Леннарт Мери - Мост в белое безмолвие

- Вот это нырнак, - объясняет хозяйка, преисполнившись симпатии к незваному гостю, - мы собираем его в последние дни июня в каменистой тундре.

Маленькие округлые листья, по-видимому, принадлежат одному из видов арктической камнеломки. В салате четыре вида растений, в маринаде они все пожелтели. Растение с продолговатыми листьями, которое здесь называют сегнак, наверное, щавель, а тламкок - горец, кроме листьев в пищу идет и его луковицеобразный корень, богатый крахмалом. Эти растения и еще дюжину других, используемых для салатов и в супах, хозяйка собирает в точно установленные дни. Арктическая природа с ее хронической нехваткой времени подстегивает не хуже местной овощной лавки: опоздаешь - ничего не получишь. Но пища обитателей Дальнего Севера все-таки намного разнообразнее, чем можно заключить из вышеприведенного сравнения. Еще в начале нашего века Толль ломал голову над вопросом, почему северные народы не болеют цингой. Команда "Зари" тяжело страдала от этой профессиональной болезни первооткрывателей, а этот заправленный ворванью севурак мог бы изменить судьбу экспедиции. Мог бы, мог бы... История не признает этих слов. "Нет ничего вкуснее ягод, смешанных с жиром и сахаром!" Черника на языке эскимосов алаглукак. Мне пришлось нарисовать ее в дневнике, чтобы позднее определить, что это за ягода. Мои гостеприимные хозяева знают русский язык, но он для них официальный, а эскимосский язык - домашний. Как называются по-русски те или иные растения или ягоды, они не знают. Морошка и брусника созревают не каждый год.

От моржовою жира все разомлели, самая пора рассказывать сказки и петь песни. Что думает по этому поводу Умка? Может быть, расскажет что-нибудь про шамана?

- Каждый певец немного шаман. Видишь? - Умка показывает глубокий шрам, пересекающий кисть его ру-{286}ки. - Мы свежевали в море моржей, я хватил ножом по руке, но Тэпкелиан из нашей лодки остановил кровь. Теперь его сын очень хороший охотник, но умеет ли он останавливать кровь, я не знаю. Болезни попроще мы лечили сами. В доме всегда имелся ыпокак, - лишайник, которым, растерев его между ладоней, посыпали рану. Если кто болел чахоткой, сначала откармливали щенка чистой пищей, а потом лечили больного его жиром. Если, бывало, кто упадет в холодную воду, ему давали протухшее мясо...

- Ну, этим способом вряд ли вылечишься!

- Еще как вылечишься! Ты послушай меня! Человека кормили до тех пор, пока его всего не выворачивало, потом мяли ему живот, проверяли, не осталось ли там чего, и давали выпить горячего бульону... При переломе кости накладывали перевязку, мышечную боль и кровотечение старухи лечили массажем, а компрессы делали из медвежьих шкур, смочив их в горячей воде, чтобы ты знал...

Ты хотел послушать сказку? Ну, слушай. В Наукане по ту сторону реки жили девять братьев, они были сильнее всех. Давно это было. Все братья были хорошие бегуны и охотники, били морских животных и жили богато. А по эту сторону реки жил старик с внуком. Тоже сильный, но совсем один. Когда проводились состязания, он в них не участвовал, потому что те девять убивали всех, кто сильнее их. Потому-то он всегда и повторял, что я, мол, не такой уж силач. Братья охотились на нерпу, ночью вытаскивали чужие сети, ставили на их место свои пустые, а если хозяин сопротивлялся, убивали его. Или забирали себе морского зайца, оставляли хозяину только отрезанную голову. Старик учил внука: если они что-нибудь у тебя потребуют, отдай им все, не то они убьют тебя! Как-то был большой голод, мяса не было, все время дул сильный ветер. Даже в коптилку нечего было налить. В амбаре земляного жилища всегда хранился лишайник, из которого делали фитиль для коптилки, но с голодухи и его съели. Вот однажды, когда ветер утих, пошли все в море ставить сети, пошли девять силачей, пошел и внук с дедом. Внук остался последним, все уже вернулись домой, а они с дедом все еще рубили лед там, где теперь гора Ахтаравики, и самый сильный из девяти братьев тоже остался. Подошел он к ним в говорит: "Кто разрешил вам ставить здесь сети?" Старик отвечает: "Я приказал, {287} ведь здесь ничьей чужой не было отметки". В старые времена каждая семья в хороших местах ставила свою отметку. Самый сильный говорит: "Вытаскивайте свои сети, я выбрал себе это место". Старик говорит: "Не вытащим". На это самый сильный сказал: "Ты, старик, был сильным, думаешь, сейчас тоже сильный?" И стал душить его. Тогда внук взял нож и перерезал самому сильному сухожилия. Самый сильный говорит: "Что ты сделал? Теперь я умру!" Внук говорит: "Очень хорошо, слишком уж ты много убивал". Так тот и умер. Старик говорит: "Иди скажи остальным братьям, что старший брат их уже ловит нерпу". Внук пошел, говорит: "Почему вы дома сидите? Старший брат ждет вас с нартами". - "Ага, пойдем и мы!" Пошли они, нашли убитого брата, отвезли на нартах домой, решили на другой день старика вместе с внуком убить. Утром вышли, руки-ноги защищены панцирными ремнями. Спросили, как положено на войне: "Чем биться будем - копьем, луком или лучше будем бороться?" Старик давно еще сделал себе толстый лук, укрепил его камусом и оленьими жилами, натянул ремень из кожи морского зайца, стрелы были толщиной с большой палец с острыми наконечниками из моржового клыка и из берцовой кости оленя, были и тупые наконечники, чтобы не пускать крови, а только перебить кости. Старик говорит; "Будем стрелять из лука". Внуку говорит: "Целься самому младшему брату прямо в голову". Внук выстрелил стрелой с тупым наконечником - голова сразу с плеч долой. Братья тоже стреляли, но внуку каждый раз удавалось уклониться от стрел. Так он и убил их всех, но старик сказал: "Одного оставь в живых, чтобы было кому семью кормить". Старик воскликнул: "Мой внук убил восемь самых сильных братьев, но теперь родятся новые силачи, они будут лучше прежних, не станут убивать людей". Это хорошая сказка, я ее не раз слышал и никогда не забуду, чтобы ты знал.

- Умка, а петь вы умеете?

- Ха! Это каждый умеет!

- Так спойте что-нибудь!

- А что?

- Да все равно, что хотите.

- Я знавал старика Усеуна, он немножко прихрамывал и немножко шаманил. Когда я видел его в последний раз, он сочинил песню...

Умка поворачивается к хозяйке, и вполголоса они {288} вспоминают слова песни Усеуна, слова, не мелодию. Затем он поясняет мне географию песни:

- У нас в Наукане с одной стороны стояли земляные жилища и с другой стороны земляные жилища, а посередине текла небольшая речка. А песня - вот она.

И он уже поет - не откашливаясь, не набирая в легкие воздуха, как человек, для которого переход от речи к песне, из одного мира в другой так же естествен, как для нас переход с одного языка на другой. Близости к природе сопутствует близость к искусству. Вот песня Умки: