Джон Киган - Первая мировая война

О частичной мобилизации армии русские, в соответствии с французско-русской военной конвенцией 1913 года, уведомили французов. Ответ поступил от военного министра Франции Мессими и начальника Генерального штаба Жоффра. И тот и другой высказались за полную мобилизацию русской армии. Их можно было понять: оба военные, они считали своей обязанностью обеспечить наиболее благоприятную расстановку сил на случай войны. Военные всегда готовятся к худшему. Худшим вариантом для русских стала бы полная мобилизация немецкой и австро-венгерской армий как ответ на частичную мобилизацию русской армии. В русском Генеральном штабе отдавали себе отчет, что проведение всеобщей мобилизации в России потребует значительно большего времени по сравнению с Германией или Австро-Венгрией. Исходя из этих соображений, начальник русского Генерального штаба Янушкевич уже 28 июля высказался за немедленную полную мобилизацию армии.

Министр иностранных дел России Сазонов поддержал предложение Янушкевича, однако после совещания с французским послом в Петербурге Морисом Палеологом посчитал целесообразным сразу после указа о полной мобилизации оповестить Австро-Венгрию, Францию, Англию и Италию о том, что предпринятая Россией акция ни в коей мере не направлена против Германии, а также просить правительства этих стран довести это разъяснение до немецких властей.

29 июля Янушкевич, после встречи с Сазоновым, позвонил по телефону царю. Начальник Генерального штаба долго убеждал Николая II, что если вероятность войны весьма высока, то следует подготовиться к ней наилучшим образом, чтобы не быть застигнутыми врасплох, и потому нельзя медлить с началом всеобщей мобилизации. Николай II одобрил предложение Янушкевича.

Решение о полной мобилизации русской армии во многом повлияло на развязывание широкомасштабной войны в Европе и стало наиболее значимым в истории Российской империи. Добавим, это решение не было вызвано острой необходимостью. Возможно, на министра иностранных дел России Сазонова, поддержавшего инициативу русского Генерального штаба объявить полную мобилизацию армии, повлияла военная акция Австро-Венгрии, чьи канонерские лодки в ночь на 29 июля обстреляли Белград. Но бомбардировка не причинила городу существенного вреда, а возведенная еще турками крепость Калимегдан, стоящая на возвышенности у слияния Дуная и Савы, и вовсе не пострадала.

Однако сама по себе война на Балканах России, по существу, ничем не грозила. Как ни была мала сербская армия, даже по оценке самих австрийцев, для того чтобы разгромить сербов, им следовало привлечь к боевым действиям почти половину австро-венгерской армии («Минимальную балканскую группу» и «Эшелон Б»), а нападать на Россию одним «Эшелоном А» было явно бессмысленно. Кроме того, война с Сербией вряд ли бы стала для австро-венгерской армии легкой прогулкой, а победа, если бы и пришла, то не в те молниеносные сроки, о которых толковали Берхтольд и Конрад. Вступив на территорию Сербии, австро-венгерским войскам пришлось бы не только преодолевать упорное сопротивление неприятеля, но и считаться с рельефом местности. Горы, леса, реки и бездорожье не способствуют быстрому наступлению. Когда в 1915 году на Сербию с трех разных сторон напали войска Германии, Австро-Венгрии и Болгарии, понадобилось два месяца, чтобы сломить сопротивление сербской армии.

