Павел Рейфман - Из истории русской, советской и постсоветской цензуры

Многочисленные высокие оценки Лениным произведений русской классической литературы (ставил её «превыше всего») (Ай м³ 9). Недовольство произведениями футуристов, Пролеткультом. При этом заявления, что «некомпетентен» в области современного искусства, как бы дающие повод считать, что его литературные и художественные вкусы не являются обязательными: «На этом этапе никто из руководителей, членов правительства не давали поводов считать обязательными их литературные или художественные вкусы» (Айм41). И на самом деле ленинские оценки не приводили к государственному вмешательству, прямому запрещению художественных произведений и групп:

Статья Ленина «Партийная организация и партийная литература», которая в 30-е годы становится основополагающей в определении политики партии в области литературы, в первой половине 20-х гг. (особенно при жизни Ленина) не связывалась с проблемами искусства, партийного руководства им. Знаменательно, что в 27 г. известный литературный критик В. Полонский в журнале «Новый мир» печатает статью «В. И. Ленин об искусстве и литературе“. Из огромного литературного наследства В. И. Ленина, — пишет критик, — художественной литературе непосредственно посвящены лишь четыре небольших статьи о Л. Н. Толстом; косвенно касаются литературы — заметка о Герцене и статья “'Партийная организация и партийная литература“. Даже отдельные высказывания Ленина об искусстве и литературе в его обширной переписке, по мнению Полонского, крайне скудны: так захвачены были его воля и внимание основными проблемами борьбы, что не оставалось ни времени, ни интереса для таких областей, как литература и искусство» (Айм150-1). Получается, что дело не в осознании «некомпетентности», а просто «руки не доходили». Да и выпуск футуристических произведений Ленин всё же пытался ограничить (Ай м³ 9).

Уже в начале 20-х гг. ощущается стремление превратить высказывания Ленина о литературе в некую догму, толкуемую каждым по-своему, иногда противопоставляемую тем тенденциям, которые органически вытекали из его общей позиции. Как пример можно привести статью Н. Чужака (Н. Ф. Насимовича), давнего участника революционного движения (члена РСДРП с 1896 г.) «Опасность аракчеевщины» (1920), посвященную «Единому мыслителю до дна, великому аналитику и интуитивисту, действенному водителю человечества — Владимиру Ленину». Чужак пишет об отношениях партии и литературы: «капральское бросание полувождями сверху непродуманных демагогических ''для галерки'' директив; вынужденная, в силу интеллигентского саботажа, специализация в делах художества невежественных и культурно застоявшихся людей; оставление этих людей у власти над художеством и ныне, когда вынужденность явно миновала; культивирование лишь тематически (но не изнутри) революционной поэзии и искусства при помощи наголодавшихся, на все готовых лукоморцев; изготовление дипломированных социалистических ремесленников пролет-поэзии; использование юных, неокрепших рабочих талантов в качестве церберов художества и чиновников цензурного ведомства, — все это создает для молодой великой революции российской определенную опасность аракчеевщины» (Айм133,179). В высказываниях Чужака ощущается и неуемная лесть Ленину, и критика литературных «полувождей», современных ему литературных руководителей, а одновременно и «интеллигентского саботажа», и обвинения в «аракчеевщине», и требование революционной поэзии (но не тематически, а «изнутри»). Не очень внятно, тяжеловесно по стилю, но закручено круто. Видимо, в духе Пролеткульта. И всё подается под соусом партийной позиции, глашатаем которой является он, Чужак. С подобных позиций Чужак выступает и позднее, но не всегда встречает поддержку властей. В 24 г. запрещена его брошюра «Литература: К художественной политике РКП» (Блю м³. 329). В 25 г. цензура не пропустила «Альманах Пролеткульта» с резкими отзывами и рецензиями Чужака, «доносами по начальству», направленными против А. Ахматовой, Н. Клюева, И. Бабеля, Б. Пильняка и др. «врагов», «правых попутчиков» (Блю м³. 294). В 29 г. Чужак редактирует запрещенный сборник материалов работников ЛЕФа «Литература факта». Имя его становится одиозным. В донесении Главлита сказано: «Насторожил, естественно, и факт редактирования сборника Н. Чужаком» (Блю м³. 308).

Отношения властей к Чужаку определялось, видимо, тем, что он, хотя и «свой», принадлежал к радикальной части Пролеткульта. Уже с начала 20-х гг. партия начинает борьбу с Пролеткультом, ведет полемику с приверженцами журнала «На посту». Пролеткультовцы считали, что пролетарская культура может быть создана без традиций, без помощи других классов, независимо даже от Советского государства. Стремление их занять руководящее положение в области культуры, строить ее по своему желанию, изгонять всех «чужаков», не пролетарских писателей уже в 20-е годы властями не поощрялось (Айм46-47).

2-го октября 20-го года, непосредственно перед открытием 1-го Всероссийского съезда Пролеткульта (5 октября 20 г.), Ленин, выступая на Третьем Всероссийском съезде комсомола, с крайней резкостью обрушился на концепцию «пролетарской культуры», которая якобы должна создаваться в полной изоляции от культуры прошлого и быть совершенно независимой (Айм48). На съезд Пролеткульта Ленин посылает Луначарского с заданием добиться подчинения Пролеткульта Наркомпросу. Тот занял компромиссную позицию. Он вообще симпатизировал Пролеткульту, оказывал ему материальную поддержку. «Известия», информируя о съезде, сообщали, что Пролеткульту предоставлено особое положение и автономия. Такая информация, не искажая происходящего, несколько расходилась с позицией Ленина.

8 октября 20 г. Ленин составляет проект резолюции «О пролетарской культуре». 9 — го октября он пишет набросок резолюции о Пролеткульте. 1-го декабря 20 г. резолюция ЦК партии о пролеткультах принята и опубликована. В ней сформулирован ряд обвинений в адрес Пролеткульта, говорится о необходимости слияния его с Наркомпросом, о полном подчинении последнему. Смена всей руководящей верхушки Пролеткульта. Ленин потребовал от Бухарина, чтобы тот, « от имени в с е г о Цека» , объявил, что партия считает себя компетентной в области создания пролетарской культуры (Айм49). В резолюции много верного, но в ней ощущаются и тенденции, которые будут развиваться и позднее: нежелание партийного руководства примириться с любым стремлением к самостоятельности, автономности, выпустить из своих рук власть, какой бы сферы эта власть ни касалась. Уже здесь в зародыше заметна претензия на всекомпетентность. И в то же время провозглашена поддержка начинаний пролетарской литературы и искусства.

Руководители Пролеткульта естественно были не согласны с резолюцией 1-го декабря. Об этом они высказались, в частности, через год на съезде Пролеткульта. И все же пришлось подчиниться. Партия в первый раз, но весьма весомо, отчетливо заявила, что ей принадлежит последнее слово «в решениях в области культуры и литературы», одновременно подчеркивая. что «гарантирует свободу в художественном творчестве» (Айм.53).