Никита [ИАКИНФ] Бичурин - Китай в гражданском и нравственном состоянии

Ежегодно в 8-е число четвертого месяца (в мае) онготов, чествуемых утренним жертвоприношением, переносят из дворца государыни в главный храм в шаманском капище. Изображение Бодисатвы и Гуань-ди предварительно развешивают на занавес, а кивоты их вымывают в желтой чаше, наполненной чистою водою, разведенною медом (сытою). По совершении обряда изображения обоих онготов влагают в кивоты, поставляют перед ними вино и хлебенное и развешивают бумагу на шесте. В этот же день совершают моление и перед онготами круглого храма. В обоих местах шаманка, легко потрясая ножом в руке, поет гимн и читает молитву. По окончании служения изображения онготов, чествуемых утренним жертвоприношением, обратно относят во дворец государыни.

5. Жертвоприношение при водружении шаманской вехи.

Ежегодно весною и осенью совершают большое жертвоприношение при водружении шаманской вехи. За день или за два перед сим обрядом бывает во дворце государыни предварительное жертвоприношение, совершаемое по чину утреннего и вечернего жертвоприношения. После сего изображения онготов, чествуемых утренним жертвоприношением, переносят из дворца государыни в главный храм в шаманском капище. Незадолго до перенесения онготов евнух отправляется в гору в округе Цин-чжеу и срубает там ель, длиною в 20 футов, в поперечнике пяти дюймов, с десятью коленцами, или рядами, сучьев. Это шаманская веха, которую водружают перед входом в круглый храм. В день жертвоприношения и в главном и в круглом храме поставляют перед онготами вино и хлебенное. От занавеса, повешенного в главном храме у северной стены, протягивают через оба храма до вехи три бечевки, на которых развешивают бумагу, а на вехе выставляют флаг. На шесте в круглом храме также развешивают бумагу. В обоих храмах шаманки совершают обыкновенное моление. При троекратном чтении молитвы вторят им на балалайке, гитаре и деревянным камертоном. Если государь и государыня присутствуют при сем жертвоприношении, то и они перед молитвою совершают поклонение. В обоих храмах государь получает жертвенное мясо. [333]

По окончании служения при водружении вехи изображения онготов обратно переносят из шаманского капища во дворец государыни, где в тот же день приносят им жертву по обряду месячного жертвоприношения, а на другой день по сему же обряду приносят жертву Небу.

6. Жертвоприношение онготам — хранителям лошадей.

Онготы Ниохонь-тайцзи и Удубынь-бэйзэ почитаются хранителями лошадей. Им приносят жертву сряду два дня. В первый день просят их о сохранении царских лошадей, а во второй — о сохранении казенных лошадей на пастбищах. В первый день при утреннем жертвоприношении вешают на конских волосах из гривы и хвоста 70 пар шелковых лоскутков красного цвета, а при вечернем — 30 пар шелковых лоскутков черного цвета, которые шаманка по окончании служения отдает в дворцовые конюшни. В следующий день при утреннем жертвоприношении развешивают 280, а при вечернем — 30 пар шелковых лоскутков черного цвета, которые по окончании служения также раздаются по конюшням. При сем случае в первый день купно приносят моление тем же онготам в круглом храме, куда приводят из царских конюшен 10 лошадей. К хвостам сих лошадей, и при утреннем и при вечернем жертвоприношении, во время молитвы привязывают темно-красные и темные шелковые ткани для принятия счастья.

В Новый год, в полночь на 1-е число, государь совершает поклонение перед онготами во дворце государыни; а потом, сопровождаемый князьями и вельможами маньчжурского племени, отправляется в шаманское капище, где поклоняется Небу в круглом храме, делая три коленопреклонения с девятью поклонами в землю. Отправляясь в поход, он таким же образом является в шаманское капище, где прежде совершает поклонение в круглом храме, а потом перед главным знаменем с изображением желтого дракона. Ежели государь вместо себя отправляет главнокомандующего в армию, то вместе с ним исполняет сей обряд напутственного поклонения. Таким же образом он совершает поклонение по счастливом возвращении из похода.

Еще государи Яо и Шунь, первые законодатели Китая, положили нравственные основания для законодательства и управления государством, и мудрые правила их были столь согласны с [334] естественным порядком вещей, что и доныне не изменились в своем существе. Яо и Шунь верили, что само Небо управляет народами в лице государя и государь есть истинный наместник его, почему должен представлять в себе отражение свойств, составляющих невидимое, но подлинное существо Неба, и сверх сего, должен быть образцом добродетелей для чиновников, а чиновники — для всех; ибо благосостояние народа зависит от него же самого, то есть от его доброй нравственности, а добрая нравственность в народе происходит не от законов, а от поведения высших. И доброе и худое, по мнению китайских ученых, обыкновенно от высших постепенно переходит к низшим; и народ вообще более наклонен следовать тому, что высшие любят, а не тому, что они предписывают. Посему-то в Китае государя уподобляют сосуду, а народ — воде. Если сосуд четвероуголен, то и вода в нем имеет форму четвероугольную; если сосуд кругл, то и вода в нем имеет форму круглую. Так мыслили и поступали законодатели первых трех династий в Китае. Но чтобы каждый государь существенною обязанностью считал своими делами соответствовать назначению его свыше, то древние законодатели подчинили общественное его поведение известному порядку и сей порядок утвердили законами.

Хотя внешность древних законов изменилась от времени и обстоятельств, со всем тем они же служат основанием и новейшего законодательства. Государь и ныне, подобно как в древности, во всем сообразуется с правилами, которые законный порядок предписывает ему для общественного поведения. Ежедневно в три часа утра по голосу дежурного евнуха он встает от сна; в четыре входит в кабинет рассматривать и решать представленные ему в то утро доклады, а доклады по делам в течение года от раскрытия печати до закрытия оной ежедневно подаются ему, исключая около десяти дней, в которые он освобождается от государственных дел для исправления религиозных обрядов по обязанности. В пути во время следования куда-либо также не подают ему бумаг. В известные дни, как то ежемесячно в 5, 15 и 25-е числа, государь выходит из кабинета в тронную Тхай-хо-дянь смотреть гражданских и военных чиновников, представляемых для принесения благодарности за определение и повышение их, равно и за отрешение от должности. В восемь часов все оканчивается. После сего подают обеденный стол, приготовленный из запасов, законом положенных, из растений и плодов своевременных. Государь обедает один, как не имеющий равных себе; но часть кушаньев с своего стола посылает высшим чиновникам, [335] находящимся в дежурстве при дворе. Приглашение князей и вельмож к столу дозволено ему в известные дни, очень немногие в году; но и то приглашение в малом виде производится по его приказу, объявляемому в ведомостях, а в большом — через присутственные места, и чертеж расположения мест предварительно представляется ему на утверждение. Мы уже видели это в описании церемониалов угощения. После полуденного отдыха государь опять садится рассматривать бумаги, по которым нужны ему личные пояснения от министров и других высших чиновников. Вечер предоставлен ему для отдыха и семейных удовольствий. Но и в свободное время он не может ни посетить какое-либо место, ни насладиться прогулкою куда-либо вне дворца. Китайские законы находят эту свободу неприличною лицу, на которое они возложили бремя государственного управления и которое поставили образцом для подданных. Правда, что государь имеет установленные законом выезды для жертвоприношения, для поклонения в храмах, на кладбища своих предков, на облаву за Великую стену или в зверинец близ Пекина, также в загородный дворец на летнее пребывание; но эти выезды и возвращение именем закона назначаются в известные дни и даже часы; и притом во время самих выездов государь должен сообразоваться с церемониалом, предварительно утвержденным по представлению Палаты Обрядов (Государь в путешествии делает по одному переезду в день; а переезд содержит около 50 ли пути). В день отъезда государева из столицы Экипажная контора изготовляет конный кортеж с царскими регалиями и полную музыку и расставляет за теми воротами дворцовой крепости, через которые государю выезжать должно. Князья и чиновники, назначенные сопровождать его, являются туда же, вооруженные луками и стрелами. Князья и чиновники, остающиеся в столице, становятся, в парадном одеянии, по крылам своим за воротами, через которые государю выезжать должно; государь в дорожном одеянии садится в носилки и выезжает из дворца. Начинают бить в литавры и трубить в раковины. Кортеж с царскими регалиями идет вперед. Сопровождающие князья и чиновники преклоняют колена, и как скоро государь проедет мимо их, садятся на верховых лошадей и следуют за ним. Князья и чиновники, остающиеся в столице, провожают государя с коленопреклонением и, как скоро он проедет мимо их, расходятся. Во всех местах, проезжаемых государем, гражданские и военные начальники, в церемониальном одеянии, должны со своими [336] чиновниками, учеными и стариками из крестьян встречать и провожать его, стоя на коленах во сто шагах от дороги по правой стороне. При возвращении государя в столицу князья и чиновники должны в парадном одеянии заблаговременно выехать к первому ночлегу и там встретить его с коленопреклонением; а потом на самом ночлеге осведомиться о его здоровье; на другой день опять должны выстроиться за воротами, через которые государь должен въехать во дворец, и встретить его с коленопреклонением. Таков церемониал провожания и встречи государя. Впрочем, все, что сказано выше, отнюдь не суть законы, стесняющие власть государя; но общественное его поведение превращено в закон и поставлено образцом для подданных; почему и общественное поведение высших и низших чиновников также во многом подчинено закону, который неумолимо преследует их как в исправлении дел по должности, так и в общественном поведении. В продолжение траура по отцу нынешнего государя один чиновник в губернии захотел ввечеру тайно повеселиться с любимыми своими певицами. Скоро дошло это до сведения государя, и чиновник за тайные домашние удовольствия немедленно заплатил головою как государственный преступник.