Александр Корсунский - Готская Испания

Формулируя закон заново, Эрвигий добавил, что пожалование передается по наследству, если покойный не оставил завещания [1008] LVis., V, 2, 2 (ред. Эрвиг.):…Quod si etiam his, qui hoc promeruerit, intestatus discesserit, debitis secundum legem heredibus res ipsa succesionis ordine pertinebit, et infringi conlate munificentie gratia nullo modo poterit… . Очевидно, ранее в аналогичном случае король старался вернуть себе некогда пожалованное имущество. Но магнаты все же не могли воспрепятствовать тому, что и в новой редакции закона Хиндасвинта оставлена была прежняя оговорка об условиях владения. Бенефициарий мог беспрепятственно владеть пожалованным ему имуществом, если не провинился перед королем, т. е. сохранил ему верность [1009] Ibidem. .

Одной из форм раздач королевского имущества верным являлось пожалование in stipendium [1010] Conc. Tolet. XIII, can. 1: Illa vero quae de eorum bonis largitione principali cuilibet donata vel stipendio data sunt, in eorum iure quibus concessa sunt perpetim tenebuntur. . Вопреки распространенному прежде толкованию stipendium как платы за земельное держание, которая вносится лицом, получившим его, К. Санчес-Альборнос показал, что stipendium — это вознаграждение за службу [1011] С. Sanchez-Albornoz. El «stipendium» hispano-godo… pp. 73–76. Автор связывает происхождение такого пожалования с классическим римским прекарием (ibid., р. 96). . Такая раздача земли практиковалась не только королевской властью, но и церковью. Пожалование sub stipendium испанский историк называет бенефициальным по существу держанием.

Необходимо отметить, однако, что черты условного владения в королевских пожалованиях in stipendium выступают не более отчетливо, чем в прочих пожалованиях королей, в частности обозначаемых как «дарения» [1012] В церковных пожалованиях этого рода их условный характер яснее (см. ниже, стр. 205–207). . Судя по постановлению XIII Толедского собора, {201} королевские бенефициарии владели имуществом, полученным in stipendium, не менее прочно, нежели предоставленным им в качестве «дарения» [1013] Для короля, очевидно, было одинаково трудно вернуть имущество, пожалованное верным в качестве stipendium или в форме дарения. Постановление XIII Толедского собора об амнистии участникам мятежа герцога Павла указывало, что следует вернуть мятежникам их имущество, если оно находится еще в распоряжении фиска. Если же это имущество уже подарено или пожаловано sub stipendio другим лицам, то оно остается за теми, кому пожаловано (Conc. Tolet. XIII, can. 1). .

Материалы источников позволяют считать важнейшим условием владения королевским пожалованием в VII в. несение военной службы. Правда, вплоть до падения Толедского королевства она была обязанностью всех свободных людей. Но поскольку к VII в. произошли крупные социальные сдвиги, приведшие к разорению крестьян-собственников и превращению их в зависимых земледельцев, а также повлекшие за собой рост частной власти светских магнатов и церкви, постольку прежнее народное ополчение перестало быть основным ядром вооруженных сил. Обладание известным имуществом признается готскими законами необходимой предпосылкой военной службы [1014] Еще Хиндасвинт пытался воспрепятствовать тому, чтобы родители лишали детей наследства, жертвуя свое достояние церкви или вообще расточая каким-либо иным способом: по мнению законодателя, такие действия лишали многих свободных людей возможности служить государству. (LVis., IV, 5, 1 Ch.). Вамба запретил отбирать у детей преступников наследственное имущество. Король мотивирует свой закон аналогичным соображением: человек, не обладающий. определенным состоянием не впособен будет служить государству. (LVis., VI, 5, 21 W:…quia iniusto ordinatum esse censemus, ut per parentum culpas filii vel nepotes ad mendicitatem deveniant, nec valeant principium exercere iussa, quos cum parentum facultate opportebat peragere negotia publica). . Как видно из военных законов Вамбы и Эрвигия, государство рассчитывает теперь главным образом на магнатов, которые должны выступать в поход, ведя с собой не только свои дружины, но и зависимых людей, а также часть сервов.

