Марк Батунский - Россия и ислам. Том 2

269 Об участии некоторых из них – в т. ч. чеченцев и ингушеи – в русском революционном движении см.: Яндаров А.Д. Цит. соч. С. 152 и след.

270 Вопреки утверждениям публицистов черносотенного толка, далеко не все мусульманские модернисты (или, как их обычно называют советские авторы, «просветители») были противниками русской культуры. Совсем напротив: они не раз являли себя искренними почитателями ее «прогрессивных пластов», приобщиться к которым – задача, жизненно необходимая для мусульманских народов Российской империи. Заявление Кадимова, например, что «каждый русский мусульманин должен знать русский язык», что «без знания русского языка невозможно ни просвещение, ни овладение основами наук» (Цит. по: Каримуллин А.Г. Татарская книга начала XX века. Казань, 1974. С. 136), – типично для описываемой нами группы. Напротив, рьяные ортодоксы доказывали – вопреки модернистам – пагубность светского образования. Некто Г. Исламов в книжке «Халякатка каршы беренче адым» («Первый шаг против катастрофы») ссылался на участь древних греков и римлян, сочетавших культуру с оргиями и пьянством, и предсказывал такой же исход своим единоверцам, если они увлекутся немусульманскими духовными ценностями (см.: Там же. С. 157). Последние к тому же порой специально отождествлялись не только с русификацией, но и с православием, которое, как утверждал Габдуррахман Фахрутдинов (автор стенного календаря на 1915 г. – «Дивари календарь») не только «не запрещает пить водку», но и вообще «потворствует пьянству» (Там же. С. 146).

271 «Травля инородцев» – это особенно позорные страницы русской истории XIX и начала XX века» (Горький М. О литературе. Литературно-критические статьи. М., 1955. С. 27).

272 Бодуэн де Куртенэ И.А. Возможно ли мирное сосуществование разных народностей России? // Пути и достижения национальных литератур России. Пг„1911. С. 25–27.

273 Там же. С. 27.

274 Каримуллин А.Г. Татарская книга начала XX века. С. 11.

275 Там же. С. 12.

276 См.: Тамже.

277 Так, в одной лишь типографии братьев Каримовых в период с 1901 по 1917 гг. напечатано 17 полных и неполных текстов Корана (обычно он выходил двумя книгами и каждая из них считалась самостоятельным изданием). Общий тираж их – 261 800 экз. «Если Коран издавался здесь не так уж часто, то седьмая его часть – гафтияк – за этот период была издана 25 раз довольно большим тиражом – 1 046 100 экз… Кроме того, были напечатаны листками и брошюрами отдельные суры… общим тиражом 668 195 экз. Особенно часто и массовыми тиражами печатались (все в той же типографии! – М.Б.) молитвенники на все случаи жизни… их общий тираж составляет 2 382 106 экз. Всех изданий глав, отдельных частей Корана, молитв и молитвенников, отпечатанных здесь, было 139, а их тираж огромен: 4 358 200 экз.» ( Каримуллин. Цит. соч. С. 38). Интересно, что очень видную роль в развитии татарского книгопечатания (и не только светского, но и религиозного) сыграли русские типографы – особенно Иван Николаевич Харитонов. Одна из татарских газет в 1909 г. писала, что Харитонов «вывел мусульманскую печать на новую дорогу, поднял ее на уровень передовых народов мира» (Цит. по: Там же. С. 53).

278 В 1909 г. в Астрахани Хабибуллой Лапиным был опубликован сборник стихотворений Джаббадова «Миллэт тавышы нам ашгари» («Голос нации»), Власти начали судебное преследование издателя, обвинив книгу в «возбуждении враждебных чувств среди татарского населения к русскому народу приведением воспоминаний о деяниях, совершенных русскими царями при завоевании татарских ханств, о политике, стремящейся уничтожить ислам, и притеснениях, которые будто бы терпят мусульмане от Правительства и администрации за свою веру и нацию» (Цит. по: Там же. С. 175). Это, утверждает Каримуллин, «яркий пример классической демагогии царской жандармерии и цензуры в отождествлении политики самодержавия с именем русского народа» (Там же. С. 175–176).

