Александр Зимин - Реформы Ивана Грозного. (Очерки социально-экономической и политической истории России XVI в.)

Различные оценки деятельности Ивана Грозного, а именно к ней тогда сводили важнейшие перемены в истории России XVI столетия, впервые в историографии непосредственно столкнулись друг с другом в конце XVIII в.

Представитель вельможной аристократии князь М. М. Щербатов дал противоречивую характеристику времени правления Ивана IV, выделяя этот период в особый (пятый) том своей «Истории Российской». Середина XVI в. рассматривается автором в первой части тома (от вступления на престол Ивана IV до присоединения Астрахани). Щербатов высоко оценивает стремление Ивана Грозного укрепить самодержавие. Он осуждает «беспорядки», происходившие в малолетство царя «от распри и злобы боярской» [13] М. М. Щербатов, История Российская от древнейших времен, т. V, ч. 1, СПб., 1786, стр. 454. . Царь Иван, по его мнению, имел дальновидный разум, достиг крупных внешнеполитических успехов и ввел справедливое законодательство [14] М. М. Щербатов, указ. соч., т. V, ч. 3, СПб., 1789. стр. 217, 219. . Но, как бы продолжая линию Андрея Курбского, Щербатов считал, что самодержавная власть должна считаться с требованиями аристократии и с законностью, «ибо всякие законы суть лучше, нежели самовластно употребляемые обычаи». Он, в частности, подчеркивал, что Иван IV сочинил Судебник «не самовластием своим», а созвав родичей и бояр [15] М. М. Щербатов. указ. соч., т. V, ч. 1, стр. 246–247. . Смысл ограничения местничества Щербатов усматривал не в ущемлении прав княжат, а в стремлении паря «привести младых людей к повиновению чиновным людям» [16] М. М. Щербатов. указ. соч., т. V, ч. 1, стр. 250. . Он оправдывал деятельность бояр в 1553 г., которые, «яко рожденные советники царские и блюстители престола», выдвигая кандидатуру князя Владимира Старицкого, хотели избежать повторения распрей, происходивших в малолетство царя. Казни и ужасы периода опричнины Щербатов объясняет непомерным честолюбием царя Ивана и «низостью его сердца» [17] М. М. Щербатов, указ. соч., т. V, ч. 3, стр. 222. .

Безоговорочно позитивную оценку деятельности Ивана Грозного дал дворянский историк И. Н. Болтин, который резко выступил против исторической концепции Щербатова. Впервые в русской историографии Болтин сравнил Ивана IV с французским королем Людовиком XI [18] См. И. У. Будовниц. Иван Грозный в русской исторической литературе («Исторические записки», кн. 21, 1947, стр. 279). . У Болтина, защитника абсолютной власти монарха, положительное содержание мероприятий Грозного сводится к уничтожению «самодержавных владений» вельмож, присоединению обширных владений, введению единого судопроизводства — Судебника 1550 г. [19] И. Болтин. Примечания на историю древния и нынешния России Леклерка, т. I, 1788, стр. 307, 308–310, 313–320; т. II, стр. 439.

Взгляды Н. М. Карамзина (1766–1820 гг.) на русский исторический процесс складывались в обстановке растущего крестьянского движения и представляли собою попытку обосновать необходимость для России крепкой самодержавной власти, как надежной опоры дворянства. Россия, по мнению Карамзина, всегда спасалась «мудрым самодержавием». Но если «без монарха — нет дворянства», то и «без дворянства — нет монарха» [20] Н. М. Карамзин. Записка о древней и новой России, СПб., 1914, стр. 10, 47, 127. . С этих консервативно-охранительных позиций он и подходил к оценке событий XVI в. Для него история России сводится прежде всего к истории самодержавия, воплощенного в деяниях монархов. Примыкая по своим основным оценкам деятельности Ивана IV к Щербатову, Карамзин облекает их в такую образную и эмоционально убедительную форму, что они долгие годы продолжали влиять на умы многих историков и литераторов.

