Булач Гаджиев - Шамиль

Осада продолжалась. Из Темир–Хан–Шуры были получены еще мортиры и легкие орудия. 6–го сентября началась общая бомбардировка и подготовка к новому штурму, а 8–го заговорили все батареи. Центральная башня Салты была взорвана, вместо нее образовались две большие воронки, окруженные тучами дыма и пепла. Два часа земля стонала от грохота орудий. Люди ожесточились до предела.

На рассвете 9 сентября артиллерия снова открыла огонь. На штурм пошли добровольцы — четыре батальона во главе с полковником Евдокимовым. Они взяли переднюю линию Салты. Горцы открыли ружейный огонь, из траншей бросали камни. У наступающих гибли рота за ротой. На место погибших подходили новые люди. Воронцов наблюдал все это в подзорную трубу из безопасного места. Шамиль подбадривал своих.

12 часов продолжался бой. Солнце уже уходило за горы, когда к аулу подвели 5 орудий и стали стрелять в упор. Защитники заколебались. Их положение было безнадежным, и вот почему. Окружив аул, противник испортил текущую в Салты воду. Вот что пишет Б. Эсадзе об этом моменте: «… стояла невыносимая жара, а от гниения неприбранных трупов заразился воздух; в то же время совершенно прекращено было сообщение с окрестностями. Все это решило участь гарнизона, который стал гибнуть десятками и сотнями» [58] 63 – missed footnotetext .

Но люди Шамиля не собирались сдаваться. В ночь на 11 сентября у стены, занятой солдатами, они зажгли хворост, под прикрытием дыма кинулись на батарею противника и перебили всю орудийную прислугу. На помощь своим подоспел полковник Манюкин. Он был несколько раз раненчв голову и лицо кинжалом, но продолжал сражаться. Позицию удалось сохранить.

И 12 сентября бомбардировка продолжалась; 8 пушек действовало непосредственно в самом ауле.

Защитники ушли в подземелье. Три дня у них не было пищи, воды. И все же Салты держался. В эти трагические часы наибы стали совещаться. Одни предлагали уйти и сохранить гарнизон, а другие, во главе с Умар–Дибиром, настаивали на том, чтобы драться до конца. Спор затянулся до глубокой ночи. С рассветом 14 сентября защитники с боем ушли из Салты, кто куда. Царские войска ворвались в аул, и были встречены стрельбой со всех сторон. Это Умар–Дибир с преданными ему мюридами продолжал борьбу.

Ширванцы отбили у него пушку и знамя. Во время боя прапорщик Калиновский обратил внимание, что по его солдатам стреляют из какого‑то подвала. Чтобы взять подвал, послали инженер–поручика Попова с охотниками из Эриванской роты. Они предложили защитникам сдаться.

В ответ просвистели пули. В подвал полетело 15 гранат, а затем туда ворвались солдаты.

В последний день защиты аула Салты, 14 сентября 1847 года, бой продолжался семь часов и закончился к трем часам дня. В 9 часов вечера солдаты Воронцова заметили движущиеся к садам фигуры горцев.

— Готовься, ребята! — отдали вполголоса приказ офицеры. Вновь началась стрельба. Солдаты видели, как горцы всей массой движутся к садам, чтобы пробиться к переправе. Их встретили роты Варшавского полка. Завязалась жестокая схватка… Только небольшая часть защитников сумела прорваться.

Салты пал. Скольких жизней это стоило. Царские войска потеряли около 100 офицеров и до 2 тысяч нижних чинов убитыми, ранеными и контуженными.

Только по дороге к аулу лежало до 200 мюридов.

Воронцов отправил военному министру следующую депешу: «При долголетнем опыте мне редко случалось видеть неприятеля более упорного и стойкого, как гарнизон укрепления Салты… Упрямые сопротивления этого гарнизона превосходят все, что в Европейской войне может быть известным…» [59] 64 – missed footnotetext

С 1850 года неудачи преследовали Шамиля. Во время Крымской войны он сделал отчаянную попытку изменить обстановку в свою пользу. События разворачивались следующим образом. В 1854 году турецкая армия с помощью союзников предприняла наступление на Грузию, ставя задачей захватить Тифлис. В том же году, в ночь со 2–го на 3–е июля, войска Шамшта (15 тысяч человек конницы и пехоты) под командованием Кази–Магомеда и Даниель–Султана начали спускаться с главного Кавказского хребта в Кахетию. 3 июля мюриды атаковали крепость Шильды. 4 июля конница Кази–Магомеда перешла реку Алазань и вторглась в деревни Телавского уезда. Захваченным оказалось Цинандальское имение князей Чавчавадзе. В этот же день горцы должны были совершить нападение на город Кварели. Телавский уездный начальник в рапорте от 25 июля 1854 года на имя исполняющего должность Тифлисского военного губернатора писал: «Осады Телавской крепости я ожидал с минуты на минуту, вопли и рыдания женщин высшего и низшего сословия, переведенных мною в Телавскую крепость… ставили меня в затруднение, и я должен откровенно сознаться перед вашим превосходительством, что отчаяни§_леех и просьбы кидающихся на меня женщин и неимение — оборонительных средств для Телавской крепости, где хранилось казначейство, вызвало у меня мысль в первый раз во все время в продолжение 26–летней службы написать преждевременно в записке., что Телав жгут, это слово вырвалось у меня из‑под пера, тем более, что с утра 4–го числа до 4–х часов пополудни никто не мог ожидать, чтобы Телав избегнул нападения и разорения» [60] 65 – missed footnotetext .

Вся лезгинская линия длиною в 175 км была прорвана, и многие посты оказались в руках горцев, башни Пахалистанская и Шуагорская разрушены. Среди пленных имелось много дворян, князей и две княгини из царского рода. Кроме того, взято было 3411 голов рогатого скота и много другого имущества. Начальники различных участков спешно доносили в Главный штаб о том, что Шамиль хочет перерезать Военно–Грузинскую дорогу, идет в Имеретию, что он нацелился на Тифлис, дабы соединиться с турками, идущими с юга на Грузию, и т. д. и т. п.

Но очень скоро пришла радостная весть — полчища Шамиля отбиты, враг ушел за Главный хребет. Что же случилось? Почему Шамиль, стоящий в Пахалистанской крепости и имевший основные резервы в своих руках, не использовал их для закрепления и развития успеха, начало которому дали действия Кази–Магомеда и Даниель–Султана? Казалось, стоило только одолеть невысокий Гамборский хребет, чтобы прорваться в столицу Грузии. Но Шамиль почему‑то не стал развивать операцию, а приказал пехоте и коннице, участвующим в рейде, немедля возвратиться домой. В чем же было дело? Через 6 лет, будучи в калужском плену, приставу А. Руновскому Шамиль говорил, что тогда, в 1854 году, он получил предложение готовиться к встрече войск Турции, Англии и Франции. Шамиль отправил паше известие о собственных намерениях прибыть к нему в Каре. И, не дожидаясь ответа, отправил Кази–Магомеда с конницей и пехотой в Кахетию. Когда имам находился в Пахалистанской крепости, пришел долгожданный ответ. Но в нем, вместо благодарности, «союзники» упрекали Шамиля за преждевременность действий. По словам имама, он не ответил на это послание, а поклялся «не только не содействовать им в каком бы то ни было отношении, но оставаться спокойным зрителем и тогда, если бы союзные войска появились в самом сердце Дагестана» [61] 66 – missed footnotetext .