279 Цит. по: Там же. С. 145.

280 Там же. С. 147–152. На авторов и распространителей этой литературы из среды татар не раз доносили царским карательным органам их же соотечественники – убежденные консерваторы и клерикалы (см.: Там же. С. 152).

281 См.: Нафигов Р. Проникновение идей I Интернационала в Поволжье и Приуралье // Коммунист Татарии, 1964, № 9.

282 См.: Каримуллин А.Г. Татарская книга. С. 186–187.

283 Казанский историк Р.И. Нафигов в своей книге «Формирование и развитие передовой татарской общественно-политической мысли (Очерк истории. 1895–1917 гг.)», (Казань, 1964. С. 50) доказывает (что, впрочем, намного раньше, в 1936 г., в своей книге «Ислам в царской России» сделал Л.И. Климович), будто царские власти сочинили версию о панисламизме и пантюркизме, чтобы громить развивающуюся татарскую культуру. На той же позиции стоит и Каримуллин (Цит. соч. С. 187) и ряд других современных исследователей из Татарии. Однако все это – явная передержка: и панисламизм и пантюркизм находили себе самую благоприятную почву в России, и в первую очередь – у «новомодников», у различных сторонников джа-дидизма и т. п.

284 Известный тюрколог (профессор Петербургского университета) и одновременно – суровый преследователь мусульманских модернистов – В.Д. Смирнов имел основания видеть в последних гораздо более опасных для коренных интересов царизма идейных врагов, нежели «стародумы», ибо их пропаганда носила гораздо более утонченный и, главное, зачастую панисламский по сути своей характер. Смирнов, к примеру, так мотивирует свой запрет на публикацию «Соэл Вэжаваплы мохтасар жаграфия» («Краткая география в вопросах и ответах») не столько потому, что она была переведена с французского языка через турецкий на татарский, и в ней преобладала «терминология французская», а потому, что в ней «больше говорится о Турции, чем о России». Другая книга «Маданият ислам хакында бер назир» («Взгляд на мусульманскую цивилизацию») подверглась запрету Смирновым потому, что в ней восхвалялись прошлые достижения этой цивилизации, а главное, вышеназванная книга-сочинение «новоявленных просветителей нашего мусульманского инородчества, которые начали твердить ему о его самобытности, обязывающей его будто бы работать над созданием своей особой культуры и образованности». В марте 1901 г. Смирнов следующим образом оценивал рукопись Галиасгара Гафурова «Татартеле кемкулында вэ кай-чан ислах улыныз» («В чьих руках татарский язык и когда он усовершенствуется?»). Она «толкует о необходимости для татар образования, выработки собственного литературного языка и создания своей литературы. Среди всего наговоренного на эту тему вздора все же главное – это отправление татар в Германию для учения там разным премудростям или куда-нибудь в Бейрут в тамошнюю, американскую школу – словом сказать, всюду, кроме школ русских, о которых нигде не слова. Если упоминается о русских писателях Ломоносове, Тургеневе, то только как о примерах странствования в Германию для совершенствования в науках в немецких университетах» (Цит.: Каримуллин А.Г. Татарская книга. С. 190). Но зато рукопись на татарском языке «Для чтения в мечети имамом после пятничных ектений» Смирнов разрешил печатать, ибо она «содержит в себе пространную молитву, очень хорошую по такту и даже с особым выражением в честь Государя Императора…» (Цит. по: Там же. С. 195). В то же время Каримуллин не прав, ставя под сомнение чисто научные заслуги В.Д. Смирнова (см.: Там же. С. 195–196) и полностью присоединяясь к данной татарским писателем Ф. Амирхановым характеристике этого маститого востоковеда как «неграмотного, глупого и черносотенного психопата…» (Там же. С. 196).