Максим Марголин - Холокост в Латвии. «Убить всех евреев!»

В 1964 году с владельцем небольшого летно-туристического бизнеса познакомился австрийский бизнесмен Антон Кюнцле. Цукурс несколько раз покатал его на своем гидроплане над сельвой, они вместе бывали в ресторанах, симпатичный, с европейским лоском австриец был принят у него дома. Кюнцле хотел вложиться в местную туриндустрию. Цукурса его предложения заинтересовали. Деньги австрийца, опыт, знания и летная сноровка опытного латыша — и обеспеченные любители экзотики получили бы великолепное будоражащее развлечение — полеты над дикими джунглями Бразилии.

В разгар тропического лета, в феврале 1965 года Цукурс принял приглашение Кюнцле слетать вместе в Монтевидео, столицу соседнего Уругвая, где предстояло провести совещание с новыми деловыми партнерами, прибывшими из Европы. Деловые переговоры были назначены на уединенной вилле под названием «Каса Кумбертини», которая располагалась на одной из тихих улочек Монтевидео. Когда они с Кюнцле вошли туда — из яркого солнечного уругвайского полудня в полутьму прихожей, то Цукурса там встретили не скучные бухгалтеры со счетами и кальками полетных карт, а трое раздетых до трусов молодых людей, вооруженных кувалдами на коротких ручках. И, не говоря ни слова, они набросились на него. Но перешагнувший седьмой десяток приземистый подслеповатый Герберт Цукурс бился, как лев. А возможно, он и понял, что пришла расплата, и страх смерти придал ему силы. Он вырывался из рук нападавших на него молодых людей, отмахивался от ударов кувалд и отчаянно тянулся рукой в карман брюк, где, как оказалось, он предусмотрительно поместил свой револьвер. И только повторял, как заведенный:

— Да дайте же мне сказать! Дайте мне сказать!

Захрустели под ногами его разбитые очки, он отбросил одного, второго и почти уже вырвал оружие из кармана, как сокрушительный удар кувалды в голову поверг его на пол. Еще несколько ударов превратили голову бывшего капитана латвийских ВВС со всегдашним аккуратным пробором посередине в кровавое месиво. Труп запихнули в большой ларь, но поскольку он туда все равно не помещался, перемазанные с ног до головы кровью убийцы (они недаром разделись до трусов — чтобы не попачкать одежду) подрезали ему ноги. Сверху на тело положили записку, которая сообщала, что здесь нашел смерть убийца тридцати тысяч евреев, рижский палач Цукурс. Подписана она была немного напыщенно: «Те, кто не забыл». Могли бы подписать проще — «Моссад». Нашли тело Цукурса спустя несколько дней по запаху.

Его смерть в СССР была встречена, как говорится, с глубоким удовлетворением, в газетах Советской Латвии печатались статьи об «уничтожении фашистской собаки», а спустя несколько десятилетий организатор этой акции, так и оставшийся под своим псевдонимом Антон Кюнцле, и израильский журналист Шимрон выпустили мемуары под названием «Смерть рижского палача», в которых и рассказали о деталях этой казни.

В современной Латвии фигура Цукурса упоминается только в контексте его летных подвигов и достижений. Было проведено несколько выставок, посвященных довоенной латвийской авиации, где он был главным героем. Естественно, о его «карьере» в команде Арайса не упоминалось ни слова. Забавно, что на одной из выставок фигурировал еще один славный офицер ВВС — Кандис, но опять-таки ни слова о том, что он закончил свою службу командиром 21-го полицейского батальона. Совсем недавно на латышском языке вышла толстая биография капитана Герберта Цукурса под названием «Дайте мне сказать». Центральная линия этого опуса проста — убили нашего героя-летчика проклятые жиды ни за что.

Интересно, почему «Моссад» не вывез его, как Эйхмана, в Израиль, для суда? Мелкая фигура? Может быть. Или уже не было политической необходимости в еще одном громком судебном процессе. Вообще, неисповедимы извилистые пути мышления и логики политиков и спецслужб. Например, генералов Кутепова и Миллера, вождей РОВСа, люди НКВД похитили и вывезли из Парижа, правда, Кутепов умер по дороге от сердечного приступа. Нужны они были в Москве живыми, а, допустим, Коновальца Судоплатов в Брюсселе в 1938 году взорвал, а Бандеру Сташинский в 1959 году в Мюнхене прикончил, плеснув из специального устройства цианидом в физиономию. То ли технически сложно было выкрасть вождей украинских националистов, то ли процессы их в СССР могли вызвать ненужный резонанс и некое воодушевление среди части украинцев, а потому признаны ненужными.

Кстати, тогда же, в 1965 году, в Риге проходил один из самых показательных и громких процессов над латышскими коллаборационистами. По этому делу были привлечены: Альберт Эйхелис, начальник латышской полиции в Резекне и Резекненской волости, сравнительно небольшом районе и городе на востоке Латвии, с ним вместе к ответственности за совершенные в годы оккупации преступления были привлечены капитан Болеслав Майковскис, кавалер гитлеровского креста 2-го класса за военные заслуги, начальник 2-го участка резекненской полиции, начальник 4-го участка той же полиции Харальд Пунтулис, а также двое рядовых полицейских — Язеп Басанкович и Янис Красовскис. Кроме них на скамье подсудимых находился еще один коллаборационист — Петерис Вайчукс, чья карьера пролета между должностями надзирателя резекненской городской тюрьмы и помощника начальника рижской срочной тюрьмы.

Весь мир знает названия деревушек, уничтоженных гитлеровцами, — Орадур во Франции, Лидице в Чехословакии, Хатынь — в многострадальной Белоруссии. В Латвии тоже есть такое место — это деревня Аудрини в резекненской волости, как раз там, где исправно несли свою службу полицейские из латышской полиции безопасности Эйхелис, Майковскис, Пунтулис, Басанкович, Красовскис и Вайчукс.

Каноническая история аудриньской трагедии такова — вскоре после наступления нового, 1942 года, за связь с партизанами и укрывательство русских военнопленных деревню Аудрини решено было сжечь, а жителей ее расстрелять, что резекненские полицейские под начальством Эйхелиса и проделали. Мужчин и подростков числом более тридцати человек в назидание другим жителям непокорной резекненской волости расстреляли прямо на базарной площади города Резекне, а остальных без всякой помпы прикончили попросту на краю большой общей могилы неподалеку от Аудриней на Анчупанских холмах. Деревню зажгли по сигналу хищно взвившейся в небо красной ракеты, пущенной преданным борцом против коммунизма Болеславом Майковскисом.

Еще на этом процессе фигурировали следующие эпизоды, как-то: собственноручное повешение тем же неутомимым Майковскисом несчастного еврейского юноши Фалька Борца, которого он со своими молодцами поймал в доме крестьян Зимовых в поселке Дзегрилово. Его сначала били, как и хозяев дома, а потом Майковскис приказал сыну Зимова Терентию, которому тогда было одиннадцать лет, принести вожжи и дал ему пинка. Мальчик вожжи принес, и на них Майковскис повесил Борца прямо на Зимовском дворе, на одной из яблонь.