Вольфганг Фенор - Фридрих Вильгельм I

В высшей степени странное поведение, сильно навредившее Фридриху Вильгельму в Париже и не принесшее пользы в Вене, объяснялось его полным незнанием людей. Так он вел себя, как мы помним, еще в те времена, когда был кронпринцем. А став королем, разбираться в людях лучше не научился. Потому до самой смерти и не узнал, как плотно его окружали шпионы: все вокруг, от начальника первого департамента Генерального управления всемогущего генерала фон Грумбкова до камердинеров, придворных шутов и привратников, были подкуплены иностранцами. И даже послы при дворах иных держав находились на чужом содержании. Собственная жена короля, двое его старших детей, Вильгельмина и Фридрих, сотрудничали за его спиной с иностранными государствами. Одним словом, все происходящее при прусском дворе становилось известным загранице. Сведения о мыслях и делах Фридриха Вильгельма немедленно передавались и нагло использовались против него в международном маскараде.

Во всяком случае, король-солдат оказался в затруднительном положении, когда Карл VI со своей безумной «Прагматической санкцией» начал осаждать и его. В 1720 г. «Прагматическую санкцию» признали представители австрийских и богемских сословий, а в 1723 г. — венгерская знать. 6 декабря 1724 г. 37-летний император торжественно провозгласил «Прагматическую санкцию» вступившей в силу, а его дипломаты разлетелись по дворам разных держав с заданием склонить их к признанию этого документа. Пруссия, конечно, тоже оказалась в их числе.

И началась долгая и изнурительная борьба за перетягивание короля-солдата на свою сторону. В течение десяти лет после окончания Войны за испанское наследство расстановка сил в Европе кардинально менялась. Франция сейчас была заодно с Англией и против Австрии и Испании. Обе стороны усердно домогались союза с Пруссией. Венский император при этом требовал от Пруссии признать «Прагматическую санкцию». Франция и Англия желали, заключив союз с Пруссией, обратить его против Австрии.

Фридрих Вильгельм качался то в одну, то в другую сторону, но сделать выбор не мог. Французов, этих «щеголей» и «франтов», он не переносил. Но Англией правил его тесть Георг I; и Пруссия, и Англия были протестантскими державами. В пользу Карла VI говорило то, что он был монархом раздробленной империи немцев, а сердце короля-солдата болело за общегерманское дело. Возможно, выбор Фридриха Вильгельма смогла бы облегчить одна из сторон, поручившись за его наследственные права на Юлих и Берг. Но в Вене никто и не думал помогать «курфюрсту Бранденбургскому», и без того собравшему огромную страну, приобретать новые имперские области. А французы сами положили глаз на рейнские земли.

В конце 1724 г. разрешить эту критическую ситуацию взялась королева Софья Доротея. Тщеславная дама уже десять лет являлась также дочерью короля Англии, Шотландии и Ирландии. С тех пор ее врожденная спесь только усугубилась. Что мешает Ганноверской династии и Гогенцоллернам стать еще ближе? Тройная корона Великобритании, неисчислимые богатства, которые принес Англии флот после окончания Тридцатилетней войны, вполне отвечали притязаниям Софьи Доротеи. И чем больше она думала о блестящем союзе, тем яснее становился для нее путь к заветной Цели. Все получалось очень просто: стоило только поженить детей ее брата и ее собственных старших детей Вильгельмину и Фридриха. Кто мог всерьез этому воспротивиться? Кто при обоих дворах сможет устоять перед искушением, представляющим собой блеск четырех корон? Так в ее голове возник проект «двойной женитьбы», много лет продержавший Европу в напряжении и приведший к тяжелейшей катастрофе в жизни короля-солдата.

Большой план Софьи Доротеи состоял из следующих пунктов: а) выдать замуж дочь Вильгельмину за ее кузена, герцога Фридриха Людвига Глостерского, старшего сына английского наследника; б) женить сына Фридриха на принцессе Амалии, сестре герцога Глостерского. При удачном стечении обстоятельств Софья Доротея становилась матерью двух королевств, Англии и Пруссии.

Честолюбивая женщина пустила в ход все дипломатические средства. Она интриговала заодно с родственниками в Берлине, Ганновере и Лондоне, но за спиной мужа, весьма прохладно воспринявшего ее идею. Еще бы: то, что было для Софьи Доротеи предметом грез, в международной политике считалось вопросом чрезвычайной важности. Такого уровня династические связи между Берлином, Ганновером и Лондоном неминуемо присоединили бы Пруссию к «морским державам», то есть к союзу с Францией, и сделали бы ее противницей Австрии и Испании.

Сердце короля-солдата разрывалось. Мыслимо ли для него, немца, оказаться противником монарха «Священной Римской империи германской нации»? С другой стороны, он не мог не видеть, до какого уровня поднялся бы престиж его государства благодаря двойной связи с богатой и сильной Англией. Софья Доротея, естественно, заботилась лишь о британском величии. Однако она знала, что ее отец, король Георг I, соглашался на реализацию «свадебного проекта» только в том случае, если Англия и Пруссия предварительно заключат союз. Ее супруг, напротив, настаивал на принципе «шаг за шагом», то есть на равноправии и синхронности. Развязывать этот запутанный узел следовало очень осторожно. С помощью искушенного Ильгена Софье Доротее удалось перехитрить мужа. Во время посещения в Ганновере своего ганноверско-английского «папы» прусский король совершенно неожиданно оказался замешан в тайные переговоры между Англией и Францией, из которых не мог выйти, не рискуя огромным скандалом. И прежде чем Фридрих Вильгельм успел опомниться, он оказался третьим участником союза: 3 сентября 1725 г. в замке Херренхаузен близ Ганновера Англия, Франция и Пруссия заключили союзнический договор.

Софья Доротея ликовала. Договор заключался на пятнадцать лет, до 1740 г., и обязывал трех королей оказывать друг другу помощь при любых конфликтах с третьими сторонами. Для реализации «свадебного проекта» Софьи Доротеи сложились наилучшие условия! Тем не менее подобный союз являлся дурной политической шуткой. Ненормальность политического положения немцев он демонстрировал самым издевательским образом. И король Англии, и король Пруссии считались прежде всего курфюрстами Ганновера и Бранденбурга, то есть подданными германского императора. По сути, оба «суверена» затеяли государственную измену, заключив союз с Францией против императора и Испании. И никто не понимал этого лучше Фридриха Вильгельма, обведенного в Херренхаузене вокруг пальца. Ведь в договоре записали совершенно безумное условие: в случае, если германский император объявит войну Франции, оба короля обязуются предоставить свои части имперской армии, дабы Франция не могла говорить о нарушении договора. Читая этот пункт, в Версале смеялись до упаду. Французским дипломатам было вполне достаточно благодаря заключенному пакту свести на нет возможность союза Берлина и Вены.