Ефим Морозов - Рассказы о котовцах

Не успел Ульрих спросить желтоусого, о чем идет речь, как где-то за домом зазвенело разбитое стекло и певуче затенькали осколки. Желтоусый посмотрел на Ульриха и шлепнул себя ладонями по бедрам.

- Никак удрал?! - воскликнул он с досадой, проворно перемахнул через плетень и бросился со всех ног бежать по огороду, огибая дом стороною.

Толпа завопила:

- Это он!! Держи его!!! - И, обгоняя и подталкивая друг друга, полезла на хворостяную ограду.

Под тяжестью людей изгородь оглушительно затрещала и рухнула.

- Не упускай!! Давай наперерез!!! - слышались истошные вопли где-то уже в соседних садах, среди вишен, яблонь и ягодных кустарников.

За домом комендатуры, через обширный густой огород, к канаве, обсаженной корявым лозняком, бежал человек в светло-сером мундире. В его судорожно сжатой руке поблескивал маузер. Это был Антек. Он долго отстреливался из окон осажденной комендатуры и теперь, когда жители отвлеклись встречей с котовцами, решил спастись бегством.

Следом за жандармом бежал желтоусый. Опережая его, саженными прыжками мчался рослый хлопец без шапки, в узких полотняных штанах и такой же рубахе.

Достигнув канавы, жандарм прыгнул, но угодил на край и сорвался в воду. Желтоусый остановился на краю канавы, занес над головой берданку и ждал, когда жандарм покажется из воды. Рослый хлопец перемахнул через преграду с легкостью оленя и так же, как желтоусый, угрожающе застыл над канавой.

- Стойте! - вскричал Ульрих властным голосом. - Стойте, говорю вам!! И через картофельное поле поспешил к канаве.

За ним следом беспорядочной гурьбой устремилась вся толпа, неуклюже перелезая через поваленную хворостяную изгородь. Жандарм, словно затравленный дикий кабан, стоял по грудь в воде, подняв вверх руки, и свирепо поводил глазами. Падая, он выронил маузер.

Оружие его уже искал рослый хлопец, ощупывая дно канавы ногами.

- Вот оно! - воскликнул злорадно хлопец и, погрузившись по самую шею в мутную воду, достал пистолет и потряс над головой. - Вот оно, твое право! - сунул цн маузер под нос жандарму. - Вот чем ты, гадина, властвовал над нами!

- Не тронь его! - жестким голосом приказал Ульрих, подбегая к канаве. Лучше помоги ему выбраться из воды.

Хлопец брезгливо сплюнул и стал помогать жандарму. Когда Антек выбрался из канавы и стал во весь рост, толпа взревела и двинулась на него.

- Бей его! - надсадно закричал желтоусый н, отстраняя командиров, угрожающе пошел на жандарма.

- Собаке - собачья смерть! - зло захрипел кто-то в толпе, захлебываясь от терзавшей его ненависти. - Попил кровушки, хватит!!

Ульрих решительно шагнул вперед и преградил желтоусому дорогу. Командиры стали стеной позади Ульриха.

Антек стоял среди командиров ни жив ни мертв.

Его мокрый мундир обвис. Ярко-желтые петлицы и затейливый аксельбант на груди набухли и потускнели.

Коротко остриженные волосы прилипли к черепу, и голова его. казалась маленькой и плоской, точно у змеи.

Кто-то из командиров подошел к Ульриху и сказал:

- На кой ляд эта образина вам сдалась, товарищ комбриг. Собака знает, чье мясо съела, пусть и отвечает перед хозяином!

Ульрих вскипел, но сдержался, чтобы не ответить незадачливому командиру крепким словом.

- Ты с кем это надумал? - зло бросил он в лицо командиру. - Для них он жандарм, а для нас "язык", и, может быть, очень стоящий. Так что не суйся!

Командир смутился, покраснел и отошел в сторону.

А толпа напирала. Ее ненависть к Антеку была беспредельна. Жандарму грозила расправа. Ульрих отступил на шаг и вскричал вдруг во всю силу своего зычного голоса:

- Не допущу самосуда! Для того чтобы расправиться с мерзавцем, нужен всего-навсего один человек с винтовкой. А вы что делаете?! Бросились отарой на огороды, поломали, истоптали все то, что сажали, холили всю весну, все лето! Разве это по-хозяйски?!

Слова Ульриха отрезвили толпу. Люди притихли, стали переглядываться. Ульрих перевел дух, сложил на груди руки и укоризненно покачал головой:

- Эх вы, господари! Поглядите-ка, что натворили! - показал рукой на поваленную картофельную ботву, на растоптанные овощи. - Что в зиму будете есть?

А из-за чего, спрашивается, вся эта кутерьма?! Из-за одного человека! Нехорошо! Самосуд - постыдное дело.

Оно недостойно трудящегося человека. Для суда над преступником у Советской власти есть революционный трибунал. Он разберется по закону и воздаст по заслугам...

Командиры тем временем повели жандарма краем огорода к выходу в переулок. Антек торопливо шагал впереди, упрятав голову в высоко поднятые плечи. Вчера еще грозный деспот местечка, он шагал сейчас ничтожный и жалкий, словно побитый пес.

Желтоусый заволновался. Он никак не мог примириться с тем, что жандарм уходит от заслуженной кары, уходит так, словно за ним никакой вины и не было.

Упрямое загорелое лицо мужика вдруг исказилось.

Он покосился злым глазом вслед жандарму, затем оглянулся на односельчан и уставился на Ульриха.

- Так это ж обман! - воскликнул он голосом, преисполненным отчаяния. По живодеру плачет веревка, а вы его под конвой и... будьте живы-здоровы, пан Антек! - Мужик решительно подступил к Ульриху. - Куда вы его?! . снова вскричал он, и голос его дрогнул от волнения. - Наш он, и баста! Мы его будем судить своим судом! Целый год люди ждали, чтоб свести счеты с этим аспидом, а вы его под защиту?! Да знаете ли вы, сколько эта паскуда принесла людям горя?!

Ульрих зашагал к выходу. Желтоусый стал забегать вперед, чтобы преградить ему дорогу, стал хватать за рукав гимнастерки, пытаясь остановить и втолковать несговорчивому командиру, что Антек не заслуживает никакого другого наказания, кроме как справедливого возмездия.

А люди шли следом. Перебивая друг друга, они громко перечисляли злодеяния жандарма, били себя в грудь, кричали о мщении. Многие очутились уже впереди, стараясь помочь желтоусому остановить комбрига.

Но Ульрих не обращал внимания на крики. Высокий и сильный, он шел размашистым шагом с видом человека, не любящего лишних слов.

И только у поваленного плетня, где образовалась пробка, Ульрих вынужден был остановиться.

- Други мои! - взмолился Ульрих. - Я уже сказал вам, что самосуд - дело грязное и недостойное.

Наконец, как командир Красной Армии, как коммунист я не имею права допустить самосуда над человеком, хотя бы он был сам сатана! Понятно вам это?!

Сотни людей впились глазами в комбрига и долго молча разглядывали его, как нечто невиданное. В знойной тишине было слышно, как над толпой деловито прогудел шмель, как где-то далеко всполошенно закудахтала курица...

- Коммунист... - прошептал кто-то в толпе позади комбрига. - Вы слышали, люди добрые? Он коммунист...

- Да, коммунист, а что? - спросил Ульрих, не оборачиваясь, и его смешливые глаза стали вдруг серьезными. - Да, я член Коммунистической партии большевиков, той самой партии, которая борется за волю, за землю...