А Кабацков - «Включен в операцию». Массовый террор в Прикамье в 1937–1938 гг.

Вернемся к путям выхода из того затруднительного положения, в которое попали чекисты летом 1937 г. Первый, о нем мы говорили выше, был очевидным и привычным — обращение к агентурным разработкам и свидетельским показаниям, которым еще не был дан ход. Только из этих источников можно было получить сколько-нибудь значительный массив информации о людях, которых можно было бы идентифицировать как врагов. Второй путь — это прямая фальсификация, к которой подталкивали, с одной стороны, существующий план арестов и давление начальства, с другой — ограниченность резерва врагов в колхозах и единоличных хозяйствах Прикамья. Рассмотрим оба.

На кого в 1937 г. у НКВД имелся компрометирующий материал? В первую очередь речь шла о бывших кулаках, священниках и церковном активе, иногда — о бывших белогвардейцах или лицах, сотрудничавших с белой армией, участниках восстаний и, наконец, просто о недовольных своим положением сельских жителях. Сексоты, штатные свидетели и доносчики сообщали в НКВД о критических разговорах, которые вели эти люди, о различных правонарушениях, но до приказа № 00447 этого, видимо, было для арестов недостаточно. Приказ давал необходимое обоснование для изъятий, ведь в нем говорилось, что

«все эти антисоветские элементы являются главными зачинщиками всякого рода антисоветских и диверсионных преступлений, как в колхозах и совхозах, так и на транспорте и в некоторых областях промышленности» [399] См.: Оперативный приказ народного комиссара внутренних дел Союза С. С. Р. № 00447 // Биннер Р., Юнге М. Как террор стал «большим»… С. 84–93. .

7 августа [400] По другим данным арест произошел 9 августа 1937 г. 1937 г. в селе Ашап Ординского района была арестована крестьянка Н. М. Куляшова. Сотрудникам НКВД удалось собрать целый список обличительных документов, которые должны были представить 56-летнюю женщину как матерого врага советской власти.

Самую скромную характеристику, как ни странно, мы находим в документе без названия от 22 июля 1937 г. с очередной говорящей подписью «Свой». Среди 8 сомнительных местных жителей, которые перечислены на листке, указана и «кулачка» Куляшова [401] Куляшова Н. М. // ГОПАПО. Ф. 643/2. On. 1. Д. 27212. Л. 11. .

Более подробная информация содержится в рукописном документе, подписанном двумя гражданами. Из доноса мы узнаем, что Куляшова в 1919 г. выдавала коммунистов, отступала с белыми, а в настоящее время ведет среди женщин работу за срыв различных компаний [402] Там же. Л. 3. .

Еще больше подробностей в трех характеристиках сельсовета. Происхождение Куляшовой определяется как кулацкое, уточняется, что выдавала сторонников советской власти она вместе с мужем и что в 1924 г. лишалась избирательных прав «как активный участник колчаковщины». В 1930 г. она — организатор протеста против закрытия ашапской церкви [403] По версии сельсовета, Н. М. Куляшова подговаривала людей не допускать закрытия церкви. С целью сорвать это мероприятие била в колокола и звоном собрала вокруг храма толпу в 800–900 человек. Куляшова Н. М. // ГОПАПО. Ф. 643/2. On. 1. Д. 27212. Л. 12. . В этом же году снова лишается избирательных прав (не ясно, в связи с церковными событиями или из-за чего-то другого). Кроме того, Куляшова объясняет односельчанам, что вступать в колхоз грешно, выступает «против всех проводимых кампаний», а еще подрабатывает знахарством и торговлей спиртным [404] Там же. Л. 12. .

И, наконец, завершает картину выписка из закрытого заседания президиума РИК от 15 апреля 1933 г., в которой содержится постановление о высылке кулака Куляшовой из Ординского района [405] Там же. Л. 8. . Не ясно, было ли выполнено это решение, нам известно лишь, что в 1936–1937 гг. она жила в том же селе, что и раньше. И еще один любопытный факт: при аресте у нее, лишенной избирательных прав крестьянки-единоличницы, изымают паспорт!

