Марк Батунский - Россия и ислам. Том 2

243 Об этой страстной ориентофилке см. подр.: Лебедева О.С. Гульнар-Ханум // Народы Азии и Африки, 1977, № 3. С. 146–152.

244 См.: Толстой Л.Н. Полн. собр. соч. Т. 67. С. 214–215.

245 Там же. Т. 75. С. 92.

246 Там же. Т. 35. С. 175.

247 Там же. С. 456.

248 Фадеев Р.А. Собр. соч. T. I. СПб., 1889. С. 150, 286.

249 Там же. С. 202. (Курсив мой. – М.Б.)

250 Там же. С. 287, 291. А теперь, пожалуй, пора подробно рассказать и о позиции по этому же вопросу Н.А. Добролюбова. Он выступил против объяснения причин национально-освободительного движения на Кавказе религиозным фанатизмом мюридов. Они, отмечал Добролюбов (в 1859 г.), «пользовались большим уважением мусульман в Персии, Бухаре, но никогда не воспламеняли массы народа и не приобретали политического значения. Тем не менее можно было опасаться их влияния на Кавказе среди разрозненных племен, да еще плохих мусульман. Объяснение этому нужно искать, конечно, не в успехах мюридизма; напротив, скорее самые его успехи нужно объяснять враждебностью горцев к русскому владычеству» ( Добролюбов Н.А. Собр. соч. в 9 томах. Т. 5. Л., 1962. С. 433). Тем не менее Добролюбов был довольно критически настроен по отношению к Шамилю, указывая, что под его властью у горцев существовала «плохая свобода: наибы его действовали очень произвольно, грабили и наживались, а он, говорят, очень часто смотрел на это сквозь пальцы. Уважение к себе поддерживал он более страхом, нежели любовью…» (Там же. С. 448). См. более подр.: Пикман А.М. Великие русские революционеры о борьбе горцев Дагестана и Чечни. Махачкала, 1972.

251 Фадеев Р.А. Цит. соч. T. I. С. 19, 42. По мнению же фельдмаршала князя А.И. Барятинского, «распространению суфизма на Кавказе способствовал религиозный фанатизм в соединении с хищническими наклонностями горцев» ( Зиссерман А.Л. Двадцать пять лет на Кавказе. Ч. I. СПб., 1879. С. 96). Подробно историографию вопроса о роли суфизма в движении Шамиля см.: Яндаров АД. Суфизм и идеология национально-освободительного движения. Алма-Ата, 1975.

252 См., наир.: Руновский А. Записки о Шамиле. СПб., 1861. С. 29; Фадеев Р.А. Собр. соч. T. I. С. 16, 168; Дубровин А.Е. История войны и владычества русских на Кавказе, кн. I. СПб., 1869; История Чечено-Ингушской АССР. T. I. Грозный, 1966. С. 108.

253 Эсадзе С. Историческая записка об управлении Кавказом, т. II, Тифлис, 1907. С. 35.

254 Фадеев РА. Соч. T. I. С. 141.

255 Цит. соч. С. 112. Так, во время Крымской войны к горцам явились представители Англии, обещая им ее помощь в борьбе с царизмом. Горцы ответили, что против русских, собственно, ничего не имеют, но воюют потому, что те занимают их земли. Если то же сделают французы и англичане, то и с ними будут драться не менее ожесточенно (см.: Берже А. Выселение горцев с Кавказа // Русская старина. СПб., 1882. С. 340).

256 Эти слова И. Покровского цит. по: Яндаров АД. Суфизм и идеология национально-освободительного движения. С. 113. Там же приведены данные о той свободе вероисповедания, которой пользовались при Шамиле бежавшие к нему раскольники. Интересно и то, что у Шамиля был «отдельный батальон из перебежчиков – русских и поляков» (История Дагестана, т. 2. М., 1968. С. 103–104).

257 Там же. Т. 57. С. 148.

258 Цвейг С. Три певца своей жизни. Казанова – Стендаль – Толстой. Пер. с нем. Л., 1929. С. 279.

259 Маковецкий Д.П. Яснополянские записки. Запись от 15.VIII—1909 г. (Цит. по: Шифман А.И. Лев Толстой и Восток. С. 485).

260 А надо помнить, что Толстому все же более всего импонировали рационалистические, а не последовательно-спиритуалистические и мистические идеологии Востока.

261 Шифман А.И. Лев Толстой и Восток. С. 485, 486.

262 А ведь, как отмечает J. Forrester, христианство – это «религия роста», совокупность кодифицированных представлений о ценности «во время роста», обязывающих человека развивать в себе «миссионерское честолюбие», дающее ему право властвовать над природой и утверждать, что святой долг христиан, как избранников Бога, состоит «в увеличении количества себе подобных» и в распространении своей религии по всему свету (см.: Forrester J. Churches at the Transition between Growth and Word Equilibrium // Toward Global Equilibrium, Cambridge, 1973. P. 347).

