Вольфганг Акунов - Божии дворяне

Затем он вручал им кинжалы и посылал убивать. Чтобы втереться в доверие к будущим жертвам, фидаинам дозволялось для виду даже менять веру. Поступая в телохранители государя, обреченного „Старцем горы“ на физическое уничтожение, они, после многолетней верной службы, дослужившись до самых высоких должностей и нередко войдя в число приближенных, пользовавшихся полным доверием „предназначенного к ликвидации объекта“, получив соответствующий сигнал, в нужный момент убивали своего подопечного, не боясь при этом смерти – ведь, успев вкусить еще в этой, земной жизни „загробное блаженство“, фидаины не сомневались в том, что рай за гробом, молитвами „Горного старца“, им обеспечен.

Насколько слепо ассасины, проникшие в Палестину практически одновременно с первыми крестоносцами и укрепившиеся в сирийских горах, повиновались своим начальникам, наглядно демонстрирует следующий исторический анекдот эпохи Крестовых походов.

Генрих, граф Шампанский и король Иерусалимский, посетил однажды „Горного старца“ в одной из его крепостей, где на каждой башне нес охрану ассасин в белом одеянии. „Государь“, - обратился „Горный старец“ к королю Иерусалимскому, - я готов побиться об заклад, что Ваши люди ни за что не сделают для Вас того, что мои люди охотно сделают для меня“. Произнеся эти слова, шейх подал знак рукой, и тотчас же двое из стоявших на башнях фидаинов в белых одеяниях бросились вниз и разбились насмерть о камни у основания крепости. Войдя в крепость, король Иерусалимский обратил внимание на торчавшее из стены железное острие. „Я покажу Вам, Государь, как здесь исполняют мою волю“, - сказал „Горный старец“. По его знаку несколько ассасинов один за другим бросились на это острие и погибли на глазах короля крестоносцев, который, наконец (хотя и не был слабонервной барышней и в своей жизни насмотрелся всякого!), не выдержав этого зрелища, попросил „Горного старца“ прекратить дальнейшие „опыты“.

Монголо-татары взяли крепость Аламут штурмом (по некоторым сведениям – измором). Ассасинов, под предлогом переписи, согнали в кучу и всех перерезали. Говорят, что при этом погибли тысячи ассасинов. Последнего «Горного старца» Рукн--эд-Дина (пришедшего к власти, перешагнув через труп родного отца Алла-эд-Дина), отправили в ставку Великого Хана монголов, но по дороге убили.

Следующей целью монгольских завоевателей была столица абассидских халифов - город Багдад. К тому времени халифы багдадские практически утратили над мусульманским миром всякую реальную власть, кроме духовной, выполняя сначала при сельджукских султанах и азербайджанских атабеках, а позднее – при египетских султанах - роль, сравнимую с ролью средневековых японских микадо при воинственных сегунах – носителях реальной власти. Тем не менее, халиф багдадский имел свою собственную территорию, защищать которую от монголов он вознамерился во главе своего собственного войска, попавшего в искусно расставленную монголами ловушку и практически уничтоженного до последнего человека. Сам халиф был, по приказу хана Хулагу, зашит в мешок и забит до смерти палками, „дабы не проливать публично кровь владыки правоверных“. Разрушение столицы халифов монголами вселило страх во весь магометанский мир и радость - в азиатских христиан. Торжествуя, они неустанно восхваляли падение „второго Вавилона“ (христиане называли Каир „первым“ а Багдад – „вторым Вавилоном“), и величали татарского хана Хулагу „вторым Константином“, отомстившим врагам Христовым за унижения и слезы христиан.

Первым среди государств, расположенных на восточном побережья Средиземного моря, в полной мере осознало важность вторжения монголов на Передний Восток для борьбы с исламом армянское христианское царство (королевство) в Киликии, давно тесно связанное с левантийскими государствами крестоносцев. Царь Хетум Армянский по собственной инициативе отправился с богатыми дарами ко двору Великого Хана монголов Менгу. Хетум получил от Менгу-Хана ярлык, утвердивший его во владении Киликийским королевством и одновременно провозгласивший его главным представителем христиан всей Западной Азии. Наряду с гарантией неприкосновенности жизни и имущества населения Киликийского царства, армянскому царю были выданы монголами тарханные (охранные) грамоты для церквей и монастырей, освобождавшие их от уплаты налогов и податей. Попытка царя Хетума заключить союз с монголами, с целью окончательного предотвращения исламской угрозы христианским государствам, нашла положительный отклик у всех христиан Ближнего Востока. Зять царя Хетума, князь Боэмунд Антиохийский, первым из правителей крестоносных государств присоединился к армяно-монгольскому союзу. Оба христианских государя со своими войсками присоединились к монгольской армии вторжения и приняли участие в походе хана Хулагу. В качестве награды за верность монголы возвратили Боэмунду Антиохийскомуцелый ряд отнятых у него прежде сарацинами городов и замков, в том числе Латакию, со времен Саладина находившуюся под властью магометан.