Несколько допрошенных в качестве свидетелей односельчан подтвердили компрометирующую информацию и дополнили ее сведениями о нелояльных по отношению к власти высказываниях.

На двух допросах (16 и 31 августа 1937 г.) Куляшова отвергла обвинения в систематической контрреволюционной агитации, созналась лишь в том, что иногда допускала критические высказывания, а также в том, что в 1930 г. призывала не вступать в колхозы. Отвергла она и обвинения в противодействии закрытию церкви, заявив, что арестовывалась по подозрению в этом в 1930 г., но была отпущена. Что касается сюжета с выявлением и расстрелом коммунистов, то здесь она признала участие своего мужа, который умер в 1924 г., но не свое. По ее словам, муж был членом следственной комиссии в 1919 г. и по его инициативе были расстреляны два человека.

Куляшова не убедила следователя. В «Обвинительном заключении», утвержденном 4 сентября 1937 г., отразился весь набор компромата из доносов, характеристик и прочих источников. Что-то было даже усилено. Участие в следственной комиссии расценивалась, например, как шпионская деятельность. К пункту 10 статьи 58, по которому изначально выдвигалось обвинение, добавили пункт 13 (контрреволюционная деятельность).

9 сентября тройкой УНКВД Куляшова была приговорена к расстрелу с конфискацией имущества, а 14 сентября 1937 г. приговор был приведен в исполнение.

С точки зрения приказа № 00447, дело выглядело достаточно гладко. Была выявлена «кулачка», сотрудничавшая с белыми, противодействующая власти. Под обвинение подобран довольно обширный материал. Однако сегодня при знакомстве с делом возникают вопросы. Главный — почему при таком количестве компрометирующих сведений Куляшову не арестовали раньше? Ответ на этот вопрос мы сформулировали выше: набранного компромата было недостаточно.

Что мы видим в деле Куляшовой? Церковная и белогвардейская линии долгое время никого не интересуют и уже поэтому сомнительны. Кулацкое хозяйство в дореволюционном прошлом. Остаются нелояльные разговоры, критика действий власти и нежелание участвовать в ее мероприятиях. Слишком мало для серьезного уголовного преследования, не говоря уже о ВМН.

Нужны были совершенно особые политические и юридические условия для того, чтобы начали брать людей, подобных Куляшовой, людей подозрительных, которые когда-то вроде в чем-то участвовали, но чья вина не могла быть должным образом обоснована. С этой точки зрения ситуация Куляшовой типична, подобные случаи встречаются и в других делах людей, арестованных по приказу № 00447.

Перейдем к полным фальсификациям. Среди арестованных встречаются люди, объяснить арест которых практически невозможно. Вот дело, по которому проходила группа жителей Ворошиловского района, состоящая из четырех колхозников и одного чернорабочего [406] Два человека арестованы 8–9 октября 1937 г., остальные — 8 ноября 1937 г. . В «Обвинительном заключении» говорится, что «следствием в достаточной степени установлена их причастность к контрреволюционной повстанческой организации, существовавшей в Ворошиловском районе» [407] Норин Г. Н. и другие // ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 13913. Л. 46. . Это все. Присущие подобным документам подробности вроде антисоветских разговоров отсутствуют. По анкетам, которые заполнялись на арестованных, все они — кулаки, а трое служили у белых, но доверия эти сведения не вызывают. Поиск оснований для ареста не дает положительных результатов. В деле нет ни агентурных донесений, ни протоколов допросов свидетелей (!), ни доносов, ни выписок из допросов лиц, проходящих по другим делам. Обвинение строится лишь на показаниях арестованных. Их допросы представляют собой 4–5 листов машинописного текста с признаниями в принадлежности к повстанческой организации. Все допросы выстроены по одной и той же схеме: