Филип Шафф - История Христианской Церкви Tом III Никейское и посленикейское христианство От Константина Великого до Григория Великого 311 — 590 г. по Р. Х.

Я не могу удержаться и не процитировать поразительное высказывание Джорджа Бан крофта (George Bancroft), некогда бывшего проповедником–унитарием, о значении арианских споров и громадном влиянии учения Афанасия на внешнее развитие подлинно христианской цивилизации. В своей речи о развитии человечества, произнесенной перед Историческим обществом Нью–Йорка в 1854 г. (The Progress of the Human Race, New York, 1854, p. 25 f.), он говорит: «Тщетно беспокойная гордость Ария старалась превратить христиан в язычников и сделать их союзниками императорского деспотизма, предпочесть веру, основанную на авторитете и не подтверждаемую внутренним свидетельством, а не ясное откровение (которое миллионы могут увидеть, почувствовать и через которое они могут познать божественную славу), подставить вместо веры в вечное присутствие Бога с человеком представление, созданное по языческому образцу, о сверхчеловеческом, но смертном существе, умалить величие и святость Божьего Духа, говоря о Нем как о рожденном во времени. Разум выступил против этих попыток подчинить освобождающую добродетель истины ложным поклонением и произволом, партия суеверия была изгнана. Тогда лунная Астарта закатилась, и Осириса больше не видели в Мемфисских рощах, послышался треск разрушающихся храмов политеизма, и вместо них наступило согласие, поддерживающее счастливый союз Небес и Земли. После того как люди претерпели столько скорбей во время печального конфликта, продолжавшегося столетиями, ради низвержения прошлого и возрождения общества, осознание воплощенного Бога принесло мир в лоно человечества. Эта вера освободила раба, сокрушила узы женщины, искупила пленных, возвысила униженных, вознесла угнетенных, утешила опечаленных, одинаково вдохновляла и героев мысли, и бесчисленные массы. Попранные народы держались за нее как за гарантию будущего освобождения, и она так наполняла сердце величайшего из поэтов Средневековья — вероятно, величайшего поэта всех времен, — что он ревностно молился о возможности узреть в глубокой и ясной сущности вечного света тот свет отраженной славы, в котором был явлен человеческий облик».

Про χρόνων καί αιώνων.

Θεός, λόγγος, σοφία.

Ποίημα, κτίσμα εξ ούκ όντων. Отсюда имя эксуконтиане.

Αρχήν έχει — ούκ ήν πριν γεννηθή, ήτοι, κτισθη — ήν ποτε ότε ούκ ήν.

Αναλλοίωτος, άτρβπτος ό υιός.

Τρεπτός φύσει ως- τά κρίσματα.

Ούσία.

Έτεροούσιος τω πατρί.

Ανόμοιος κατ΄ ούσίαν. Отсюда имя Ανόμοιοι, аномеи.

Ανόμοιος κατά πάντα.

Например, Пр. 8:22–25 (см. также Сир. 1:4; 24:8 и далее), где воплощенная Премудрость (то есть Логос) говорит (по Септуагинт е): Κύριος έκτισέν με [евр. קננ י, Вульгата possedit me ] αρχήν οδών αύτού είς εργα αυτού προ τοί αιώνος έθεμελόίωσεν με, к. τ. λ. Представляется, что этот отрывок доказывает два предположения Ария: что Отец сотворил Сына и что Он сделал это с целью сотворить через Него мир (είς εργα αύτού). Деян. 2:36: Ότι καί κύριος αύτόν καί Χριστόν έποίησεν ό θεός. Евр. 1:4: Κρεόττων γενόμενος των αγγέλων. Евр. 3:2: Πιστόν όντα τω ποιησαντι αύτόν. Ин. 1:14: Ό λόγος σάρξ έγένετο. Тж. Флп. 2:7–9. Конечно, последние два отрывка не могут быть доказательством, так как в них говорится о воплощении Сына Божьего, а не о Его предвечном существовании и сущности. Больше подходит знаменитый отрывок: πρωτότοκος πάσης κτίσεως, Кол. 1:15, из которого ариане делали вывод, что Сам Христос есть κτίσις Бога, то есть первое творение из всех. Но πρωτότοκος — не синоним πρωτόκτιστος или πρωτόπλαστος; напротив, самим этим термином Христос отделяется от творения и характеризуется как Творец, Хранитель и Конец творения. Творение не может стать источником жизни всего сотворенного. Следовательно, это выражение значит «рожденный прежде всего творения», то есть прежде, чем что‑либо было сотворено. Текст указывает на разницу между вечным порождением Сына от сущности Отца — и сотворением мира из ничего во времени Сыном. Но между μονογενής и πρωτότοκος существует разница, на которую указывает сам Афанасий: первое касается отношений Сына с Отцом, второе — Его отношений с миром.

