Андрей Ястребов - Боже, спаси русских!

Впереди только дорога. В никуда, в мир настоящий, где реальные поступки имеют реальные последствия.

Онемение перед безграничностью мира – вот она вершина, на которую наш человек поднимается в этом для кого-то бесцельном топтании бесконечности, бесцельном для кого угодно, только не для русского человека.

Жизнь порой гораздо четче размечает расстояния, нежели метрическая система. «Все» и «ничто» – это крайности. Иной раз и не заметишь, как они сближаются. А сближаются они в слове «Родина».

К сожалению, каждый должен понять все сам. Никто ничему не обучит. Ни любви к женщине. Ни любви к Родине. Читатель, представь: приходишь ты на торжественное собрание, и лектор принимается обучать тебя и еще сотни собравшихся тому, как левую руку класть на высокое бедро, как правой рукой лифчик кружевной расстегивать...

Такая же история с Родиной. Никому нельзя верить. Тем более, когда кто-то начинает тебя обучать, как нужно любить или не любить Отчизну, приправляя все это примерами из Черчилля, славянофилов или диссидентов.

Каждый самостоятельно должен поверить в откровения мира. Или усомниться в них. А потом поверить. А потому что выбора нет. Ни у тебя. Ни у меня. Ни у Родины.

Пусть на этой большой русской дороге меня-тебя-его окатит откровение. Любить родину – это примерно так же, как в дневниках Кьеркегора о Боге: «Бесконечное величие Твое, о Господи! Даже если бы Ты не был сама любовь, даже если бы Ты был холоден, как лед, в своем бесконечном величии, я не перестал бы любить Тебя, ибо испытываю потребность любить величественное».

Человек всю ночь не спал. Он читал книгу «Вся правда о русской балалайке». На очереди кропотливое изучение монографии «Русская гармошка без прикрас».

Русскому человеку грустно. Оправданно грустно.

Самый печальный разговор в мире:

Русский человек: «Родина моя, я пришел, я стою пороге».

Родина: «А что тебе надо от моего порога?»

Казуистика гражданской печали выглядит примерно так:

Русский человек: «Родина, меня зовут "гражданин". Надо поговорить...»

Родина: «Тебе нужно поговорить или поговорить со мной?»

Один хороший французский писатель доверил своей героине озвучить очень «русскую» мысль: «Я работаю в психиатрической клинике. Нехорошо, конечно, но я теперь даже нахожу удовольствие в том, что мои пациенты не выздоравливают: пусть себе пребывают в неврозах, оно и лучше. Мне нравится быть им необходимой. Бывает, когда они изливают мне свои пустячные горести, я засыпаю под их бормотанье». Как будто Родина говорит о нас, о русских. Ощущение подспудной горечи и с привкусом пепла во рту, странная боль и неодолимое чувство утраты. АААААаааааа!.. КАААааак абиднаааа...

«Обогащайтесь. Торгуйте. Перепродавайте. Ищите новые коммерческие пастбища. Жизнь коротка», – призывает власть. Пожалуй. Пусть расцветет Россия всеми красками конкуренции, пусть в Америке поют наши песни про паромщика, пусть на Бродвее агрессивная реклама валенок конкурирует с настойчивой рекламой окрошки.

– Что это за дерьмо? – поинтересуется русский человек.

– Это идеологический суп патриотизма, а не дерьмо, – следует ответ.

– Тогда об этом нужно будет сообщить супу, а то он думает, что он дерьмо!

Сомнение в себе как гражданине и страх перед произволом власти – вот два грызуна, которые жрут сердце русского человека.

Размышляет наш человек, о многом размышляет, без перерыва на обед. Не трус я и не лодырь, не подонок и не святой. Но почему власть насаждает, сама насаждает такое бесправие?! Каждый, каждый из нас, чтобы избежать социальных насмешек, однажды свернет в трубочку и засунет подальше собственную искренность, начнет усердно изображать социального прагматика, морального циника, источающего сарказм, смутьяна, бунтаря... А в душе своей продолжает по-детски верить, по-человечески надеяться, что вот-вот, сейчас-сейчас, чтобы прекратить этот гнусный спектакль, появится представитель власти, держа в мощной руке Конституцию. И наведет порядок. И расскажет, что есть какая-то грандиозная по философии и милосердию мысль. Что скоро мы все ее поймем.

Не появляется представитель. Не наводит. Не рассказывает.

А теперь о нефти и родине. Вспомните римских легионеров, которые разыгрывали одежду Христа. Достаточно о нефти и родине.

Жарко. Спрячемся под дерево. Тут окрик: «Ну-ка выйдите из-под тени, дерево не для вас растет!» Вот так и русский человек не знает, для чего Конституция. Что тут сказать-посоветовать? Чтобы успокоиться, может, стоит думать о Тредиаковском? Кстати, а кто это?

«Одинок я», – в очередной раз думает русский человек.

«Почему я так одинок?» – самый неотвеченный русский риторический вопрос.

Видимо, просто власть и народ в нашей стране делятся на существительное плюс глагол и междометия.

Ну-ка, наш человек, выбирай, какое ты междометие!

Русский характер по цвету отлично гармонирует с небом. Взлететь бы, как птица, и чтобы тебя ищи-свищи.

Русский характер по настроению отлично гармонирует с водой. Нырнуть бы в Волгу, чтобы жить среди рыб-мутантов.

Русский характер по перспективе отлично гармонирует с землей. Зарыться бы на кладбище, чтоб коллективно. Потому что любимую Родину нельзя делать несчастной. Ей лучше жить среди одиноких березок и бескрайних полей. Только без нас...

Совсем печальные мысли приходят, наверное, неправильные мысли. Как хочется верить в это «наверное».

В горле встает горьким комом безнадежность и бессилие. Никто не знает, кто он такой, что он за человек. Никто по-настоящему не знает, кто он на самом деле, а человеку, который не знает, кто он такой, кто он на самом деле, необходимо что-то, что больше человека, что расскажет человеку, кто он такой. Не только как частность, но, более того, как часть чего-то такого, что больше частности. Часть Родины, к примеру.

Повторимся: любовь к Родине – это книга, первую страницу которой ты читаешь каждый день. Наш русский человек подобен читателю из библиотеки, которая сгорела. Миллионы и миллионы людей вот уже несколько веков спорят о том, что же такое Россия. Спорят с таким ожесточением, словно это касается их лично. Кстати, именно Россия лично касается миллионов и миллионов нас, русских людей.

Видимо, мы не так как надо читаем рукописи прошлого – кто только четные страницы, кто – через 25 страниц, а кто-то лишь описание парадов. Мир нашего настоящего тем временем проходит мимо, не замеченный нами, точнее, осуждаемый нами ежедневно, а потом мы бросаемся вспоминать – кто про парады, кто – про четные страницы. Почему так? Быть может, мы не умеем читать. Не знаем языка, на котором мыслит Россия. Пользуемся только тем словарем, на котором нам хочется мыслить. И как всегда вычитываем из книги совсем не то.