Валентин Мельников - Мой старый друг Мефистофель

Они расстались внешне доброжелательно. Бородин коротко пообещал переговорить с Костичем. Но Одинцов был раздосадован его подспудным сопротивлением. Да, недооценил он этого старого служаку. И вот еще какое дело - неизвестно, что же так связывает его с Костичем. Мужская дружба? Чепуха. За всю жизнь Аркадий Петрович ни разу ни с кем не дружил и не понимал, что это такое. Всех людей он делил на три категории: нужных, бесполезных и врагов. Первые причислялись им к цвету общества, с ними он всегда старался ладить, заискивал и извлекал от этого для себя пользу; ко вторым, - а их было большинство, - относился как к быдлу; третьих, если те были в силе, держал за правило по возможности обходить, а если слабели - помогать топить. И эта раз и навсегда избранная линия поведения до сих пор не подводила его. Но сейчас он вдруг почувствовал какую-то слабинку. "Надо получше разобраться в их отношениях", - решил Одинцов.

Если бы он сделал это раньше, то несколько изменил бы свои взгляды на мужскую дружбу. Кастусь и Евгений родились и выросли в маленьком станционном поселке на Южном Урале, учились в одном классе и жили по соседству. Летом все дни мальчишки проводили на степном, заросшем камышом озере, купались, ныряя с лодки, на предательской трясине лабз жали серпами камыш для коров и были неразлучны во всех своих предприятиях. Окончив школу, оба уехали в областной центр, где поступили в разные институты: Кастусь - в медицинский, Евгений - в юридический. Но жили в одной комнате, которую снимали в домишке пожилой вдовы. После окончания института Кастусь работал терапевтом в областной клинической больнице, а Евгений связал свою жизнь с уголовным розыском. Они в один год женились и получили квартиры в новом микрорайоне. У Костича появились способности к научной работе, и он был приглашен на должность ассистента на кафедру патологической анатомии к известному профессору Меньшову. А потом и сам стал профессором и заведующим кафедрой.

Их профессиональные интересы были далеки, но однажды Евгению довелось увидеть, чем же занимается его друг. Следователь прокуратуры, с которым оперуполномоченный Бородин работал над раскрытием убийства, поручил, не ожидая окончательного заключения судмедэкспертизы, проконсультироваться у специалистов о характере ранений на теле убитого. До этого Евгений никогда не был в морге и позвонил Костичу, чтобы оказал содействие. Они встретились на кафедре патанатомии. Кастусь что-то объяснял двум студенткам в белых халатах, которые с женской аккуратностью выщипывали пинцетом волокна нейронов на обрубке потемневшей от формалина человеческой руки. Не привыкшего к подобным картинам Бородина больше всего поразили спокойствие и деловитость, с которой эти милые девчушки расправлялись с рукой неизвестного бедолаги.

Но еще более сильное впечатление оставил морг. Будучи студентом, Бородин, конечно же, знакомился с основами судебно- медицинской экспертизы, но так случилось, что из-за болезни практику в морге пришлось пропустить, и сейчас он впервые попал в это мрачное учреждение. Уже у входа он почувствовал тошнотворный, липкий запах, въедавшийся в одежду и поры тела. Разверстые грудные клетки, животы и черепные коробки на каменных столах, трупы на кафельном полу остро напомнили ему картины Дантова ада и едва не повергли в шок. И среди этого ужаса препараторы с пятнами крови на фартуках невозмутимо оформляли документацию, точили скальпели на кожаных ремнях, какие Бородин видел в парикмахерских, курили, пили чай и вели разговоры о всякой всячине. Стараясь не дышать и никуда не смотреть, Евгений с мучительным усилием над собой выслушал мнение врача по результатам вскрытия убитого человека, и почти бегом покинул морг.

Впоследствии за годы службы в милиции он перевидал немало трупов и смертей, но так и не обрел привычку спокойно воспринимать их. В УВД Бородина считали хорошим сыщиком и порядочным человеком, но кое-кому не нравилось его пристрастие в точности соблюдать права тех, кто сам подозревается в неуважении к закону. За это над ним посмеивались, дескать, шеф угро малость не от мира сего, чересчур интеллигентный. Бородин не обращал внимания на такие разговоры, но всегда испытывал горечь и расстраивался, когда видел, как некоторые сотрудники, повседневно сталкиваясь со злом и насилием, начинают черстветь и усваивать манеру равнодушно-хамского отношения к тем, кто оказывался в их власти.

Конфликты на этой почве случались еще в самом начале его карьеры и один едва не оборвал ее. Руководство УВД командировало новоиспеченного начальника угро в один из отделов внутренних дел в сельской глубинке, где накопилась уйма, как говорят следователи, "висяков без личности" - нераскрытых преступлений, считавшихся безнадежными. Изучив приостановленные уголовные дела и организовав планомерную работу по ним, Бородин сильно поколебал это мнение. Список раскрытых его сотрудниками преступлений увеличивался день ото дня. Среди них оказался один весьма заурядный грабеж - у пострадавшего отобрали часы и ботинки. Бородин вычислил грабителя, опросив жителей округи. Им оказался шестнадцатилетний ученик сельского профтехучилища, не имевший

родителей и живший у дедушки. Когда явилась милиция, дед вынес из комнаты грязный носовой платок, в котором были детали разобранных часов "Победа". Другую улику - старые грязные ботинки нашли посреди огорода.

- Вот стервец Колька, притащил, - а на кой ляд они ему, - охал дед.

Кольку Бородин привез со стройки коровника и перепоручил следователю.

- У меня срочный выезд, - сказал он. - А ты пока составь протокол допроса. Парня подержи у себя, пока не вернусь.

Но вышло иначе. Следователь поспешил отрапортовать районному прокурору о раскрытии еще одного преступления, а тот сходу выдал санкцию на арест парня.

Узнав об аресте, Бородин обозвал следователя чуркой с глазами, попытался убедить прокурора в необходимости смягчения меры пресечения, но напрасно.

Не нашел он понимания и у начальника УВД. Тогда-то и написал свой рапорт об увольнении от службы в милиции, которому, однако, не дали хода, посчитав причину неосновательной.

Бородин хорошо знал, какая судьба ждет мальчишку. Теперь он будет под стражей до суда, а это автоматически сыграет роковую роль - его осудят к лишению свободы. В колонии он станет добычей и рекрутом криминального мира.

Эта бесчеловечная цепочка не давала сбоев потому, что правоохранительная система была заинтересована в ней. В клубок ее корпоративных интересов втягивались все - от участковых инспекторов до судей. Участковые и оперуполномоченные старались ладить со следователями, а те заискивали перед прокурорами, не скупились на презенты (чаще в виде бутылки водки), когда являлись за санкцией на арест или по поводу утверждения обвинительного заключения. А судьи были "в контакте" с прокурорами, потому что опасались, как бы не "настучали" на них в партийные органы. И дирижировал всем этим известный тоталитарный принцип - сбиваться в стаю, думать одинаково и не высовываться.