Совместный поход христиан и монголов против Северной Сирии начался в сентябре 1259 г. После недолгого сопротивления ими был взят город Халеб (Алеппо). В соответствии с монгольской практикой, весь гарнизон и мусульманское население города были перерезаны. После алеппской резни по всей магометанской Сирии распространились страх и ужас. Султан Дамаска даже не осмелился защищать свой город от монголов и в панике бежал в Египет, а перепуганные горожане 1 марта 1260 г. добровольно открыли ворота завоевателям. Начиная с 635 г., когда Омар, друг пророка Магомета, отвоевал этот город у Византии для мусульман, прошло 600 лет, в течение которых ни один христианский государь еще не вступал в Дамаск победителем. С падением Дамаска, казалось, наступил конец Ислама в Азии. В Дамаске, как и повсюду в Западной Азии, монгольское завоевание ознаменовало собой возрождение местного христианства. Начавшийся процесс был, однако, прерван и обращен вспять тремя событиями чрезвычайной важности. Первым из них была последовавшая в 1259 г. неожиданная смерть Великого Хана Менгу, вторым – военное столкновение между монголами и мамелюкским Египтом, неудачное для монголов, третьим - головокружительный взлет египетского военачальника Бейбарса, ставшего султаном страны пирамид. После падения Дамаска монголы направили в Каир посланника с требованием беспрекословно подчиниться власти Великого Хана. Однако султан Бейбарс, выслушав монгольского посланника, велел обезглавить его вместе со свитой. Незадолго перед тем аналогичный поступок с монгольским посольством стоил царства и головы куда более могущественному мусульманскому государю – хорезмшаху Мухаммеду. Отныне война монголов с последней еще не покорившейся им великой исламской державой стала неизбежной. Если бы не внезапная смерть Великого Хана Менгу, монгольская конница, насчитывавшая (по сведениям современников, как всегда, несколько преувеличенным) не меньше ста тысяч сабель, при поддержке крестоносцев, армянского войска и практически всех христиан Востока, воспрянувших духом в ожидании скорого крушения господства исламского Полумесяца, в короткий срок захватила бы Египет и подавила там всякое сопротивление власти монголов. Однако смерть Великого Хана в корне изменила ситуацию, и Хулагу отреагировал на нее, как в свое время Бату, полководец бывшего Великого Хана Угедея и покоритель Восточной Европы. Когда Бату-Хан в 1241 г., опустошив Польшу и Нижнюю Силезию, получил известие о смерти Великого Хана и о созыве курултая, он немедленно повернул со своим войском назад в Монголию, чтобы успеть на совете ханов закрепить за свои завоевания за собой и своим родом в качестве удела. Так и Хулагу после смерти Менгу-Хана, также опасаясь за свою власть, с большей частью своих войск отступил на Восток. Оставшаяся в Сирии часть монголов, во главе с полководцем Китбугой, исповедовавшим христианство, сражавшимся под знаменем с изображением креста и повсюду возившим за собой несторианских священников, выступив в так называемый „Желтый крестовый поход“, сошлась с египтянами в битве под Айн Джалутом, неподалеку от Наблуса (в 1260 г.). Численное превосходство мусульман сыграло на руку мамелюкам. Монгольский полководец Китбуга был взят сарацинами в плен и, после категорического отказа отречься от Христа, обезглавлен. Вторая битва с мамелюками, также окончившаяся поражением монголов, лишила их власти над Сирией. Мамелюки, победе которых способствовали и происходившие во многих случаях нападения рыцарей Ордена Храма на отдельные монгольские отряды (чем при этом руководствовались тамплиеры, нам неведомо – возможно, желанием отомстить татаро-монголам за гибель своих собратьев по Ордену в битве с монголами под Лигницей?), окончательно присоединили Сирию к Египту, что ознаменовало начало конца существования христианских государств на Переднем Востоке. Если бы монголам удалось прорваться в Египет, то восточнее Марокко очень скоро не осталось бы крупных исламских государств. Магометане Азии были слишком многочисленны, чтобы, при тогдашнем уровне развития техники массового уничтожения (несмотря на имевшийся, в частности, у монголов, хотя и не только у них, богатый опыт в этой области!), истребленными поголовно, но, потерпев поражение от монголов, они наверняка утратили бы свое господствующее положение на Востоке навсегда (или, во всяком случае, надолго). Если бы победил христианин Китбуга, это послужило бы мощным стимулом развития симпатий всех монголов к христианству. Победа мамелюков при Эйн Джалуте превратила их Египетский султанат в сильнейшее государство Ближнего Востока на целых два столетия, вплоть до нашествия Тимура и возникновения Османской империи. Она положила конец влиянию местных азиатских христиан, усилила позиции мусульманской части населения, ослабила позиции его христианской части, и тем самым побудила осевших в Западной Азии монголо-татар к принятию ислама.