У Карамзина более четко, чем у Щербатова, изложена мысль, встречающаяся еще в Хронографе 1617 г. и лишь отчасти у Курбского, о делении времени правлении Ивана Грозного на два периода: до и после смерти Анастасии Романовой. После борьбы властолюбивых бояр Шуйских, правление которых было наполнено всевозможными беззакониями, с князем Бельским, отличавшимся человеколюбием и справедливостью, после боярского мятежа 1547 г. началась «эпоха Иоанновой славы» — ко власти пришли «смиренный иерей» Сильвестр и «прекрасный молодой человек» Адашев, которые не жалели своих сил ради пользы отечества: «мудрая умеренность, человеколюбие, дух кротости и мира сделались правилом для царской власти» [21] Н. М. Карамзин, История государства Российского, кн. 2, т. VIII, СПб., 1842, стб. 33, 43–45, 47–48, 63, 66. . Судебник 1550 г., ограничение местничества, Стоглав, присоединение Казани — вот неполный перечень тех славных деяний, которые совершены были в эти счастливые дни Иоанна да и всей России. Затем, по смерти Анастасии, когда Иван Грозный лишился «не только супруги, но и добродетели», началась мрачная пора в русской истории. Как и Щербатов, Карамзин рисует «загадочный образ» Ивана Грозного, в котором сочетались страсти «неистового кровопийцы» и недюжинные способности государственного преобразователя.

Но карамзинская концепция уже в начале XIX в. вызывала к себе настороженное отношение представителей нарождающейся буржуазной историографии. Так, Н. С. Арцыбашев, подвергнув критике источниковедческую базу Карамзина (его излишнее доверие к сказаниям иностранцев и к сочинениям князя Курбского) [22] См. Н. Арцыбашев, О степени доверия к Истории, сочиненной князем Курбским («Вестник Европы», ч. 118, № 12, М., 1821, стр. 278–294). , писал, что Иван IV был вынужден прибегнуть «к излишней строгости» для обуздания своевольных бояр и их поборников. Бояре были «причиною слабостей государя, бессмертия достойного» [23] Я. Арцыбашев, О свойствах царя Иоанна Васильевича («Вестник Европы», ч. 120, № 18, 1821, стр. 135; № 19, стр. 191). .

Непосредственным предшественником так называемого государственного направления в историографии был Иоганн Густав Эверс (1781–1830 гг.), рассматривавший историю как процесс развития человечества от семьи и рода к государству. В отличие от дворянских историографов Эверс сравнительно большое место уделял истории права, в частности изучению Судебника 1550 г., законодательству о крестьянах, и другим явлениям внутренней жизни России XVI в. Он отметил исторические заслуги Ивана IV, содействовавшего развитию русской торговли, культуры и просвещения.

Законодательные нововведения Ивана Грозного и меры по укреплению самодержавия, говоря словами Эверса, доставили серьезные неприятности боярам и духовенству [24] I. Ewers, Geschichte der Russen, Theil 1, Dorpat, 1816, стр. 270. .

Если М. М. Щербатов и Н. М. Карамзин осуждали крайности борьбы самодержавия с княжеско-боярской аристократией XVI в., то с совершенно иных позиций выступили представители передовой исторической мысли конца XVIII — начала XIX в. — А. Н. Радищев и декабристы. В историческом прошлом нашей страны дворянские революционеры искали примеры, которые могли бы служить делу борьбы с самодержавием и крепостничеством. Борьбу Ивана Грозного с боярством они рассматривали как проявление тирании кровожадного монарха, осуждая которую, они произносили приговор и самодержавию вообще [25] Подробнее см. С. С. Волк, Исторические взгляды декабристов, М.—Л., 1958, стр. 379 и след. . Это не мешало им видеть и положительные стороны в борьбе Ивана IV за укрепление единого государства.