263 Нейман Дж. фон. Вероятностная логика и синтез надежных организмов из ненадежных элементов // В сб. «Автоматы». М., 1956.

264 См Дьяков В.А. Польская тематика в русской историографии конца XIX – начала XX века (Н.И. Кареев, А.А. Корнилов, А.Л. Погодин, В.А. Францев) //История и историки. Историографический ежегодник. 1978. М., 1981. С. 149. К. Маркс и Ф. Энгельс характеризовали борьбу кавказских горцев с царизмом как освободительное подлинно народное движение (см.: Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 17. С. 210); и поражение Шамиля и подавление восстания 1863 г. в Польше Маркс считал «самыми серьезными европейскими событиями» за полвека после 1815 г. (см.: Там же. Т. 30. С. 335). Надо отметить, что идеологи царизма тоже отдавали себе отчет в глубокой связи польского и кавказского движения. «Наружной связи между ними нет, – писал РА. Фадеев. – Эти страны (Польша и Северный Кавказ) составляют два совершенно отдельных центра, однако же внутренняя связь не только существует, но даже обнаруживается довольно явственно. Действительно, дело шло для России об одном и том же вопросе на Кавказе, как и в Польше: тот же момент выражается одинаково на двух концах империи» ( Фадеев Р.А. Собр. соч. T. I. С. 99). Более того: «Кавказ – это Польша русско-азиатского предела» (Там же. С. 103). Об участии многих поляков на стороне горцев см: Р.А. Фадеев. Собр. соч. T. I. С. 130: Бушуев С.К. Борьба горцев за независимость под руководством Шамиля. М., 1939. С. 104. На Кавказ, как и в другие концы Российской империи (Дон, Черноморье), революционные демократы направляли прокламации с целью объединить восстание горцев с намечавшимся выступлением донского казачества и польским освободительным движением (см. подр: Яндаров АД. Цит. соч. С. 170).

265 Цит.: Там же. С. 151.

266 Цит.: Там же. С. 152.

267 Там же. С. 149.

268 Здесь мы всецело говорим лишь о русском либерализме – феномене сложном, противоречивом, пестром (см. подр.: Шацилло К.Ф. О составе русского либерализма накануне революции 1905–1907 гг. // История СССР. 1980, № 1). В начале русско-японской войны многие либералы с воодушевлением говорили о необходимости побороть «желтую опасность» и вообще заняли ура-патриотическую позицию (см. подр.: Шацилло К.Ф. Либералы и русско-японская война // Вопросы истории, 1982, № 7. С. 104–105), одновременно, однако, надеясь на то, что терпящий поражения на полях сражения царизм пойдет на определенные реформы. Даже «ура-патриоты» осуждали тот внешнеполитический курс, который вело тогда правительство (см. также: Иванов А.Е. Российские университеты и русско-японская война // Проблемы отечественной истории. Ч. I, М., 1973; Горякина B.C. Партия кадетов и национальный вопрос в период буржуазно-демократической революций 1905–1907 гг. // Непролетарские партии России в годы буржуазно-де-мократических революций и в период назревания социалистической революции. М., 1982). Так, считая Переднюю Азию «сферой естественного экономического и культурного влияния России», один из столпов российского либерализма Павел Борисович Струве утверждал, что России «необходимо искреннее соглашение с Японией и Англией, расширение и упрочение на этой базе франко-русского союза. Поддержание всех разумных стремлений, направленных на коренное преобразование Турецкой империи в интересах угнетенных народностей, рациональное решение македонского, критского и армянского вопросов» (Цит. по: Шацилло К.Ф. Либералы и русско-японская война. С. 107). Эта «сугубо ближневосточная ориентация» (Там же) лидеров либерального «Союза Освобождения» порождала осуждение ими дальневосточной политики царизма. Тот же Струве осуждал «нелепый призрак панмонголизма и желток опасности», который должен, по замыслу его изобретателей, вызвать «у русских людей жалость к двуглавому орлу, посрамленному желтыми деспотами» (Цит. по: Там же. С. 107–108). Как помним, Достоевский в период русско-турецкой войны 1877–1878 гг. в ярко шовинистическом духе осуждал «туркофилов» – или, точнее, «пораженцев», мечтавших, что военные неудачи заставят правительство трансформировать Россию в западно-либеральном духе. Таких людей стало еще больше в дни русско-японской войны, (см.: Там же. С. 110–111; см. также, с. 112, где говорится о том, что либералы считали главными врагами «внутренних хунхузов», – а в XIX в. говорили об «отечественных турках», – и приведены слова маститого либерала Б.Н. Чичерина о том, что последствия войны на Дальнем Востоке «помогут разрешению, наконец, внутреннего кризиса» и что «трудней решить, какой исход войны для этого более желателен»). Но если либералы «мечтали о приходе к власти “самотеком”», и революционное ниспровержение царизма их никак не устраивало, то большевиками «идея желательности военного поражения царизма связывалась с активизацией трудящимися борьбы против самодержавия и привлечением их к непосредственному решению коренных для судеб России вопросов» (Там же. С. 114).