Ефим Морозов - Рассказы о котовцах

Люди давно не мылись, с коней не слезали неделями, поэтому ответ взводного пришелся не по душе кавалеристам.

- С легким паром, братва, - зло прошипел Белый и, выпучив глаза, показал взводу увесистый кукиш. - Теперь осталось только студеного кваску испить да на лежанке поваляться, чтоб тело просохло.

Из рядов подал голос Павел Навроцкий, рослый чернявый кавалерист, только на днях зачисленный в бригаду добровольцем.

- А по мне, хлопцы, - мечтательно воскликнул Навроцкий, - котелок пшенного супу с воблой да краюха житного хлеба куда лучше, чем вся эта кутерьма с барашками да банями!

- Вот это дельный разговор, - одобрил Яблочко, поглядев на Белого и Сторчакова. - А вы про баранов да про баню лазаря затянули. Монастырских баранов, поди, жолнеры слопали, а баня без мыла - канитель одна. Сейчас сам бригадный начснаб и тот, пожалуй, только во сне умывается мылом!

Охрименко недоверчиво покосился на взводного:

- Заливаете, товарищ командир. Вчера мы передали вам целый магазин на колесах, отбитый у панов, так неужто в нем не нашлось хотя бы куска мыла для нашего взвода?

- Не нашлось, представь себе, - ответил Яблочко. - Сигареты да гребенки были, галуны там всякие да аксельбанты были, а мылом даже не пахло!

В разговор вклинился эскадронный вахмистр Федор Митрюк. Он круто повернулся в седле, постучал себя пальцем по лбу и показал на лоб Охрименко:

- Сколько ж панам надо иметь того мыла, чтоб хватало на каждый день намыливать пятки? Соображать надо, Остапушка!

Взвод рассмеялся. Снова посыпались остроты и шутки, на этот раз по адресу своих снабженцев и незадачливых панов.

Неподалеку от заставы к голове колонны подъехали два кавалериста из команды разведчиков. Ульрих поднял руку, и колонна остановилась. Тотчас вдоль колонны разнеслась весть, что еще перед рассветом последние батальоны противника оставили местечко и поспешно ушли на Галицию.

Колонна тронула дальше. Кавалеристы подобрали поводья, приосанились, а кони пошли танцующим шагом, дробно цокая подковами.

Местечко встречало котовцев тишиной и безлюдьем.

Только над головами бойцов, в густых кронах столетних лип, росших по обочинам дороги, в пронизанной солнечными лучами листве гудели пчельь У ворот монастыря бригаду встретили разведчики.

Командир разведки Воронянский подъехал к Ульриху и вполголоса доложил обстановку.

- Вот тебе и встреча! - громко сказал Ульрих, встал в седле и повернулся к голове колонны. - Как говорится, "встреча с хлебом-солью"!

Позади Ульриха прозвенел веселый тенорок взводного Ивана Кривого:

- Зато лихо ворвались в местечко, товарищ комбриг! По победе и встреча!

Ульрих дружески улыбнулся Кривому:

- Не обязательно, Ваня, колотить шляхту лихо, надо дубасить так, чтоб сидела тихо!

Вокруг одобрительно загоготали.

Ульрих вызвал в голову колонны эскадронных командиров и политруков.

- Народ здесь богомольный, - кивнул Ульрих на чугунные ворота монастыря. - Надо, чтоб был порядок.

Предупредите братву" чтоб не поминали здесь ни Христа, ни бога, ни его присных. Особенно вахмистров:

ихний разговор с господом богом за версту слышно!

А главное, не брать за здорово живешь молоко, огурцы и прочий харч. За все платить. Понятно?

Отпустив командиров и политруков, комбриг Ульрих тронул коня шагом в сторону рынка, где толпились обшарпанные еврейские хижины.

Комполка Криворучко дал команду спешиться.

Бряцнуло оружие, и сотни солдатских сапог грохнули на мостовую. Многие бойцы повалились в пыльную придорожную канаву, чтоб отдохнуть.

В глубине ближней хижины, распластанной под тяжестью черепицы, послышался плач ребенка. Вскоре открылась дверь, и на улицу вышла встревоженная пожилая еврейка. На руках у нее всхлипывал и ежился черноголовый ребенок.

Женщина оказалась словоохотливой. Прижимая к груди малыша, она щурила от солнца глаза, то и дело называла Ульриха "ясный пане" и горячо доказывала ему, что еще на рассвете все жители бросились к комендатуре и теперь сводят там счеты с жандармом Антеком, которому крестьяне помешали бежать.

Ульрих вопросительно уставился на командира разведки Воронянского. Но тот не смутился и доложил, что не все еще закоулки местечка разведаны, что на поиски жандармского "постерунка" посланы кавалеристы.

- Непорядок, - тихо буркнул Ульрих, ехидно поглядел на Воронянского и подошел к женщине ближе.

- Это кто же такой Антек? - стал допытываться Ульрих.

- Главный жандарм, - ответила женщина и пожала плечами. - А может, еще старше? Откуда мне знать, ясный пане?

- Интересное дело, - сказал Ульрих и поглядел на комиссара. - С одним человеком сводит счеты все местечко! Так ли, хозяйка?

Женщина тяжело вздохнула, затем стала причитать:

- То был недобрый человек, ясный пане! То был такой злодей, какого еще земля не носила! То был грабитель, насильник... - и она заплакала.

В это время из ближнего переулка вынырнул парный дозор.

- Весь народ там, товарищ комбриг! - сдерживая коня, воскликнул один из дозорных, махнув рукой в глубину переулка.

Ульрих и комиссар вскочили в седла и тронулись мелкой рысцой за дозорными. За ними следом потрусила вся штабная кавалькада.

На узкой улочке, против одноэтажного дома с открытой верандой толпились крестьяне, вооруженные вилами и кольями, шомпольными дробовиками и даже винтовками.

Возле входа на веранду валялась на траве вывеска с изображенным на ней взъерошенным белым орлом, увенчанным короной, - древним гербом польских королей династии Пястов. Толпа шумела.

Когда всадники приблизились, люди притихли. А когда поняли, что перед ними те, кого они ждали, о жандарме забыли. Десятки людей сперва робко, потом смелее стали подходить все ближе к командирам и наконец окружили их.

- Здравствуйте, товарищи! - Ульрих поднес руку к козырьку фуражки.

- День добрый! - громко за всех ответил желтоусый мужик и протянул комбригу большую мозолистую руку.

За желтоусым подалась вся громада. Мужики и бабы, парубки и девчата, никогда еще по-настоящему не видавшие красных воинов, зная о них лишь понаслышке, тронулись вперед и наперебой, горячо и сердечно стали здороваться с котовцами.

- Заждались мы вас, товарищи, - сказал желтоусый и ласково потрепал коня Ульриха по крутой шее. - Все глаза проглядели!

- Еще вчера были бы здесь, - ответил Ульрих, - да задержались под Божьей Горой.

- Значит, не устояла гора? - оживился желтоусый.

- Рухнула, окаянная, - подмигнул Ульрих, - лежит теперь, не шелохнется!

Мужики и бабы переглянулись: из простых, мол, людей красный командир, говорит с мужиками запросто, как с равными.

- А волостной старшина все твердил тут, - усмехнулся желтоусый, - что за Божьей Горой как у Христа за пазухой. Сказывал, что большевикам в наши места никогда не добраться...