В Житии св. Фруктуоза упоминается возможность пожалования королем церковного имущества. Агиограф Валерий рассказывает, что шурин аббата монастыря Compluto обратился к королю с просьбой передать ему какие-то монастырские владения с тем, что он примет {202} на себя обязанность нести военную службу [1015] Valer. Vita S. Fruct., с. 2:…illico invidus vir iniquus sororis eius maritus, antiqui hostis stimulis instigatus, coram rege prostratus, surripuit animum eius, ut cuiscumdem pars haereditatis a sancto monasterio auferretur, et illi quasi pro exercenda publica expeditione conferretur. На этот текст обратил внимание К. Санчес-Альборнос («El „stipendium“ hispano-godo…», pp. 124–126), а еще до него некоторые другие испанские историки. . Такое намерение расценивается автором жития как святотатство, которое не могло поэтому остаться безнаказанным: покушавшийся на церковное имущество вскоре заболел и умер. Единичное сообщение об имевшей место попытке получить монастырское имущество в бенефиции от короля не дает, разумеется, оснований думать, будто в Испании того времени широко практиковались бенефициальные пожалования, подобные франкским precaria verbo regis. Возможно, что в упомянутом тексте речь идет о вознаграждении за участие в каком-то конкретном военном предприятии [1016] С. Sanchez-Albornoz. Espana у el feudalismo Carolingio, «I problemi della civilta carolingia». Spoleto, 1954, р. 122. Следует еще учесть, что в VII в. влияние церкви на государственную жизнь Испании было сильнее, чем во Франкском государстве при Карле Мартелле. Неудивительно, если испанская церковь могла воспрепятствовать секуляризации в сколько-нибудь широких масштабах своих земель. .

Тем не менее случай, описываемый в житии Фруктуоза, лишний раз подтверждает тот факт, что наряду с королевскими пожалованиями в собственность производились также условные пожалования [1017] К. Санчес-Альборнос полагает, что в житии Фруктуоза имеется в виду не просто военный бенефиций, а пожалование, предполагавшее военную службу бенефициария в коннице. Эта гипотеза не находит, однако, никакого подтверждения в источниках. Единственный довод, который приводит историк, состоит в том, что здесь не могла подразумеваться обычная военная служба, поскольку нести ее обязаны были все подданные вестготской короны. Довод этот нельзя признать убедительным: когда в Каролингском государстве стали широко раздаваться военные бенефиции, отнюдь не была отменена воинская повинность свободных. Утверждая, что военный бенефиций связан был с обязанностью конной службы, К. Санчес-Альборнос ссылается на ряд глав Вестготской правды (LVis., IV, 2, 15; IV, 5, 5; VII, 1, 7; II, 5. 13 Ch. и др.). С. Sanchez-Albornoz. Espana у el feudalismo Carolingio, p. 121. Но во всех этих статьях говорится о военных походах, а какие-либо данные о военных бенефициях и о конной службе отсутствуют. . Из готских законов видно также, что исправная служба становилась {203} в VII в. непременным условием владения королевскими пожалованиями. Так, военный закон Эрвигия, назначая мерой наказания тем, кто не является по королевскому призыву в войско, конфискацию имущества и ссылку (для знатных) или наказание плетьми и уплату крупного штрафа (для «низших»), предусматривает, что имущество, конфискованное у верных, не может быть передано тому, кто в свое время плохо выполнял службу и был лишен звания и земельных владений [1018] 1019 LVis., IX, 2, 9 Erv. MGH, Legum sectio I, t. I, p. 372:…tunc id irrevocabili constitutione tenebitur, ut etiam si ipsam eam habere non meruerit, qui eam prius acceperat. in aliis fidelibus transfusa res ipsa proficiat; tantum, ut in illius ultra potestatem non transeat, qui in profectione bellica tardus et dignitate semel exstitit privatus et rebus. . Таким образом, критерий распределения имущества фиска среди fideles — их отношение к своей основной обязанности, т. е. к несению воинской службы.