он возвращается в Петербург, а на своем посту оставляет заместителем лейтенанта Яновского.

Когда раздраженные промышленные стали приходить к Баранову и говорить ему, что с его отъездом, они тоже покидают колонию, чтобы не оставаться под властью Гагемейстера, он успокаивал их тем, что правителем будет его будущий зять Яновский и что хозяйкой в «замке» останется его дочь Ирина.