Валентина Брио - Поэзия и поэтика города: Wilno — װילנע — Vilnius

В нелегкие дни одиночества там, в Вильно, он открыл для себя русскую поэзию. Взявшись за изучение русского языка по необходимости, он сначала видел в нем не слишком приятную обязанность, но спустя какое-то время вдруг испытал радость, которая вознаградила труд. Он с восторгом писал другу Шмуэлю Чижу о том, что проводит время в библиотеке за чтением русских книг: «я нашел новый источник услады для души… расскажу о возвышенных минутах!.. не думал я, что русский (как иврит или немецкий) может быть языком поэзии… Но теперь вижу, что этот язык как глина в руках сочинителя [278], и хороший сочинитель делает из него основание для созидания красоты. И я читаю книги, полные смысла и величия, и поэзия звучит в них как нежная мелодия» (159). Увлечение русской литературой было серьезным и оставило след в его творчестве [279].

Вильно навсегда остался для Мане любимым городом и впервые именно у него стал самостоятельным мотивом творчества. Даже Петербург не произвел такого впечатления: «Уже три недели я в главном городе, в царской столице, а уста мои молчат. Если Вильна извлекала из моего сердца потоки мыслей, которыми я заполнял множество писем, неужели столица не пробудит в груди моей подобных чувств? Признаюсь, что этот город в его красе и величии не воздействует на меня так, как Вильна» (164), — писал он родителям. Интересно, что юный поэт не просто сообщает об этой удивившей его особенности, но дает психологическое объяснение: «…душа моя вышла уже из границ детства и отрочества, и впечатления окружающего стали многочисленными, ослабела их былая огненная яркость, и потому на царскую столицу гляжу я холодным взором» (164). Тем не менее далее он описывает довольно подробно сначала Царское Село, а затем Петербург: как они постепенно открываются взгляду подъезжающего поездом; рассказывает о дворцах, площадях, памятниках, набережных, — обо всем, увиденном во время прогулок по городу, и особенно подробно об Академии художеств, в которой он учился.

Городской пейзаж у Мане колористичен, в нем запечатлены изменения освещения, есть ощущение воздуха и простора, это, несомненно, оригинальный взгляд художника; но его творчество оборвалось на взлете, ранняя смерть от чахотки в возрасте 27 лет не дала развиться его таланту.

Живописные окрестности Вильно, город в естественных природных границах — все это очень скоро становится непременной чертой «местного колорита» и у еврейских писателей.

Залман Шнеур (1887–1959) — выдающийся поэт (наряду с Хаимом Нахманом Бяликом и Шаулем Черниховским) эпохи «национального возрождения» начала XX века — в юности прожил в Вильно несколько лет и выпустил поэтический сборник, принесший ему известность. Он создавал свои произведения на идиш и на иврите. Шнеур посвятил этому городу поэму «Вильна» (написана на иврите в 1917 г. в Берлине, опубликована в 1919 г.), «единственную в своем роде», — по словам литературного критика Йосефа Клаузнера [280].

Залман Шнеур впервые приехал в Вильно в 1904 году из Варшавы (где закрылась редакция), чтобы стать сотрудником газеты «ha-Zman» («Время»), по приглашению ее редактора Ицхака Дова Берковича.

Здесь в конце 1905 г. вышла первая книга поэта «На закате» («Im shkiyat ha-hama»), и к нему пришел литературный успех. Эта книга несколько раз переиздавалась, а через два года там же вышел сборник рассказов «Из жизни и смерти» («Min ha-hayim u-mavet»). Затем писатель, по совету друзей и родителей, уехал в Европу, учился в Сорбонне, затем в Берлине, где застала его Первая мировая война. После войны, в 1919 г. он вместе со Шломо Зальцманом основал книгоиздательство «ha-Sefer» («Книга»).

Вспоминая гораздо позднее, уже после Второй мировой войны, о виленском периоде своей жизни, он видел этот город сквозь призму образности Псалмов и изображения в них Иерусалима: «Приехал беспечным летним днем 1904 года и был потрясен „ горами вокруг нее “ [281], старыми парками, Еврейской улицей с аркой над нею, бейт-мидрашем Гаона и величественным деревом на его могиле, библиотекой Страшуна; скромными и прелестными девушками» [282].

Все эти впечатления (очень сильные, по свидетельству самого Шнеура) отразились и в поэме «Вильна», и в других его произведениях.

«Вильна» — одно из первых «урбанистических» произведений в еврейской литературе. Об этой особенности творчества поэта писал Клаузнер: «Шнеур — поэт города… Жизнь современного большого города в ее мешанине превзошла самое пылкое воображение. Горизонты жизни в современной столице расширились до бесконечности… Он вывел нашу поэзию из „угла“… Он вывел ее на простор — в большой мир, в европейскую столицу» [283].

Содержание поэмы — воспоминания о том городе, который автор знал до Первой мировой войны. Эти воспоминания окрашены легкой ностальгией, порою звучат несколько сентиментально. Но сюжетно-композиционная структура создает драматически напряженное содержание, в котором соединяются и сталкиваются разные аспекты и проблемы как собственно еврейской жизни города, так и взаимоотношений с окружением.

В сложной образности поэмы Шнеура речь идет почти исключительно о еврейском городе. Автор-персонаж в воображении проходит по тому давнему, оставленному им городу, отдельные локусы вызывают раздумья о прошлом и настоящем, о себе самом и о судьбах своего народа. В поэме шесть глав (308 строк), и почти каждая открывается зачином «помню я…» или «я любил…», затем следует описание — оно и эмоционально, поскольку поэт переживает свои воспоминания, и интеллектуально, как размышления о связи прошлого и современности.

В отличие от многих других произведений Шнеура, поэма «Вильна» чрезвычайно насыщена именами конкретных знаменитых людей, связанных с этим городом, именами еврейских писателей, книги которых он читал в детстве. Ярко описана работа типографии и перечислены ивритские книги — религиозные и светские, — которыми может гордиться Вильно. Поэт использует библейскую лексику и фразеологию, идиоматику и сталкивает ее с современными ему реалиями города (к сожалению, эти особенности трудно передать адекватно и в переводе, и в комментариях). Нагнетанием синонимических образов или слов в определенных мотивных «узлах» поэмы Шнеур усиливает их эмоциональное звучание. О языке Шнеура писал критик И. С. Гуревич: «Шнеур — несравненный мастер языка; из ряда синонимов он с инстинктивной верностью всегда выбирает самый подходящий; в то же самое время он показывает, какое богатство оттенков в языке Библии… он с несравненным чутьем сделал этот язык в настоящем смысле модерным, живым, своеобразным и гибким» [284].

Поэма открывается взволнованным обращением к городу; она начинается и объединяется образом города в облике почтенной старой женщины в заплатанном чепце и старом фартуке: матери, бабушки, на плечи которой легли и житейские заботы, и горести недавней войны.