Альберт Аспидов - Петербургские арабески

Такое предание вдохновило Александра Леонтьевича, но оно должно было получить документальное подтверждение. Этим Майер, со свойственным ему усердием и основательностью, и занялся.

Среди хранений Эрмитажа Майер отыскал чертежи, по которым в 1716 году строился дворец для Петра I. Это были исполненные архитектором Г.И. Маттарнови проектные листы. На первом из них был изображен план первого этажа дворца. По своему начертанию, по соотношению двух корпусов в плане дворец напоминал букву «Г». Одна сторона дворца (горизонтальная, более короткая) была обращена в сторону Невы (набережный корпус), а другая (вертикальная) — в сторону Зимней канавки (дворцовый корпус). При канавке во дворе была показана и небольшая уютная гавань, в которую на яхтах заплывали гости Петра.

Набережный корпус уступал по длине ставшему на этом месте Эрмитажному театру: он занимал лишь треть его длины. Однако Майера это не смутило. Он решил, что это Екатерина I после смерти своего друга достроила набережную часть дворца, а для решения поставленной перед ним задачи достаточно и петровской угловой части дворца.

Фасад Зимнего дворца. Арх. Г.И. Маттарнови

Второй найденный чертеж изображал как раз фасад набережного корпуса дворца, как он виделся со сторон Невы. Парадный фасад украшен в центре треугольным фронтоном и четырьмя большими полукруглыми окнами на верхнем этаже. Всего на Неву по второму этажу было обращено восемь окон. По первому этажу был обозначен подъезд. А на канавку дворец смотрел одиннадцатью окнами на каждом этаже.

За каким из этих окон скрывалась искомая палата?

Но главный сюрприз ожидал Александра Леонтьевича, когда он проник в помещения, находившиеся под уютным и прекрасным Эрмитажным театром. Он оказался в комнатах со старыми стенами, до сих пор сохраняющими следы от давно разобранных балок перекрытий. Были и карнизы для уже не существующих потолков, сохранявшие следы позолоты…

Оказалось, что Кваренги не сломал до основания петровское здание, чтобы на новых фундаментах поставить свое. Озабоченный малым временем, отпущенным ему на строительство, и соображениями экономии казенных денег, зодчий просто поставил свое театральное здание на оказавшиеся достаточно прочными стены Старого Зимнего дворца.

В отчете Майер написал об этом своем открытии: «По счетам конторы строения домов и садов известно, что Эрмитажный театр надстроен на строение Лейб-компанского корпуса и что стены оного разбирались под оный театр; по плану и в натуре видно, что многие из сих стен остались на прежнем месте».

Кваренги закруглил угол своего здания в месте, обращенном к реке и каналу. При этом был уничтожен угол старого здания вместе с комнатой, некогда принадлежавшей семейству Скиатти. Но ведь в предании, поведанном Май еру, говорилось о «второй от угла комнате», она могла сохраниться. Майер продолжил поиски новых сведений о палате.

В Московском архиве Министерства иностранных дел, куда в свое время были переданы бумаги Петра, он отыскал записи Походного журнала, своего рода дневника, который вел один из приближенных царя. Записи 1725 года там были такие: «Января 17. Его величество заболел, никуда ездить не изволил…

Января 24. И с того 17 числа поныне его императорское величество занемог и лежал в зимнем своем доме в верхнем апартаменте…

Января 28. В шесть часов пополудни в четверг его императорское величество Петр Великий представился от сего мира от болезни урины запору.

Января 29. По ныне его Величество в болезни лежал и представился в своей конторке, а сегодня вынесен в салу».

Итак, «маленькая комнатка», запечатленная в памяти Прокоповича, была вместе с тем и государевой «конторкой».

Среди бумаг Петра Майер отыскал и записку, относящуюся ко времени появления государевой конторки. Написана она была не рукой Петра, а кем-то из его приближенных: «У большой палаты перегородить стенку по самый погребной свод и в той перегородке сделать конторку в половине окна к свету или выше, а чтобы через нее был в узенькой палате свет, и наверху конторки сделать решетку и под решеткою в стене кругленькое окошечко, а дверь в конторку сделать из маленькой палатки, также сделать проходную лестницу в погреб, откуды пристойно».

На том же листке пониже было написано: «На зимнем, где погреб, тут сделать поварню».

Содержание записки озадачило Александра Леонтьевича. Речь в ней шла явно о комнате (палате) первого этажа, расположенной непосредственно над подвалом и никоим образом не относившейся к «верхнему апартаменту», упомянутому в Походном журнале.

Вместе с тем Майер увидел здесь связь между местом расположения конторки и назначением поварни в подвале. (Почему-то царь пожелал, чтобы место его постоянных деловых занятий находилось именно над местом приготовления кушаний: то ли ему нравилась кухонная суета, то ли запахи, от нее исходящие.)

Но, с другой стороны, написанное в низу листка было похоже и на резолюцию, отменявшую первоначальное решение. Может быть, вследствие такой отмены на первоначально намеченном для конторки месте была устроена поварня?

Подтверждение своему предположению Майер увидел в том же атласе, где были и чертежи Маттарнови. В эрмитажном собрании оказался и план-эскиз какого-то дворца, исполненным самим царем. Такого рода эскизами от заказчика руководствовались подчас архитекторы в своей работе. Одна сторона собственноручно начертанного дворца была обращена к реке, а другая — к каналу. Канал этот Майер решил обозначить как Зимнюю канавку, а строение при нем посчитал Зимним дворцом. Правда, начертанное отличалось от того, что было на известном листе Маттарнови, но внимание исследователя было больше обращено на угловую часть дворца, на то место, где канал соединялся с рекой. Там рукой Петра было обозначено и назначение второго от угла помещения: «Поварня!!!»

Александр Леонтьевич писал: «Из сего можно вывести заключение, что первоначально велено конторку было сделать над погребом, а когда сей назначен поварней, то конторка и осталась над тем же местом в верхнем этаже, и сим оправдывается то предание, о коем я без того даже и не осмелился бы упомянуть».

То есть когда поварню поставили на первый этаж, то и конторка, соответственно по вертикали, переместилась с первого этажа на второй. Такова была логика рассуждений Майера, вряд ли соответствующая положениям формальной логики.

Таким образом и сложился ответ Александра Леонтьевича на вопрос, изначально поставленный перед ним великим князем. Ответ достаточно осторожный: «Я не могу иметь другого мнения о сем предмете, кроме того, что священное место, где скончался государь император Петр Великий, должно находиться по нижнему этажу (здания Эрмитажного театра, на уровне его полукруглых окон. — A.A. ) в пространстве угла, образованного ныне существующим зданием против Невы и Библиотеки Эрмитажа (находилась по другую сторону Зимней канавки. — A.A. )».