Например, Лк. 2:52; Евр. 5:8,9; Ин. 12:27,28; Мф. 26:39; Мк. 13:52 и др.

Например, Ин. 14:28: Ό πατήρ μείζων μου έστιν. Это место также относится не к предвечному существованию Христа, а к Его уничиженному состоянию Богочеловека.

Εκτοισε и έθεμελίωσε в Пр. 8:22 и далее, на которых ариане ставили особый акцент и о которых Афанасий довольно много говорит в своей второй проповеди против ариан, относятся, по его мнению, не к сущности Логоса (с Которым обе стороны отождествляли σοφία), но к воплощению Логоса и возрождению человечества через Него; он ссылался на Еф. 2:10: «Мы — Его творение, созданы во Христе Иисусе на добрые дела». Что касается гораздо более важного отрывка, Кол. 1:15, то Афанасий дает правильное по сути толкование в своей Expositio fidei, cap. 3 (ed. Bened., tom. i, 101): ττρωτότοκον ειπών [Παύλος] δηλοί μή είναι αυτόν κτίσμα, άλλα γέννημα του πατρός ξένον γαρ έπί της θεότητος αυτού τό λέγεσθαι κτίσμα. Τα γαρ πάντα έκτίσθησαν ύπό του πατρός δία του υιοϋ, ό δε υίός μόνος έκ του πατρός άίδίως έγεννήθη' διό πρωτότοκος εστι πάσης Κτίσεως ό θεός λόγος, άτρεπτος εξ άτρεπτου.

О Маркелле Анкирском см. далее, §126.

«Mundus поп factus est in tempore, sed cum tempore», — говорит Августин, хотя я сейчас не могу найти это место {«нет никакого сомнения, что мир сотворен не во времени, но вместе со временем» — «О граде Божием», кн. 11, гл. 6}. Время — форма последовательного существования всего творения. Арий воистину мог сказать: время появилось вместе с Сыном, как первым из творений. Но он не сказал этого, а объявил время возникшим до Сына.

Меньше веса имеет возражение, выдвинутое Александром Александрийским: так как Сын есть Логос, то арианский Бог до сотворения Сына должен был быть άλογος, неразумной сущностью.

См. вторую проповедь против ариан, cap. 69 ff.

Ήμιάρειοι.

Όμοιουσιαστοί. Евсевианами называли ариан и полуариан, которые в течение какого‑то времени объединились как политическая партия под руководством Евсевия Никомедийского (не Кесарийского) против сторонников Афанасия и Никейского символа веры.

Булл отзывается о полуарианстве весьма пренебрежительно (1. iv, 4, 8, vol. ν, pars ii, p. 779): «Semi‑Arianus, et semi‑Deus, et semi‑creatura perinde monstra et portenta sunt quae sani et pii omnes merito exhorrent. Filius Dei aut verus omnino Deus, aut mera creatura statuatur necesse est; aeternae veritatis axioma est inter Deum et creaturam, inter non factum et factum, medium esse nihil». Похожего мнения придерживается Уотерленд (Waterland: A Defence of some Queries relating to Dr. Clarke's Scheme of the Holy Trinity, Works, vol. i, p. 404).