Жан Маркаль - Ренн-ле-Шато и тайна проклятого золота

Когда Беранже был простым священником, церковное начальство обладало для него непререкаемым авторитетом: он подчинялся. Но времена меняются — изменили они и Беранже Соньера. Он не намерен быть рабом системы. В его распоряжении находятся некие секретные документы, но проблема заключается в том, что аббат не знает как ими воспользоваться. В его руках настоящая бомба, а он не знает, как ее взорвать! По мере того как он борется с епископом, желающим убрать Соньера из Ренн-ле-Шато (без сомнения, у монсеньора на то есть серьезные причины), аббат ставит себя выше церковных законов, но, как известно, „вне Церкви нет спасения“. Печальный опыт Соньера тому лучшее свидетельство. Ни один из „друзей“, в свое время навещавших священника на вилле „Вифания“, не пойдет ради него на жертвы или испытания. Напротив, эти „друзья“ сделают все, чтобы поставить его в трудное положение, поскольку более они в нем не нуждаются: аббат выполнил миссию, для которой был предназначен. Теперь он вне игры — а значит, надеяться на помощь „свыше“ деревенскому священнику более не стоит. Лишь безграничная преданность Мари Денарно спасет Соньера от отчаяния.

Тучи над головой кюре сгущаются: представитель духовной власти монсеньор Босежур, всеми силами стремящийся очистить место, занимаемое Соньером, пытается сыграть на его слабостях. О нет, речь не идет о Мари Денарно: в рядах черного духовенства это настолько распространенное явление, что за „порочную связь со служанкой“ на аббата нельзя даже как следует рассердиться, не говоря уже о том, чтобы учинить скандал. Епископ Каркасона нашел наиболее незащищенное место священника: он обвиняет Соньера в том, что он накопил свое богатство при помощи незаконных махинаций с суммами, полученными за мессы: иными словами, это обвинение в симонии, получившей свое название по имени знаменитого волхва Симона.

Ход монсеньора Босежура прост: Беранже Соньер проводил дорогостоящие работы, полностью оплачивая все расходы, — в таком случае пускай аббат поведает, где и каким способом он смог добыть столь значительные денежные суммы. Разумеется, как того и ждет епископ, аббат не может этого объяснить . Он довольствуется тем, что приводит ряд ничего не значащих цифр, но он не вправе рассказать, откуда взялся источник его доходов. К тому же кюре обвинен в том, что его махинации с мессами охватили не только родной диоцез, но и другие. Так или иначе, в глазах высшего церковного начальства Беранже Соньер сильно скомпрометирован. Все, о чем просит его монсеньор Босежур, — оправдать свои излишние расходы, чего он, как мы понимаем, никогда не сможет сделать. Тогда Соньер соорудил докладную, которая внесла путаницу в подсчеты исследователей. [56] Впоследствии различные записки, составленные Соньером, а также оплаченные (или неоплаченные) им счета-фактуры были собраны и частично опубликованы в двух произведениях: «Знаменитое сокровище Ренн-ле-Шато» Жака Ривьера и «История сокровища Ренн-ле-Шато» Пьера Жарнака. Оба автора, проделавшие колоссальную исследовательскую работу, предоставили почти одинаковые результаты, расхождения в их интерпретациях не вызывают нареканий. На мой взгляд, бесполезно повторять их работу, поражающую своей точностью и упорством, проявленным авторами. Фотографии, опубликованные в этих книгах, — это документы, которые говорят сами за себя.

Одни только работы в церкви оценены им в 193 000 франков золотом. В конце XIX века, когда французский посол получал 40 000 франков в год, такая сумма была значительной. Но Соньер плутует: исследование тех счетов, которые он поостерегся приложить к своей докладной записке, доказывает, что на самом деле он потратил в пятнадцать раз больше, [57] Я предоставляю Жану-Люку Шомею самому нести ответственность за свои слова. не говоря уже о стоимости виллы и башни „Магдала“». [58] J.-L. Chaumeil. Le Tréor du Triangle d’Or, Paris, Lefeufre, 1979, p. 110. Так или иначе, в «двойной бухгалтерии» Соньера сомневаться не приходится.

Наказание неминуемо. Поначалу аббата объявляют «suspens a divinis» временно: это своего рода предупреждение епископа, желающего подчинить Соньера своей воле и заставить его принять новое назначение. Но аббат, словно «право имеет», апеллирует к Римской курии, где дела такого рода обычно откладываются в долгий ящик. Более того, кюре не намерен освобождать дом священника в Ренн-ле-Шато, в то время как муниципалитет принимает его сторону, утверждая, что дом арендован господином Соньером и никто другой не может его занять. Очевидно, прихожане любят своего кюре — даже те, кто не жаждет посещать церковь.

В 1913 году Римская курия отказывает в иске монсеньору Босежуру… Как Соньеру удалось выиграть это дело? Но епископ Каркасона не намерен сдаваться: он возобновляет атаку. К тому же атмосфера в округе понемногу меняется: не будем забывать, что в Европе вспыхивает Первая мировая война. Соньер, внезапно лишившийся возможности оплачивать свои счета, вынужден прибегнуть к займам. Злые языки дают себе волю: в разговорах жителей Ренн-ле-Шато то и дело упоминается странный австриец с царской осанкой, в свое время навещавший аббата. Уж не шпион ли наш достойный кюре, мелькает подозрение у представителей местной власти. Отношения Соньера с австрийским эрцгерцогом (что является доподлинным фактом) оборачиваются против него: аббата считают агентом разведки, работающим либо на кайзера, либо на императора. Конечно, это невозможно доказать, но, по слухам, башня «Магдала» служит постом наблюдения для врагов, а на вилле «Вифания», в ее «тайных комнатах», скрываются шпионы. Итак, Соньер вновь на скамье подсудимых. Он защищается так неубедительно, что это дает повод ко всяческой клевете. В 1915 году он объявлен «suspens a divinis», но на этот раз обвинение окончательно и обжалованию не подлежит. Отныне аббат не имеет права выполнять свои приходские обязанности, то есть служить обедню и отправлять таинства. В Ренн-ле-Шато появляется новый кюре (который, впрочем, там не живет), что никоим образом не мешает прихожанам присутствовать на мессах, которые читает Соньер в своей часовне, построенной на территории поместья. Ведь вилла «Вифания» с ее садом и башней является частной собственностью, записанной на имя Мари Денарно, поэтому выселить аббата из нее невозможно. Что же касается дома священника, то он, с согласия муниципалитета и по законному арендному договору, навечно сдан господину кюре Беранже Соньеру — а посему новый кюре не имеет никакой возможности в нем поселиться. Забавная ситуация.

С этого момента история об аббате Соньере варьируется. Одни утверждают, что Беранже Соньер и Мари Денарно в поисках денег отправились блуждать по Окситании: они даже продавали освященные медали раненым в военных госпиталях. Согласно второй версии, кюре и его служанка, укрывшись в поместье, жили затворниками и покидали свой дом крайне редко. По сведениям третьих. Соньер всеми силами пытался вернуть свою должность. Но все уверены в одном: финансовое положение Беранже и Мари было отчаянным, а к роскошному имению Соньера уже внимательно присматривались кредиторы. К счастью, в связи с войной дела о погашении долгов перестают волновать судий. Экс-кюре Ренн-ле-Шато и его верная служанка, так сказать, выходят сухими из воды.