Альберт Аспидов - Петербургские арабески

Залы на этажах Зимнего дворца красивы благодаря своим выверенным пропорциям и формам. Но их отображение — залы на чердаке — тоже имеют свое очарование, красоту необычности и целесообразности. Образована она сложным переплетением черных и красных металлических конструкций.

Окрашенные в черный цвет конструкции были спроектированы инженером М.Е. Кларком и изготовлены на Александровском чугунолитейном заводе сразу после пожара Зимнего дворца. Интересны узлы соединения этих стропил — на специальных стяжных болтах. Для приемки изделий были назначены государственные контролеры, помечавшие каждую принятую конструкцию. К концу XIX века постаревшие стропила местами стали проседать.

В 1887 году С.-Петербургский Металлический завод усилил и отремонтировал покрытие дворца, окрасив новые конструкции в красный цвет. Проект для этих сложных работ составил инженер O.E. Крель. Под черными металлическими конструкциями появились фермы параболического очертания. Узлы красных ферм стянуты уже не болтами, а заклепками.

Крыша Зимнего дворца стала первым шагом «железной архитектуры», прообразом для башни инженера Эйфеля. Железо и чугун до этого были прежде всего материалом войны. Здесь металл стал строительным материалом. Многое тут было впервые — и понимание наиболее целесообразного расположения, и загрузки металлических стержней, и придание им рациональных форм…

Участки чердака над Георгиевским залом и Военной галереей.

Чердачные «залы» не похожи друг на друга, каждый имеет свое лицо. Александровский зал — с холмообразным, крутым полом (внешняя поверхность сводов) и с красно-черным переплетением металла над ним.

Георгиевский — с двухэтажным чердаком. Вход в него узкий, с будкой, в которой прежде находилась охрана, и над ним — тесный ряд черных ферм-шпренгелей, соединенных в одно целое многочисленными креплениями. А выше — еще один ряд из стропильных треугольных ферм. Пол — из просмоленного брезента.

Стропила Фельдмаршальского зала, устремленные вверх, напоминают нервюры готики. «Невская анфилада» — над Аванзалом, Николаевским и Концертным залами — перекрыта фермами, окрашенными в красный цвет. От старых шпренгелей остались только вделанные в стену стойки.

Специальные лазы с лесенками ведут на крышу. Поднимемся по ним. Здесь уже — необъятный простор с великолепным панорамным обозрением. Так же, как и по чердаку, маршрут следования определяют металлические ходовые мостки. По ним можно обойти крышу дворца по всему ее периметру. Есть и крутые участки, требующие осторожности. Когда в годы революционного террора в Зимнем дворце была определена резиденция для председателя Совета министров П.А. Столыпина, Петр Аркадьевич любил совершать прогулки по этим кровельным мосткам. Прогулки на свежем воздухе ему предписал врач. А где можно было так безопасно отдохнуть и лучше обдумать сложную государственную проблему, найти нужные слова для предстоящего выступления в Государственной думе, как не на крыше Зимнего дворца? Здесь посещает вдохновение…

Вид кровли Зимнего дворца.

И чердак, и крыша сохраняют конструкции минувшего XIX века. Все выглядит так, каким оно было при своем создании (с естественной старинкой, конечно). Это по сравнению с нижерасположенными залами, где в 1920-х годах основательно поработали над изменением отделки многих дворцовых помещений. На чердаке же можно найти и следы осколков на неоштукатуренных стенах: следы или от событий октября 1917 года, или от героических и тяжелых дней минувшей блокады.

Купол дворцовой церкви.

Обратно с чердака возвращаемся через дверь при Малой церковной лестнице. Из века минувшего она снова возвращает нас в сегодняшнее время. И подумалось: богатство Эрмитажа не только в его художественных сокровищах, не только в собранных предметах разных культур и в великолепии парадных зал. Его богатство и в том, что все в его зданиях пронизано отечественной историей. Так что даже чердаки с их замысловатыми конструкциями являются своеобразными экспонатами — неотъемлемой принадлежностью русской культуры.

Вид на внутренний двор с крыши Зимнего дворца.

Вопросом этим интересовались и в XIX, и в XX веке. Но он остался не решенным до конца и в наше время.

В XVIII веке иностранцы часто именовали Петра I «героем» вместо более длинных его титулов. Государь Петр Алексеевич действительно был героем: он знал поражения, но сумел и их обратить в свои победы. Он был героем и по своему внешнему виду, и по манерам поведения.

Некоторые из иностранцев вспоминали о времени его кончины.

Граф Г.Ф. Бассевич в трагические дни января 1725 года находился во вновь построенном петровском зимнем дворце. Как доверенное лицо герцога Голштинского (сватавшегося к дочери царя) он был в палате, в которой умирал Петр Великий. Однако в своих воспоминаниях он не упоминает о том, как выглядела эта палата и где она находилась.

Его внимание в это время занимали интриги, пока еще скрытые, но уже зародившиеся вокруг постели умирающего и не оставившего завещания Петра. Создавалась партия противников петровских преобразований. Влиятельные вельможи хотели возвести на освобождающийся престол десятилетнего внука царя — цесаревича Петра Алексеевича, а императрицу Екатерину Алексеевну отправить в монастырь. Бассевич не был заинтересован в таком исходе событий.

Однако созданная Петром военная аристократия не дремала. Ночью сторонники Екатерины, старшие офицеры гвардейских полков, были светлейшим князем Меншиковым собраны в одной из комнат дворца. Среди них и был граф Бассевич. Он вызвался привести Екатерину: необходимо было, чтобы императрица сказала свое слово. Бассевич пошел в палату, где царица продолжала обнимать своего умирающего супруга, который ее уже не узнавал, и не могла от него оторваться. Голштинец схватил ее за руку и повел за собой. Он говорил при этом плачущей женщине: «Присутствие ваше здесь бесполезно, государыня, а там ничего не может быть сделано без вас. Герой короновал вас для того, чтобы царствовать, а не плакать. И если душа его остается еще в этом теле, то только для того, чтобы отойти с уверенностью, что вы умеете быть достойной своего супруга…»