Булач Гаджиев - Шамиль

Кази–Магомед, находящийся в Кахетии, получил указание немедленно вернуться домой. Имам сам также снялся с позиций и двинулся на Ведено, по дороге распуская войска.

Шамиль ушел из Грузии не потому, что обиделся на «замечания» «союзников». Дело было в. том, что отряды Кази–Магомеда и Даниель–бека султана Елисуйского неожиданно едва не оказались зажатыми в клещи. Замешкайся мюриды еще на день–два — и они вскоре могли бы быть разбиты наголову. Шамиль приказал немедля возвратиться домой. На большее не было сил.

С конца 40–х годов горцы терпят поражения. Неудачи следуют одна за другой. Бьши утрачены Кабарда, а также Акуша и Кутиша. В 1847 году генерал Аргутинский–Долгоруков у Салтинского моста разбил Кибит–Магому, осадил и взял Гергебиль. В 1848 году Шамиль безуспешно атаковал укрепление Ахты. Хаджи–Мурат, посланный в Табасаран, вместо того, чтобы привлечь народ на сторону восставших, занимался поборами, затем, в 1851 году, и вовсе отошел от Шамиля.

С 1851 года территорий, подчиненных Шамилю, становится меньше; движение горцев пошло на убыль.

Шамиль не случайно выбрал 1854 год для вторжения в Кахетию. Он хотел остановить приближающуюся гибель государства за счет расширения территории, захвата имущества, чтобы на фоне новых «успехов» попытаться привлечь на свою сторону новые силы горцев. Ни одно из этих желаний не исполнилось. Не имея контакта с Шамилем, «союзники» были в неведении о положении дел в Дагестане и обвинили его в предательстве.

Об этом французские историки писали: «Шамиль… ничего не предпринимал из недоверия не то к своим христианским покровителям, предлагавшим ему помощь (имеется в виду Англия и Франция — Б. Г.), не то к султану, духовный авторитет которого ему казался подозрительным».

Лорд Кларендон, выступая в английском парламенте 5 мая 1856 года, сказал: «Шамиль не обнаружил во время войны никакого желания примкнуть к союзникам» [62] 67 – missed footnotetext .

Возможно, что союзники никакого письма Шамилю не отправляли. Рассказывая же А. Руновскому о своей «обиде» на содержание «послания», имам, скорее всего, хотел скрыть истинные причины поражения мюридов в Кахетии.

С 1856 года царские войска (226 тысяч солдат и офицеров) наступают на имама с трех сторон. Теперь ими командует опытный генерал — А. Барятинский. У Шамиля людей меньше примерно в 25 раз, но он, как и прежде, надеется на свою житницу — Чечню, на горные хребты, ущелья, бурные реки, на аулы–ласточкины гнезда в Дагестане. Вероятно и поэтому до сдачи Шамиля А. Барятинскому пройцет еще три полных года. Но, на наш взгляд, уже тогда та и другая сторона понимали, что окончание войны является лишь вопросом времени и решится в пользу царизма.

Как мы уже отмечали, с конца 40–х годов «военное счастье» начало отворачиваться от Шамиля. В 1847 году царские войска осаждают и берут важный стратегический пункт Салты. Летом 1848 года та же участь постигла Гергебиль. Через месяц после этого удара Шамиль рванулся далеко на юг, чтобы освободить Ахты, но не сумел. В апрельскую ночь 1849 года Хаджи–Мурат атакует крепость Темир–Хан–Шуру — и снова неудача: потеряв более 10 мюридов, наиб Шамиля уходит ни с чем. Год 1851 известен поражениями на Турчи–Даге, при селении Авгур и на Мичике (в Чечне. В 1852 году Шамиль, сын его Кази–Магомед и наиб Даниель–бек, перейдя Кавказский хребет, спустились в Закаталы, чтобы дать бой, но вернулись без успеха. Неудачи следовали одна за другой, вплоть до августа 1859 года, когда Шамилю пришлось сложить оружие на Гунибе.

