Леонид Гурченко - Геракл - праотец славян, или Невероятная история русского народа

Здесь Кедрин сам себя высек. Вместо Хронографа со «Словом о полку Игореве», Новгородской первой летописью и несколькими повестями он выдумал Часослов и резанул себя опровержением. Но что нам было бы до этого «отстоя» — до «копии» Кедрина с несостоявшихся концепций, если бы у него не началось все с разысканий в области обобщающего жанра древнерусской литературы Анатолия Золотухина, исследователя из Николаева.

Золотухин пришел к выводу, имеющему научный и мировоззренческий интерес, что обобщающим жанром древнерусской литературы является литургия. В результате устанавливалась социальная принадлежность автора — из русского духовенства, — и сужался круг поисков самого автора. Золотухин поэтому выдвинул епископа Турово-Пинского княжества Кирилла, златоуста Киевской Руси XII в. в качестве кандидата в авторы «Слова о полку Игореве». Мнение Золотухина по поводу композиции памятника встретило в свое время поддержку Д.С. Лихачева и Л.А. Дмитриева. Однако последний предостерег его от стремления вычленять в тексте ямбы и хореи. Получа-лось-то вот что:

Не о себе уже единой

Стонать Русской земле!

Сказали Боян и Ходына

Святой Руси-деве: Спаси!

Мы не намерены обращаться к прямому рассмотрению выводов Золотухина, а также Кедрина, да это и не нужно: в представленном материале все говорит само за себя. И в то же время мы обратим внимание на Кирилла Туровского как возможного автора «Слова», на Деву (только не на Русь-деву, а славянскую богиню Деву), на Бояна и Ходыню, которые нечто сказали вместе (правда, в тексте «Слова» «рекъ Боян» — там нет никакого «Ходыны», там есть «сказав, Боян и «ходы», — пошел на Святослава, поступил против Святослава). Обратим внимание с учетом того, как это представлено в поэтике народной песни, когда «исполнитель думает о себе, поет о себе» (Д.С. Лихачев). Поэтому содержание дальнейшего текста — это «песня про песню», это мои решения указанных проблем, которые поставлены в статье Кедрина.

В Киевской Руси враждовали два княжеских рода между собой, Ольговичи и Мономаховичи, «доказывая» мечом свое преимущественное право на Киевский престол. Киевляне испытывали к Ольговичам, за редкими исключениями, активную неприязнь, всегда были готовы воевать с ними, если нужно было постоять за князя Мономаховича. И в то же время автор «Слова о полку Игореве» целиком на стороне Ольговичей, все лучшие слова посвящены Ольговичам. Это, тем не менее, не значит, что автор связан с Черниговской землей, родовой вотчиной Ольговичей. Поэтому, выдвигая конкретную историческую личность в авторы «Слова», необходимо доказать, что предполагаемый автор находился в явных или неявных отношениях с родом Ольговичей, что непосредственно проявилось в его сочинениях или в повседневной практике. Из истории Киево-Печерского монастыря известны такие факты:

1. Великий князь Киевский Святослав Ярославич, отец родоначальника Ольговичей — Олега Тмутараканского, дал 100 гривен (50 фунтов золота) на постройку каменного храма Печерского — Успения Богородицы, — который был украшен художниками из Константинополя. Он своими руками начал копать ров под фундамент церкви.

2. Игумен этого монастыря Феодосий перед кончиной передал монастырь на соблюдение Святославу Ярославину: «Заведает им твоя держава и по тебе дети твои и до последних роду твоему».

3. В 1146 году Игорь Ольгович стал преемником Великого князя Всеволода, своего брата.

Однако киевляне, не любившие Ольговичей, вынудили Игоря отречься от престола, он принял схиму. Но киевляне на этом не успокоились. Собираясь идти войной на черниговских Ольговичей, они схватили Игоря в церкви монастыря св. Феодора «в самый час божественной литургии», вывели в город и убили. Причтен к святым. Икона, перед которой, по преданию, молился Игорь Ольгович во время литургии в день его убийства, была названа «Игоревская Богоматерь» и передана в Успенский собор Киево-Печерского монастыря.

Этот факт обращает на себя внимание потому, что Игорь был предан земле в монастыре св. Симеона; кроме того, в Киеве был родовой монастырь Ольговичей, основанный Всеволодом (в крещении — Кириллом) Ольговичем, братом Игоря — Кирилловский монастырь. Но икона передана в Киево-Печерский монастырь.

Эти сведения приводят к выводу о непосредственной связи Ольговичей с Киево-Печерским монастырем со всеми вытекающими последствиями для монастыря — средствами на содержание, вкладами.

Еще одной «незаметной» истиной, помогающей приблизиться к решению проблемы авторства «Слова», является завершение строительства Успенской церкви Киево-Печерского монастыря игуменом Василием и создание им каменной ограды вокруг монастыря после 1183 года, в период княжения в Киеве одного из Ольговичей, Святослава Всеволодовича (1176–1195 гг.), героя «Слова о полку Игореве», — обладателя меча св. Бориса. Священник церкви на горе Щековице под Киевом — Василий, неожиданно для него самого, был избран «братией» архимандритом Киево-Печерского монастыря, но с ведома и соизволения Святослава, в силу существовавшего порядка: святительский чин давался тому, «кого Бог позовет, князь захочет и люди». Едва ли может возникнуть вопрос: на чьи средства Василий достроил храм и создал знаменитую стену вокруг монастыря — на монастырские или на средства Великого князя из Ольговичей и его родственников? Догадываться здесь не о чем: конечно не только за счет монастыря или совсем не за счет монастыря.

Следует отметить, что епископ Турово-Пинского княжества Кирилл к этому времени был уже не у дел, однако на избрание Василия, с которым он давно поддерживал дружеские отношения и испытывал на себе его влияние, а также на завершение постройки храма и создание стены вокруг монастыря, — откликнулся посланием к Василию (в ответ на его письмо с личной просьбой). Сейчас мы обратим внимание только на два положения из этого послания.

Кирилл называет Василия «воистину славным, великим во всем мире архимандритом» (должно быть, в русском христианском мире. — Л.Г.). Дух его занят серьезным мышлением, он знает обо всем и знания его «богоразумные», — Василий представлен как высокоинтеллектуальный человек, «тонкоразумная душа», поэтому с более духовным чувством, у него также более сильное чувство стиля, чем у самого Кирилла. Он советует Василию, через образы Лота и Христа, не проявлять заботы о земных делах (подобно Лоту) и быть Добрым Пастырем (подобно Христу): «Имей все общение со своей братией» (по смыслу: только «со своей братией», а не с «миром»). Произведения самого Кирилла не дают никаких намеков на его эпоху или хотя бы на случайные события.