Даниил Мордовцев - Державный плотник
- Название:Державный плотник
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Даниил Мордовцев - Державный плотник краткое содержание
Державный плотник - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
- Ты что, государь, ищешь? - спросил Меншиков.
- Да выметку из походного журнала, что прислал мне гетман Мазепа.
- Она у меня, государь, с письмом Кочубея.
При имени Кочубея у Ягужинского дрогнуло сердце. Он вспомнил его дочь, Мотреньку, которую видел три года тому назад в Диканьке и которой образ, прекрасный, как мечта, запечатлелся в его душе, казалось, навеки.
- Ты велел мне спрятать ее, чтоб прочесть на досуге. Изволь, государь, вот она.
И Меншиков подал Петру выписку из походного журнала малороссийских казаков, участвовавших в осаде Азова.
Царь развернул бумагу и стал читать вслух:
- "Року 1696 его царскаго величества силы великия двинулись под Азов землею и водою, и сам государь выйшол зимою, и прислал указ свой царский до гетмана запорожскаго, Ивана Мазепы, жебы войска козацкого стал туда же тысячей двадцать пять, що..."
- Наш да не наш язык, - остановил себя Петр, - год у них "рок", да эти "жебы", да "що", да "але"...
- С польским малость схоже, государь, - заметил Меншиков.
"Нет, не с польским, - думал Ягужинский, вспоминая певучий говор Мотреньки Кочубеевой. - Музыка, а не язык... А как она пела!
Ой, гаю, мий гаю, зеленый розмаю!
Упустила соколонька - та вже й не пиймаю!.."
Царь продолжал читать:
- "...що, на росказания его царскаго величества, гетман послал полковников, черниговского Якоба Лизогуба, прилуцкого Дмитра Лазаренка Горленка, лубенского Леона Свечку, гадячского Бороховича и компанию, и сердюков, жебы были сполна тысячей двадцать пять. Которые в походе том от орды мели перепону, але добрый отпор дали орде, и притянули под Азов до его царскаго величества. Где войска стояли его царскаго величества под Азовом, достаючи города и маючи потребу з войсками турецкими на море, не допускаючи турков до Азова, которых на воде побили..."
- То была первая морская виктория твоя, государь, - сказал Меншиков, - и виктория весьма знатная.
- Будут, с Божьей помощью, и более знатные, да вот здесь!..
И царь указал на море, как бы грозя рукою.
А в душе Ягужинского звучала мелодия: "Упустила соколонька - та вже и не пиймаю!.."
"...опановали козаки вежу, которая усего города боронила, - читал Петр, - и из тоей вежи козаки разили турков в городе, же не могли себе боронити, которые и мусели просити о милосердии, и сдали город; тилько тое себе упросили турки у его царскаго величества, жебы оным вольно у свою землю пойти, на що его царское величество зезволил, отобравши город зо всем запасом, строением градским, и оных турков обложенцев казал забрати у будари на килькадесять суден и отвезти за море Азовское, у турецкую землю".
Петр остановился и вглянул на Меншикова.
- Полагаю, запись учинена с обстоятельствами верно, - сказал он.
- Верно, государь, - отвечал Меншиков.
- У черкас, я вижу, письменное дело зело хорошо налажено.
- Черкасы, государь, ученее нас.
- Подлинно... Да и свет учения и книгопечатное дело от них же, от черкас, идет к нам, на Москву.
А Павлуша Ягужинский, прислушиваясь к разговору царя с Меншиковым о черкасах, думал о своей "черкашенке" из Диканьки, и в душе его продолжала петь дивная мелодия:
Ой, гаю, мий гаю, зеленый розмаю!
Упустыла соколонька - та вже й не пиймаю!..
10
Между тем, пока царь на берегу "чужого моря" волновался великими государственными думами, под Нарвой его преображенцы и другие воинские люди, большею частью, кроме преображенцев и семеновцев, состоявшие из неопытных новобранцев, продолжали возводить укрепления своего лагеря, готовясь к скорой осаде.
Время стояло осеннее, ненастное. То хлестал дождь, то слепил глаза мокрый снег, и северное пасмурное небо не располагало к энергичной работе. Даже любимцы царя, преображенцы, чувствовали себя как бы покинутыми своим державным вождем.
- Не любы, что ли, мы стали батюшке-царю? Из царей разжаловал себя в капитаны бомбардерской роты... Простой капитан!
- Да и прозвище свое родовое переменил: стал Петром Михайловым.
- А видели, как он онамедни шанцы копал да сваи тесал? Топор у него ажно звенит, щепы во каки летят!
Кто-то затянул вдали:
На Михайловский денечек
Выпал беленький снежочек.
- И точно, братцы: завтра Михайлов день, и снежочек идет...
- Како снежочек! Просто кисель с неба немцы льют.
- Да и кисель-ту не беленький, а во какой, с грязью.
Разговор переходил на то, что не ладно-де... немца над войском поставили начальником. Всех удивляло, что командование войском поручено герцогу фон Круи.
- Ерцог!.. Да у нас на Руси ерцогов этих и в заводе не было.
- И точно, немец на немце у нас в войске...
- Один такой вон уже и тягу дал, в Нарву убег.
Это говорили о Гуммерте, которого обласкал царь, а он перебежал к Горну, коменданту Нарвы.
- Эй, братцы! Слышь ты? Велят веселей работать... чтобы с песеньем... пущай-де там, в Нарве-ту, слышали чтоб... это чтоб страху на них напустить.
- А коли нет, так и запоем.
И один преображенец, опираясь на заступ, визгливым фальцетом запел:
Задумал Теренька жаницца,
Тетка да Дарья браницца:
Куда тебя черти носили?
Мы б тебя дома жанили.
Или-или-или-или-или.
Мы б тебя дома жанили.
Дружный хохот наградил певца.
- Ну и тетка Дарья у нас!.. Жох баба!
- А ты что ж, Терентий? - спросили добродушного богатыря, который продолжал железной лопатой выворачивать огромные глыбы сырой земли с каменьем.
- Что Терентий? Он не дурак до девок: он во как отрезал тетке Дарьюшке.
И другой преображенец, подбоченясь и скорчив ужасную рожу, запел:
Построю я келью со дверью,
Стану я Богу молицца,
Чтоб меня девки любили
Крашоные яйца носили.
Или-или-или-или-или,
Крашоные яйца носили.
- Что, братцы, слышно в Нарве? - спросил певец.
- Должно, слышно: вон и вороны тамотка раскаркались на Тереху.
В это время к работавшим у шанцев подъехали князь Иван Юрьевич Трубецкой и заведывавший укреплением лагеря саксонский инженер Галларт.
- Бог в помощь, молодцы! - поздоровался Трубецкой с солдатами.
- Рады стараться, боярин! - гаркнули молодцы.
- Старайтесь, старайтесь. А завтра, ради Михайлова дня, я вас угощу большой чарой, - сказал князь.
- Покорнейше благодарим на милостивом слове!
"Большой чарке" солдаты особенно обрадовались, потому что ненастная, сырая погода требовала чего-нибудь согревательного, бодрящего организм.
А князь Трубецкой тут просто придрался к случаю. Его очень обрадовало письмо из Москвы, извещавшее его о женитьбе сына на Ксении Головкиной. От жены он знал, что Ксения - редкая девушка и по красоте, и по душевным качествам. Кроме того, ему лестно было породниться с Головкиным, которого царь заметно приближал к себе и отличал от других.
- А кто из вас так весело пел? - улыбнулся он.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: