Жан Маркаль - Ренн-ле-Шато и тайна проклятого золота

Что думал Беранже Соньер об этом страшном убийстве? Не приходила ли ему, столь долго занимавшемуся расшифровкой посланий, мысль о том, что могло означать это «Viva Angelina» на листочке сигаретной бумаги? Сам Беранже курил, хотя и не должен был: с сердечной недостаточностью шутить не стоит. Возможно, он знал об этом деле гораздо больше, чем хотелось бы, но никто никогда не спрашивал аббата о его подозрениях или предположениях. В дни, последовавшие за преступлением, следствию удалось задержать племянника убитого аббата: он вечно нуждался в деньгах и не раз докучал своему старому дяде просьбами и требованиями о вспомоществовании. Однако, как было установлено, в ночь убийства племянник находился в другом месте. Преступник, этот загадочный «курильщик», искавший какую-то вещь и оставивший послание , так и не был найден.

Но кому предназначалось послание?

Вероятно, этот вопрос неотступно преследовал нашего священника в тот печальный ноябрьский день 1897 года, когда аббат возвращался с похорон в свое «орлиное гнездо», поднимаясь по тропинке к Ренн-ле-Шато. Но зачем изводить себя понапрасну? Что бы там ни произошло в Кустоссе, он не имеет к этому ни малейшего отношения. Разве что… Нет, довольно об этом. В конце концов, у него, как говорится, и без того забот полом рот.

Действительно, планы у священника наполеоновские: не проходит и дня, чтобы он не подправил или не переделал какой-либо мелочи в своих проектах. Правда, пока что все его замыслы существуют лишь на бумаге, но это не мешает ему в свободные часы воображать себя «военачальником» очередных строительных работ. В то же время он не забывает уговаривать богатых людей заказывать у него мессы. В этом деле неоценимую помощь оказывает Альфред Соньер, который, благодаря своей коллекции любовниц, имеет большие связи в высшем обществе. Заказы приходят, принося Беранже Соньеру двойной прок: ему достаются не только деньги, но и марки с конвертов, в которых приходят ответы дарителей. У аббата есть маленькая слабость — или, как назвали бы это сейчас, хобби: он собирает коллекцию почтовых марок.

Это период финансовой деятельности священнослужителя. Выходец из крестьянской семьи, Соньер отлично знает, как правильно распорядиться тем, чем он владеет. В банках появляются счета на его имя, но, что странно, скромный деревенский кюре не пользуется банками своего региона. Банкиры, издалека чующие прибыльного клиента, относятся к нему с большим доверием, но крестьянская жилка Соньера подсказывает ему «не складывать все яйца в одну корзину». По некоторым утверждениям, у аббата есть свой счет в австрийском и даже в английском банках, но точно можно утверждать лишь одно: основным местом вложения денег оказался Перпиньян, где священник появлялся очень часто, но при таинственных обстоятельствах.

В самом деле, Соньер никогда не говорит, куда он направляется. Он спускается в Куизу, где садится на поезд, следующий до Каркасона. А далее? Сейчас известно, что во время своих частых поездок в Перпиньян он всякий раз останавливался в скромной гостинице Ежен Кастель. Перед отъездом он готовил письма, заранее указывая в них нужные даты (особенно в тех письмах, которые были предназначены епископу), после чего, во время его отсутствия, их относила на почту Мари Денарно. Такой обычай приводит в недоумение всех, кто знаком с аббатом, но прихожане держат рот на замке. В конце концов, кюре — хороший священник, он починил церковь, заботится о благоустройстве деревни и помогает тем, кого заела нищета или кто внезапно оказался в нужде. Иными словами, в деревне у него хорошая репутация: несмотря на мимолетные разногласия с мэром насчет маловажных проблем, он прекрасно уживается с муниципальными властями. Такова «расстановка сил», сложившаяся в 1897 году, когда он приглашает своего епископа, монсеньора Бийара, на торжественное открытие новой церкви.

Поскольку аббат не терял времени: фрески, картины страстей Господних, дьявол Асмодей у входа, статуи святых, витражи, новый алтарь, перестроенная ризница (с тайной комнатой, служащей чуланом), обновленная кафедра и новая исповедальня из дерева, — все на своем месте. В тот памятный день, при стечении всего народа и местного духовенства, аббат Соньер произносит проповедь, превознося милосердие и любовь к ближнему своему. Монсеньор Бийар может лишь присоединиться к его словам: он поздравляет своего подопечного с удачным завершением его проекта. Интересно, что епископ думал на самом деле, рассматривая приобретения Соньера, коими он украсил церковь Ренн-ле-Шато…

Итак, Соньер сдержал свое обещание: благодаря ему приход преобразился. Он выполнил и другую миссию, порученную ему братством, имя которого он не осмеливался произносить. Отныне, свободный от обязательств, он с головой погружается в жизнь, полную расточительства и ненужных трат, отнюдь не предназначенных на благое дело. Все это выглядит так, словно кюре Ренн-ле-Шато внезапно стал обладателем баснословного богатства.

Он скупает земли, расположенные на западе от церкви, — точнее, покупает их Мари Денарно, вся недвижимость приобретена на имя служанки, но оплачена аббатом. На этих землях появляется вилла в неоготическом стиле, названная «Вифанией» в честь Марии Магдалины. Стена от дома священника продлена вплоть до высокого мыса, на котором аббат возводит странную «неоготическую» башню «Магдала», названную опять же в честь покровительницы его прихода: в башне священник намерен устроить библиотеку и рабочий кабинет. Правда, пока что аббат-миллионер и его верная служанка по-прежнему коротают время в доме священника.

Но это далеко не все затеи священника. Недвижимое имущество — это, конечно, прекрасно, но пространство вокруг новых построек следует привести в порядок, облагородить. Так, между виллой и башней разбит настоящий парк с водоемом, благоухающими цветниками, тенистыми аллеями, оранжереями и даже маленьким зверинцем. Как и всякий практичный человек, аббат не забывает и об огороде. Что и говорить, настоящий рай… «В этом имении, приобретенном на имя служанки, бедной шляпницы, за какие-то ничтожные три миллиона франков золотом, аббат, пятнадцать лет назад появившийся в Ренн-ле-Шато без единого су в кармане, начинает жить на широкую ногу». Появляются приятные расходы: например, нужно издать почтовые открытки с видами своего нового поместья (в этот пейзаж, увековеченный фотографиями, очень любит вписываться и сам владелец). Конечно, деньги за проданные открытки идут в его карман: конечно, он получает дары и деньги за мессы, но эти денежные вложения даже отдаленно не напоминают те суммы, которые тратит священник, желая наполнить роскошью и удовольствиями свою повседневную жизнь. «Он выписывает к себе на виллу мастера-переплетчика и фотографа; он покупает богатую библиотеку, коллекцию из 100 000 марок, мебель и дорогую посуду. Все сделано на заказ; многие приобретения священника свидетельствуют о его неудержимой тяге к роскоши, граничащей с экстравагантностью. Скажем, хрустальный сервиз; Соньер пожелал, чтобы, когда по сервизным приборам легонько ударяли в определенной последовательности, раздавалась „Аве Мария“! [54] J.-L. Chaumeil. Le Tréor du Triangle d’Or, Paris, Lefeufre, 1979, p. 109.