Андрей Ястребов - Боже, спаси русских!

Язык – это такой же вторичный половой признак, как вдохновение или способность любить. Может быть, это Родина? Не совсем, потому что у нас несколько русских языков.

Очень хочется быть современными, демократичными и прогрессивными, но не желается расставаться с традиционными предрассудками типа «чистота языка и прочее». Все не так прозрачненько относительно языка. Язык официоза не годится для мысли о Родине. У нас есть и другие языки. Тот, стершийся и полумертвый, которому с настойчивой испуганной тупостью учат в школе, и тот, заштампованный, захватанный, грабастый, которым вещает ТВ. Первый годится, чтобы записать рецепт салата оливье, второй – чтобы выйти с подельниками на кровавый промысел, а потом делить добычу.

Эти языки не годятся для понимания себя и Родины.

Россия при всей гордости за отечественную культуру неважный поставщик искренних слов. Дни рождения мы отмечаем под «Хэппи бездэй», Кристмас у нас под мелодию от кока-колы. Трудно представить, чтобы какое-нибудь Retro USA крутили на праздники что-нибудь из «Самоцветов» или из репертуара Бабкиной.

Песенок не хватает. Праздничных. Радостных. Своих.

Как хочется понять Родину, влезть, так сказать, в ее туфли. Не получается... В таких туфлях не ходят по российским дорогам. В сердцах кто-нибудь обзовет тебя, Родина, провинцией ада. И будет прав. Здесь обгрызенные кусты притворяются березами. В сердцах самобичевания кто-нибудь скажет: «Это я обгрыз». И будет неправ. Не мы обгрызли, другие, но на нас свалили.

Идешь по дороге и чувствуешь тяжесть ноши. Срочно вспоминаются слова Кафки о том, что каждый носит в себе комнату... Так вот, каждый русский носит в себе Россию. Это легко доказать. Если быстро идти по дороге, можно расслышать нескончаемый плач матерей. Не любят у нас матерей. Не любят за то, что они хотят сберечь от смерти своих детей.

Кто это скажет, тот будет прав.

Кто-нибудь прошепчет: Родина... Здесь человек чувствует, как бьется его сердце. Он тоже будет прав.

Быть может, Россия – это милосердие? К сожалению, в русском языке отсутствует слово милосердие, точнее, оно есть, но что оно обозначает, знают лишь пара-тройка узких специалистов.

Наши старики, как и молодежь, страдают от неудовлетворенной потребности быть полезными, хоть кому-нибудь. С юношеством Россия еще кое-как заигрывает, записывая их в фанаты футбола. А вот старики никому не интересны, кроме смерти.

Родина не плачет. Плачут люди.

Идет, идет по дороге русская жизнь. Все вроде правильно, а затем случится вновь переоценка всего и вся, героев отменят, историю пересмотрят. Как всегда. Как у нас, в России. Мы привыкли оглядываться на прошлое в том случае, если у нас негодное настоящее.

Так или иначе, бодрые потомки по привычке презрительно обвинят отцов в сотрудничестве с кровавой эпохой. Значит ли это, что предки запятнаны? Нет. Совсем не значит. Ведь история – это не игра послушных детишек. История – это когда играют послушными детишками. Поэтому нечего ощущать себя виноватым. Ты просто работал, потому что не мог работать хуже.

Конечно, можно озвучить тезис: каждый должен развивать в себе страсти, которые могут пригодиться Родине.

Но есть и контрмысль: страна – это не последняя инстанция, существует ведь еще и Вселенная.

О! О Вселенной лучше не думать – пусть о ней поэты-песенники. Дорога побуждает думать о себе современных. Мы продаем миру нефть, самим себе – пылесосы и машины, друг другу – друг друга. Что поделать – потребительское общество.

Красота, царящая вокруг, не нуждается в человеческом созерцании. Не нуждается в человеке. Тишина вокруг. Как на просмотре фильма ужасов.

По всем приметам получается: Россия равна России минус человек. У нас ставка на человека нулевая. Здесь судит тот, кто купил кресло судьи. Телевизор ежеминутно успокаивает: никакой привередливости, к черту сантименты и истерические морали, долой разговоры о нравственности.

Самое короткое эссе о России: «Моросило. Было зябко. И вообще хреново».

Почему бы нам не заблудиться еще дальше? Вперед.

Откуда-то из глубины души всплывет вопрос: «А ты постиг метафизику любви к Отчизне?»

Хочется, как хочется произнести слово любви к Родине. Хотя бы здесь, на дороге. На свободе. Не выговаривается слово. Из-за чего беспомощность становится только мучительней.

Ведь Родина это не только картинка из букваря. Это когда тебе что-то нужно, ты мало что получишь. Это когда ты надеялся, а потом все пошло сикось-накось-наперекосяк, и вот ты смят, уничтожен, пережеван и выплюнут...

Где ты, Родина?

Кажется, все же искать нужно где-то не там. И не здесь.

Можно утверждать, что нам недостает терпения, усердия и дисциплины. О, это очевидно. Можно, конечно, допустить, что мы попали под прямое влияние классического слова, и нам не хватает бесшабашности. Да нет, пожалуй. Мудрый пофигизм «авось» – синоним нашей бесшабашности. Ведь не дураки, а мы придумали: «Тот, кого не волнует, что небо вот-вот упадет ему на голову, умный человек, ибо никакая шляпа не спасет».

Может, не хватает свободы, дара не зацикливаться на социалке, на мелочах. Видимо, не достает нам таланта философски оценивать ситуацию, отбросить ненужное и излишнее, сосредоточиться на главном. Может быть. Но мы настойчиво ищем соломинку в стоге шил. Где предложили классики искать – там и ищем.

Да, классическая книга в эпоху обогащения оказалась худшим советчиком.

Не все в этом мире взаимосвязано. Вот, к примеру, две вещи, не имеющие никакого отношения друг к другу: русская душа и современная Россия.

Дорога аккомпанирует сумеречным размышлениям.

Человек хочет сделать для своей страны чуть больше, намного больше, но понимает, что любая страсть – это своего рода бездонная пропасть, которая никогда не отпустит тех, кто заглянул в пустоту ее вопросов.

Паскаль произнес в «Мыслях»: «Описание человека: зависим, мечтает о независимости, нуждается». Почти так у нас, у русских. Русская душа куется молотом судьбы. Вынеся страдания и лишившись чего-то дорогого, человек часто становится добрым, чутким, понимающим и по-настоящему взрослым. Русская душа по большому счету соткана из рубцовой ткани на сердце.

Дорога ведет куда-то. Все больше и больше мир. Все меньше и меньше человек. В нашем мире слишком много надо прощаться, и слишком мало надежды на встречи. И все равно нужно надеяться. И обязательно встречаться.

Разные мысли приходят на дороге: наверное, лошадям снятся только лошади. Но почему же тогда слонам снятся носороги!? На дороге находится ответ даже на такие сложные философские вопросы.

Человеку на дороге удается создать удивительно точный портрет России – портрет своего подсознательного, нарисованный пастелью интуиции и отборным маслом надежды, которое не идет на изготовление пончиков.