Павел Рейфман - Из истории русской, советской и постсоветской цензуры

Знаменательно, что в приведенном интервью Путина уже весной 2000 г. отчетливо прозвучало утверждение: мир 1996 г., окончание первой войны с Чечней — не только ошибка, но и преступление. Утверждение, близкое правящим структурам (и генералам, и чиновникам), антидемократическим кругам, значительной части населения России. Оно задевало в какой-то степени и Ельцина (ведь это он заключил преступный мир).

Чеченская война продолжалась. В Чечню введены крупные военные подразделения. После кровопролитных боев они захватили ее большую часть, заняли Грозный. Война превратилась в партизанскую. Попытки независимых журналистов правдиво рассказать о ней вызвали суровые репрессии властей. Наиболее характерный пример — история Андрея Бабицкого. Во время путча, в 1991 г., он публиковал корреспонденции из района Белого дома, осажденного заговорщиками. Позднее печатал корреспонденции из Чечни, расходящиеся с официальными сведениями. В Грозном он находился в самые трагические дни второй осады и штурма города российскими войсками. Был аккредитованным корреспондентом на Северном Кавказе, т. е. находился там легально. Ушел из Грозного перед самым его взятием. Задержан военными, хотя все документы у него были в порядке. Содержался в одном из блокпостов (Чернокозово), в крайне тяжелых условиях. Затем «обменен» на попавших в плен русских солдат (на кого, кому передан, как произошел обмен так и не стало известно) и исчез. На довольно длительное время, более месяца. Все уже считали его мертвым. Но, видимо, не было приказа убивать. Хотели проверить, как будут реагировать. Затем его освободили «похитители» и тут же арестовали местные власти, обвинив в подделке паспорта. Обвинение вздорное, шитое белыми нитками. Бланк паспорта оказался подлинным, Бабицкий никак не мог сам его достать, чтобы подделать.

Иностранные журналистки обнаружили дом, где Бабицкого держали в заключении, у чеченцев, связанных с российскими спецслужбами. Всё было весьма легко проверить. Тем не менее обвинения, предъявляемые Бабицкому, поддерживала Генеральная прокуратура. Они становились всё серьезнее. Всё более разрастался международный скандал. И только высказанное мнение Путина («по-моему, не стоит держать под арестом »), не приказ, распоряжение, а только мнение привело к освобождению Бабицкого, сперва условного, под расписку о невыезде, с обязательством явиться по первому требованию, с продолжением расследования. Генеральная прокуратура сразу же «забыла» о прежних обвинениях. Суд всё не начинался. Потом дело было «спущено на тормозах». Бабицкого так и не оправдали, но ни к чему не приговорили. Он был выпущен в Чехию. Ныне живет в Праге и выступает по радио «Свобода», на самые различные темы, в частности о положении на Кавказе. 30 апреля 2004 г. в Брюсселе (ранее в Москве, а 31-го в Праге на радио «Свобода») состоялась презентация книги Олега Панфилова, директора ЦЭЖ (центра экстермальной журналистики при Союзе журналистов России) «История Андрея Бабицкого» (около 380 стр.), с огромным количеством документального материала, со специальной главой о роли Кремля в его истории.

«Высказанного мнения» Путина о деле Бабицкого, как оказалось, добиться было не так-то просто. Трегубова в своей книге, в разделе «Спасти рядового Бабицкого», рассказывает о происходившем, о роли журнальной общественности: было ощущение, что если журналисты не будут ежедневно, ежечасно о нем кричать, его просто тихо убьют. Журналисты пытались надавить на руководство страны. «Хартия Московских журналистов» зазвала к себе А. Волошина и потребовала передать Путину открытое письмо в защиту Бабицкого, подписанное более 50-ю ведущими русскими и зарубежными журналистами: «Ответственность за жизнь Андрея Бабицкого целиком и полностью лежит на тех, кто передал его в руки неизвестных людей в масках, тех, кто принял и санкционировал это решение, и лично на и.о. президента Владимире Путине. У нас есть все основания считать, что российская власть отказалась не только от принципа свободы слова, но и от элементарного соблюдения законности. Такая власть называется тоталитарной». Этими словами заканчивалось письмо, которое Волошин унес в Кремль. Ночью, в половине двенадцатого, у Маши Слоним, где собиралась «Хартия», зазвонил телефон. Наталия Геворкян (о ней мы упоминали выше — ПР ), которая как раз брала у Путина интервью, попросила позвонить на радио «Свобода» и сказать, что Бабицкий жив. Наталия сама «нажимала» на Путина, и тот ей сообщил новость о Бабицком. По сути это было и свидетельство, что Путин к истории Бабицкого имел непосредственное отношение. Сама Геворкян позднее говорила: Путин «отвечал мне о Бабицком с такой откровенной ненавистью, что мне становилось просто страшно за жизнь Андрея». К сожалению, акция писателей в защиту Бабицкого, по словам Трегубовой, «стала вообще последней совместной акцией российских журналистов в защиту чьих-либо (и в первую очередь — своих собственных) прав» (Тр.с.251-56). И все это произошло, когда Путин только начинал свой первый президентский срок. Позднее он действовал гораздо более «круто». «Хартия» распалась. Еще только раз собралась она, далеко не в полном составе, весной 2003 г., на поминки убитого «всеми нами любимого Сергея Юшенкова» (Тр.с.382).

С меньшим шумом, более кратковременно, но с аналогичными приемами провели «задержание» известной журналистки, корреспондента «Новой газеты» Анны Политковской (позднее она — одна из немногих, пыталась во время событий с Норд Остом вести переговоры с террористами, спасти заложников; получила премию Международной организации журналистов. А еще позднее её убили). Политковская официально прибыла в Чечню от своей газеты, представилась военному начальству, ее водили по расположению части, что-то показывали, объясняли. Потом арестовали, посадили в одну из ям для заложников. Над нею издевались, грозили расстрелом, инсценировали его. Все же освободили, решив, что достаточно «попугали» и в дальнейшем она будет молчать. Надежды не оправдались: Политковская, вернувшись в Москву, сразу же рассказала в «Новой газете» обо всем, что с нею произошло.

В конце ноября 1999 г. состоялся Стамбульский саммит ОБСЕ, последняя поездка Ельцина в качестве президента. Из-за позиции России по Чечне, весьма агрессивной, он был на грани срыва. Ельцин заявлял: западные страны «НЕ ИМЕЮТ ПРАВА упрекать Россию Чечней». Такой основной тезис планируемого им выступления. Оно означало полный разрыв с Западом. Главе президентской администрации Волошину удалось смягчить текст выступления и на саммите советской стороне все же удалось добиться от европейских стран, чтобы в Хартию европейской дипломатии не вписали пункт, что нарушение прав человека «не является внутренним делом государства» (Тр.с.209, 221-2). А через 40 дней, 31 декабря 1999 г., Ельцин заявил oб отставке и порекомендовал на место своего преемника Путина.