Александр Зимин - Россия на рубеже XV-XVI столетий (Очерки социально-политической истории).

В кругах, оппозиционных Василию III и Ивану IV, складывалось отрицательное представление о деятельности Ивана III и княжича Василия, причем эта негативная характеристика прямо связывалась со второй супругой Ивана III — Софьей Палеолог и ее окружением. И. Н. Берсень-Беклемишев говорил, что «как пришли сюда грекове, ино и земля наша замешалася». Кн. А. М. Курбский в полемическом задоре писал, что московские князья «обыкли тела своего ясти и крове братии своей пити». [2] ААЭ, т. 1, № 172, с. 141–142; 161–166; Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. Л., 1979, с. 109. В дореволюционной историографии проблема образования единого Русского государства принадлежала к числу тем, к которым ученые обращались в первую очередь для того, чтобы понять ход русского исторического процесса. [3] Обстоятельный обзор историографии см.: Черепнин. Образование; Сахаров А. М. Проблема образования Российского государства в дореволюционной исторической литературе. АДД. М., 1972.

Родоначальник отечественной исторической науки В. Н. Татищев, исходя из представления о незыблемости самодержавия, полагал, что единодержавие существовало еще в Древней Руси и было нарушено Ярославом Мудрым, а Иван III «совершенную монархию восставил и о наследии престола единому сыну, учиня закон, собором утвердил». [4] Татищев В. Н. История Российская, т. 1. М.-Л., 1962, с. 367.

Дворянский историк XVIII в. М. М. Щербатов считал, что Иван III добился успехов в объединительной политике «без великих кровопролитий». [5] Щербатов М. М. История Российская, т. IV, ч. II, кн. X. СПб., 1783, с. 367. М. М. Щербатов значительно обогатил комплекс источников. Он привлек гораздо больше летописных текстов, чем предшественники, и обратил внимание на актовые материалы.

Итоги развития русской дворянской историографии подвел в начале XIX в. Н. М. Карамзин. Для него Иван III — «герой не только российской, но и всемирной истории», ибо он восстановил в России единодержавие и уничтожил разновластие. [6] Карамзин Н, М. История государства Российского, кн. II, т. VI. СПб., 1842, стлб. 5, 210, 212, 219.

Резко противостоял официальной историографии революционер-демократ А. Н. Радищев. Исходя из тезиса о «договорном» начале как основе княжеской власти, он прославлял вольность Великого Новгорода и подчеркивал своеволие российских самодержцев, включая и Ивана III. [7] Радищев А. Н. ПСС, т. 1. М.-Л., 1938, с. 150–151.

Радищевскую традицию в историографии продолжили декабристы. Н. М. Муравьеву претила «холодная жестокость Иоанна III». Более гибкую характеристику дал Ивану III Н. И. Тургенев: «С благоговением благодарю его как государя, но не люблю его как человека, не люблю как русского». Ставя ему в заслугу уничтожение уделов и достижение «независимости и внешнего величия России», Тургенев вместе с тем писал: при Иване III «Россия достала свою независимость, но сыны ее утратили личную свободу надолго, надолго, может быть, навсегда. История ее с сего времени принимает вид строгих анналов самодержавного правительства… вольность народа послужила основанием, на котором самодержавие воздвигло Колосс Российский». [8] ЛН, т. 59. М., 1954, с. 585; Архив братьев Тургеневых, вып. 5. Пг., 1921, с. 123.

Достижением сложившейся в середине XIX в. юридической, или государственной, школы (К. Д. Кавелин, С. М. Соловьев, Б. Н. Чичерин) было представление о закономерном характере русского исторического процесса. Ученые этой школы считали определяющим фактором истории эволюцию форм политической жизни, а не созидательную деятельность народных масс. Ведущую линию исторического процесса составлял, по мнению С. М. Соловьева, «переход родовых отношений между князьями в государственные». Носителями государственного начала становились самодержцы, а родового — бояре и княжата. По Соловьеву, формирование государственных отношений падало на время Ивана IV, а политическая борьба при дворе Ивана III сводилась к противопоставлению бояр и княжат детям боярским и дьякам. [9] Соловьев С. М. История России с древнейших времен, кн. I. М., 1959, с. 58; кн. III. M., 1960, с. 57–60. Эта оценка расстановки сил исходила прежде всего из представления о борьбе государственного и родового начал, а не из конкретного рассмотрения источников.

Концепция С. М. Соловьева вызвала критику славянофилов. [10] Цамутали А. Н. Борьба течений в русской историографии во второй половине XIX в. Л., 1977, с. 97–126. К. С. Аксаков, основные идейные позиции которого были связаны с идеализацией православия и самодержавия, исходя из представления о «союзе власти и народа», делил допетровскую историю России на три периода. На протяжении третьего («московского») периода Москва первая задумала «государственное единство» и начала уничтожение отдельных княжеств. В итоге Русская земля была соединена в одну «великую Общину». [11] Аксаков К. С. Сочинения исторические. М., 1889, с. 17, 19, 52, 53. Верно подметив, что в концепции Соловьева начисто отсутствует народ, Аксаков поставил задачу изучения народного быта. К ее решению обратились историки славянофильского толка (И. Д. Беляев, И. Е. Забелин).

Наследие передовой отечественной историографии развивали революционеры-демократы. Для В. Г. Белинского Иван III — крупный политический деятель, сочетавший в своей политике и решительную борьбу с удельной разобщенностью, и черты восточного деспотизма. Подчеркивая, что Иван III «был творцом неподвижной крепости Московского царства, положив в его основу идею восточного абсолютизма», Белинский вместе с тем считал «великим переворотом» падение уделов и становление самодержавия. Несколько идеализируя в духе построений С. М. Соловьева деятельность Ивана III, Белинский полагал, что Московское царство было утверждено «гением» Ивана III. Более свободным от подобной идеализации был А. И. Герцен. Признавая очевидной «необходимость централизации», он писал, что «Москва спасла Россию, задушив все, что было свободного в русской жизни». По мнению Герцена, в XV столетии «и даже в начале XVI века» было неясно, какой из двух принципов возьмет верх: «князь или община, Москва или Новгород». Еще определеннее высказывался Н. Г. Чернышевский, оценивавший централизацию как становление аппарата насилия. [12] Белинский В. Г. ПСС, т. 2. М., 1953, с. 110; т. 3. М., 1953, с. 18–23; т. 5. М., 1954, с. 134–135; т. 7. М., 1955, с. 57, 506, 507, 516; Герцен А. И. Собр. соч., т. 7. М., 1956, с. 160–161; Чернышевский Н. Г. ПСС, т. 3. М., 1947, с. 570–571.

Критиковал утверждение единодержавства в России и Н. И. Костомаров, но с либерально-буржуазных позиций, рассматривая его как победу деспотизма над началами «земской свободы». [13] Костомаров Н. И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. Изд. 2-е, т. 1. СПб., 1880, с. 245–317.

Читать дальше