Исходя из этих соображений, Россия для обеспечения собственной безопасности вполне могла ограничиться частичной мобилизацией армии. Общая мобилизация вела к полной мобилизации и других европейских армий, а значит — и к европейской войне. Рейхсканцлер Германии Бетман-Гольвег, опасавшийся военных приготовлений России, уполномочил немецкого посла в Петербурге предупредить Сазонова, что «русские мобилизационные мероприятия могут вынудить немецкие власти ответить аналогичными мерами, и в таком случае войну в Европе вряд ли можно будет предотвратить». 29 июля своего канцлера поддержал Вильгельм II. Вот текст телеграммы, отправленной им Николаю II, своему кузену: «Не переусердствуй, легче разрядить ситуацию». Получив эту телеграмму после полудня, Николай II не замедлил с ответом: «Считаю за наилучшее рассмотреть австро-сербский конфликт на международной конференции в Гааге». В тот же день вечером русский царь получил еще одну телеграмму от кайзера. Вильгельм призывал царя Николая не вмешиваться в австро-сербский конфликт и приостановить мобилизацию армии, одновременно выразив готовность выступить посредником между Россией и Австро-Венгрией. Ознакомившись с телеграммой, Николай II позвонил Сухомлинову и отменил всеобщую мобилизацию армии. Царь позвонил вовремя: на Центральном телеграфе уже готовились к отправке указа о полной мобилизации во все военные округа.

Тем временем министерство иностранных дел Англии не оставляло попыток созвать международную конференцию, все еще надеясь совместно с другими странами разработать программу действий для урегулирования конфликта. Однако ни одна другая страна, кроме Франции, официально это предложение так и не поддержала. Между тем французы, опасаясь нападения немцев, начали военные приготовления, санкционированные еще 24 июля кабинетом министров. Такими мероприятиями явились возвращение из лагерей войск в пункты постоянного расквартирования, прекращение отпусков и различных командировок военнослужащим, пополнение частей вооружением и имуществом по табелям военного времени, усиление охраны границы и важных объектов внутри страны. С введением 26 июля «Положения об угрожающей опасности» подготовительные военные мероприятия еще более расширились. Вместе с тем официально ни к частичной, ни к полной мобилизации французы не приступили.

Не объявили мобилизацию и в Германии. Однако организация немецкой сухопутной армии была такова, что не требовала длительных и сложных мобилизационных мероприятий, она в любой момент была готова к войне. Вместе с тем военный министр Германии генерал Эрих фон Фалькенгайн выражал явное беспокойство по поводу частичной мобилизации русской армии, рассмотрев в этой акции угрозу реализации плана Шлиффена. В сложившейся ситуации, на взгляд генерала, наилучшим решением стала бы всеобщая мобилизация армии. Против выступили Бетман-Гольвег и Мольтке. Рейхсканцлер предлагал не торопиться с мобилизацией, мотивируя тем, что Берхтольду, министру иностранных дел Австро-Венгрии, возможно, удастся убедить русских не ввязываться в австро-сербский конфликт, а начальник Генерального штаба высказывался за введение «положения, угрожающего войной», что позволило бы, не прибегая к мобилизации, выполнить ряд мероприятий, ускоряющих перевод армии на военное положение. 29 июля Фалькенгайн, Бетман-Гольвег и Мольтке вместе с военно-морским министром адмиралом Альфредом Тирпицем собрались на совещание, но так и не сумели прийти к общему мнению. Однако в тот же день, часом позже, Мольтке встал на сторону Фалькенгайна. Тому способствовала полученная им тревожная информация. Австрийский офицер, осуществлявший связь между немецким и австро-венгерским штабами, сообщил Мольтке, что Австро-Венгрия собирается вести войну с Сербией объединенными силами «Минимальной балканской группы» и «Эшелона Б», а это означало: начнись война, восточная граница Германии окажется почти беззащитной. «Мольтке, готовясь к военным действиям, рассчитывал на сорок австро-венгерских дивизий, готовых в любой момент начать наступление на восточном фронте, а его попытались поставить перед крайне прискорбным фактом, что у своей границы с Россией Австро-Венгрия оставляет только двадцать пять дивизий, да и то с неперспективной для немцев целью — держать оборону». Ознакомившись с информацией, Мольтке сначала высказал свое крайнее недовольство австрийскому военному атташе, а спустя некоторое время телеграфировал в Вену Конраду: «Главное — противостоять русской угрозе. Немедленно мобилизуйте свою армию против России. Германия не замедлит с мобилизацией». Поступив таким образом, Мольтке явно превысил свои полномочия, но, идя на известный риск, он исходил из того, что кайзер с рейхсканцлером нацеливали австрийцев только на войну с Сербией.