Владимир Мединский - Скелеты из шкафа русской истории

Провинциальные помещики для простоты переиначили его полное имя Джеймс Эдвард на русский лад и звали Яков Дмитрич. И видя его позитивный настрой, сразу посчитали «своим».

Конечно, вся та пирамида негативных представлений о России и русских, которая складывалась веками благодаря книгам предшественников Александера, довлела и над ним. И только, думаю, благодаря своему достаточно молодому возрасту, свежести взгляда и характерному здоровому скептицизму, недоверию к авторитетам, англичанин смог взглянуть на нашу страну непредвзято.

Он даже критикует других иностранцев, оставивших книги о России.

«Пишущие путешественники должны избегать существующих (существующих! — В. М.) предрассудков и общих мест; не следует делать ни широких обобщений, ни скоропалительных заключений. Расскажу о причине несправедливого суждения о русских знаменитого путешественника Кларка, человека, вне всякого сомнения, очень способного и знающего. Его раздражение взяло верх над разумом, и он делал вывод на ложном основании: по одному судить обо всех».

Александер подчеркивает, что такие сочинения очень вредоносны, поскольку, «давая волю раздражению, они ставят под удар не только своих соотечественников, следующих по их стопам, но и раздувают вражду между народами, забывая, что мирные отношения отвечают интересам всех стран».

Путевые заметки Джеймса Александера — замечательная книга, и жалко, что подобного рода сочинения за наш государственный счет не издавались и не распространялись тогда в Европе… Лишь десять лет спустя напишет свою 100 %-но противоположную книгу француз Астольф де Кюстин. И она, конечно, станет гораздо, гораздо более популярной.

Да не буду я понят так, что только плохому человеку может не нравиться Россия. Любовь — дело добровольное. В конце концов, не обязан никто любить Россию.

Но за что ж нас так ненавидеть-то? Нейл Смит Браун, в 1850–53 годах посол США в Санкт-Петербурге, писал о русской столице «как о живом трупе. Здесь даже птицы не поют, боясь, вероятно, что их может арестовать полиция». Так что корни устойчивого представления о русских, а позже о советских людях, как о рабах, людях с атрофированным чувством свободы — эти корни уходят далеко-далек о, в XIX, а то и в XVIII век.

Правда, другой посол США в России в 1840–41 годах — его предшественник, Черчилль Камберлинг, пишет обратное: что главным источником впечатлений о России являются «ежемесячные измышления английских и французских журналистов, которые считают очень прибыльным делом оскорблять Россию и русских. Сейчас почти что опасно говорить что-либо положительное о русских — так распространено в Европе и Америке представление о том, что они представляют собой нацию невежественных и диких варваров, не восприимчивых к цивилизации и пригодных только к цепям, в которых их по-прежнему содержат».

Было бы странно, если бы становление СССР не породило новых политических мифов о России за границей. Первые из них ввел еще У. Черчилль в 1918 году. Так сказать, «Это все придумал Черчилль / В восемнадцатом году». Обосновывая необходимость интервенции, он объяснял британцам, что воюют они с народом, который всегда противостоял Европе. Если не победят они, то Россия рано или поздно завоюет и их самих…

Гитлеровская Германия породила свои политические и исторические мифы о России. Эти мифы, в частности, выразились в знаменитом «пропуске в плен». Советским солдатам советовали идти сдаваться со словами: «Бей жида-политрука, морда просит кирпича».

Потрясает немецкий фильм «На востоке», в котором убитый «комиссар» изображается с рогом на затылке. С самым натуральным рогом, как у динозавра.

Гитлеровская пропаганда была поразительно тупой и примитивной, она скорее смешила, чем пугала Россией. К тому же вскоре наступил 1945 год, история не предоставила шансов ведомству Геббельса реализоваться в полную силу.

Совсем другое дело — мифотворчество в США.

Не буду в этой краткой версии «Мифов о России» пересказывать голливудские фильмы с участием «русских». Ставлю кавычки сознательно. Думаю, читатель сам видел: «Империя зла» в них представлена одновременно дикой, пьяной и нелепой.

Редкий американец, побывавший в СССР, отказывал себе в удовольствии набросать образ советского неандертальца, гомо советикуса, который резко контрастировал с аналогичным портретом его упитанных и оптимистичных соотечественников. Наши гомо советикусы выглядели дикарями и вообще как бы не европейцами.

Процитирую книгу некоего советолога Дэвида Саттера «Век безумия»: «Русские в массе своей невысоки, чтобы не сказать приземисты, неприхотливы, плохо одеты, к тому же это люди мрачные и неулыбчивые с одутловатыми лицами и налитыми кровью глазами».

Вот как! Этот же Дэвид Саттер, побывав помимо Москвы в нескольких провинциальных городах, в частности в Шадринске, описывает сцену в местном ресторане. Не испытываю никакой особой любви к советскому быту, особенно быту провинциальному — плохо мы жили, и власть людей за людей не считала, что было, то было, — но как это смакует американец, это же просто песня! Салтыков-Щедрин отдыхает! «Приземистый красноармеецтанцевал с полной девушкой в черно-белом платье в горошек. Другой военный с редеющими волосами и вялым подбородком плясал с высокой черноволосой женщиной с мощными бедрами. Грузин с черными бакенбардами и угловатыми чертами лица танцевал с крашеной блондинкой в джинсовом костюме. А румяный мужчина со спутанными сальными волосами в синей спортивной рубашке, обтягивающей его огромный живот, — с крупной рыжеволосой девицей с яркой помадой на губах и золотым зубом. Один подпрыгивал, другой раскачивался, а третий скакал на месте, четвертый лапал партнершу пониже спины… Толстушки трясли бедрами. Пьяные отбивали ритм. Все двигалось с безумным видом в такт оглушающей электронной музыке, которая заглушала все разговоры. И даже стены от нее вибрировали».

Мда… Ну, много таких сцен можно было наблюдать в СССР. Во многих ресторанах, во многих городах. Но думаю, на дискотеках 70-х типа хиппо-панка-непонятно-чего в Америке тоже можно было много чего увидеть. Но, увы, само выражение «гомо советикус» — это не на Западе придумали. Не Бжезинский, не Пайпс. Это наши как раз придумали — «выдающиеся мастера культуры». Так назвал свою книгу философ Александр Зиновьев, автор «Зияющих высот».

Отметим, что такой особой, странною любовью американские политики Россию любили всегда, вне зависимости от идеологического противостояния, вне зависимости от текущей международной обстановки и от того, кто в этот момент Россией правил: царь или Генеральный секретарь.