Царские генералы и некоторые дореволюционные историки, поверхностно судившие о кавказских событиях, первопричиной войны на Кавказе и главным злом всего там происходящего считали Шамиля. Они утверждали, что если бы не имам, то войне быстро пришел бы конец. Такое же мнение, видимо, было у тогдашнего кавказского начальства, которое всеми силами и средствами осталось обезвредить, изолировать вождя горцев, и даже убить его с помощью подосланных людей. Они не понимали, что не Шамиль начал войну и что он ни приостановить, ни тем более окончить ее не мог.

«Судьба Кавказской войны, — пишет доктор исторических наук Р. Магомедов, — зависела не от Шамиля. И не он решил исход войны». В чем заключалась его сила? В начальный период войны он выражал интересы движения горцев против дагестанских феодалов и царских захватчиков. Он более четко, чем другие выражал общественные потребности. Поэтому его избрали имамом, его признавали, поддерживали. За ним шли в огонь и воду. В чем была слабость Шамиля? Он потерял опору в массах. Шамиль не мог ни предвидеть, ни понять, ни установить причины, которые вели к поражению. Могут сказать, что имелись силы, противоборствующие ему, вследствие чего имам не мог довести свое дело до конца.

Допустим на минуту, что царские войска покинули бы пределы Дагестана, а феодалы были бы побиты. Допустим, что крестьяне получили бы землю по количеству едоков и некоторое имущество. Что бы произошло дальше? По какому пути пошел бы Дагестан?

В своей работе «Социально–экономическое и политическое развитие Дагестана в XVIII — первой половине XIX века» Р. Магомедов говорит: «Я считаю, что в особенностях общественно–политического развития дагестанского общества и классовых противоречиях кроется главный ключ к пониманию первой половины ХIХ века».

За весь период борьбы в Дагестане не произошло изменений в экономической структуре общества. В связи с продолжительной войной все как бы застыло на одном месте. Феодализм не только не шел к своему разложению, но даже не достиг своей «вершины». Таким образом, никакие репрессии в отношении феодалов, никакие благие пожелания в отношении крестьянских масс не могли предотвратить поражение движения горцев.

Став во главе государства, Шамиль лишил феодалов и ту часть духовенства, которая мешала движению, власти и имущества. Он отменил повинности крестьян феодалам, провозгласил равенство между людьми, ликвидировал сословное деление. Этими мерами Шамиль привлек массы трудящихся на сторону восставших. Но через некоторое время стало очевидным, что «равенство», объявленное Шамилем, становится символом, фикцией. Если при назначении на должность большинство наибов не были богаты, то впоследствии они разбогатели настолько, что могли бы соперничать с феодалами, которым Шамиль в свое время срубил головы. Наибы повели себя не так, как, по предположениям Шамиля, должны были вести. Они злоупотребляли властью при сборе налогов, большую часть оставляли себе, брали взятки, спорные вопросы разрешали несправедливо, присваивали себе много скота, земли.

Наиб Шуаиб–мулла, например, имел 35 ружей, 4 тысячи баранов, 500 голов крупного рогатого скота, 60 буйволов и около 30 тысяч рублей серебром. У Даниелъ–бека в конце войны имущество оценивалось в 3 миллиона рублей. Кибит–Магома имел много крупного и мелкого рогатого скота и 30 тысяч рублей серебром. Им не уступали и другие наибы. Не был исключением в этом отношении и сын Шамиля Кази–Магомед. Получилось так, что они, наибы Шамиля, как бы заменили вчерашних ханов, беков, биев. «Хотя Шамиль резко отрицательно относился к крупным землевладельцам — феодалам, объективные условия не привели, да и не могли привести к ликвидации социального неравенства. Беспощадно подавив ханско–бекские группы, Шамиль в то же время создал новый привилегированный слой… Все это привело к еще большему обострению классового антагонизма в имамате» [63] ? missed footnotetext . «Пока успехи горцев в борьбе за независимость шли по восходящей линии и пока вокруг Шамиля была плотная стена преданнейших ему и храбрых наибов, — отмечает историк С. К. Бушуев, — корыстные наибы… не выступали открыто против Шамиля, хотя не переставали тайно плести против него интриги».