Александр Зимин - Россия на рубеже XV-XVI столетий (Очерки социально-политической истории).

Тезис ученых государственной школы о прогрессивности борьбы самодержавия с реакционным боярством был воспринят буржуазной историографией второй половины XIX — начала XX в.

В трудах В. О. Ключевского оценка истории России рубежа XV–XVI вв. является как бы модификацией концепции его учителя — С. М. Соловьева. По Ключевскому, при Иване III и его преемниках Московское княжество превращалось в национальное великорусское государство, а формирование Боярской думы из потомков когда-то самостоятельных княжат придало ему аристократический фасад. [14] Ключевский В. О. Соч., т. 2. М., 1957, с. 114, 180. Вместе с тем Ключевский внес много нового в схему Соловьева: отметил значение для централизации социально-экономических факторов (колонизация, развитие крепостничества), обратил внимание на роль государственных учреждений.

В период кризиса буржуазной исторической науки, в конце XIX — начале XX в., воскресли обветшавшие догмы государственной школы. «Надклассовое» государство объявлялось ведущей силой русского исторического процесса в трудах С. Ф. Платонова, М. К. Любавского, П. Н. Милюкова и других историков. Заслуживает внимания тезис Н. П. Павлова-Сильванского о существовании на Руси феодализма, понимавшегося им в чисто юридическом аспекте. Павлов-Сильванский считал, что с XIII до середины XVI в. господствовало крупное землевладение (вотчина-сеньория), а со времен Ивана III «феодальный порядок постепенно падал». В исследовании А. Е. Преснякова, посвященном образованию Великорусского государства, привлекает попытка строго аналитического рассмотрения источниковой базы проблемы. Однако этот процесс Пресняков изучал в отрыве от социально-экономического развития страны и фактически с позиций государственной школы. Венцом процесса складывания единой государственности был, по Преснякову, «синтез вотчинного властвования и политической силы великокняжеской власти в московском едино- и самодержавии». [15] Павлов-Сильванский Н. П. Феодализм в Древней Руси. СПб., 1907, с. 124; Пресняков А. Е. Образование Великорусского государства. Пг., 1918, с. 377.

С позиций экономического материализма пытался объяснить складывание единого Русского государства Н. А. Рожков. Зарождение самодержавия в России он относил к концу XV в. и связывал его с постепенной сменой натурального хозяйства денежным. [16] Рожков Н. А. Происхождение самодержавия в России. 4-е изд. Пг., 1919, с. 184; его же. Русская история в сравнительно-историческом освещении. 2-е изд., т. 3. М.-Л., 1922, с. 23–24.

Г. В. Плеханов стремился изложить марксистское понимание истории России рассматриваемого периода. Однако основные его представления навеяны были Соловьевым и Ключевским. Вместе с тем он отмечал значение процесса складывания поместной системы при Иване III и постепенного утверждения крепостничества. В отличие от Павлова-Сильванского, сравнивавшего русский исторический процесс с западноевропейским, Плеханов находил в общественно-политическом строе Московской Руси черты, характерные для восточных деспотий. [17] Плеханов Г. В. Соч., т. 20. М.-Л., 1925, с. 72–78.

Решительной критике подверг труды буржуазных историков М. Н. Покровский, пытавшийся дать марксистское освещение основных моментов русской истории. Экономической причиной образования «огромного Московского царства» Покровский считал зарождение городской буржуазии. Ученый, несомненно, преувеличивал роль в этом процессе торгового капитала. Ошибочными были и отрыв процесса «собирания» Руси Москвой от образования единой государственности, и отождествление «единого государства» с самодержавием (абсолютизмом). Зато Покровский убедительно критиковал тех буржуазных историков, которые «шаблонно» противопоставляли боярство и «государя» как центробежную и центростремительную силы в «молодом Московском государстве». [18] Покровский М. Н. Избр. произв., т. 1. М., 1966, с. 215, 216.

Последние несколько десятилетий отмечены интересом к истории России изучаемого периода в зарубежной буржуазной историографии, воспринявшей традиции русской дореволюционной науки. Современные буржуазные историки, как правило, не учитывают классового характера государства, которое они считают творцом исторического процесса. В их трудах не находят заметного места вопросы социально-экономической истории и классовой борьбы. Историю общественной мысли они рассматривают сквозь призму филиации идей, особенно подчеркивая византийские традиции или влияние европейского Ренессанса. Вместе с тем в отдельных трудах содержатся конкретные соображения, позволяющие расширить представление о различных сторонах истории России рубежа XV–XVI вв. Явно заметно влияние советской историографии на конкретные построения в работах ряда зарубежных ученых. Это подтверждает плодотворность контактов между учеными разных стран.

За последние годы переведен на иностранные языки ряд важнейших источников по истории средневековой России. [19] Howes R. С. The Testaments of the Grand Princes of Moscow. Ann Arbor, 1962; Muscovite Judical texts 1488–1556. Ann Arbor, 1966; Russian Private Law XIV–XVII Centuries. Ann Arbor, 1973, p. 41–211. См. также обзор новых изданий: Зимин А. А., Хорошкевич А. Л. — ИСССР, 1965, № 5.

Большой интерес представляют работы Г. Алефа о строительстве государственного аппарата, хотя не со всеми его гипотезами (в частности, о происхождении государственного герба России) можно согласиться. [20] Alef G. The Origin and Early Development of the Muscovite Postal Sistem. — JGO, 1967, Bd XV, Hf. 1, p. 1–15; idem. Reflections on the Boyar Duma of Ivan III. — SEER, 1967, vol. 45 (104), p. 76–123; idem. Muscovite Military Reforms in the Second Half of the Fifteenth Century. — FOG, 1973, Bd 18, p. 73–1.68; idem. Das Erloschen des Abzugsrechts der moskauer Bojaren. — FOG, 1965, Bd 10, S. 7-74; idem. The Crisis of the Muscovite Aristocracy: a Factor in the Growth of Monarchical Power. — FOG, 1970, Bd 15, S. 15–58; idem. The Adoption of the Muscovite Two-Headed Eagle: a Discordant View. — Speculum, 1966, vol. XLI, N 1, p. 1–20. Труды историко-правового характера написаны Д. Дьюи, М. Шефтелем и Э. Клеймола. [21] Dewey H. W. The White Lake Charter: A Mediaeval Russian Administrative Statute. — Speculum, 1957, vol. XXII, p. 74–83; idem. The 1497 Sudebnic — Muscovite Russiás First Nation Law Codex. — ASEER, 1956, vol. XV, p. 325–338; Sheftel M. Le «Justicier» (Sudebnik) du tsar Ivan III (1497). — Revue historique de droit français et étranger. Paris, 1956, annee 34, N 4, p. 531–568; Kleimola A. Justice in Medieval Russia: Muscovite Judgment Chartiers (Pravye Gramoty) of Fifteenth and Sixteenth Centuries. Philadelphia, 1975; Dewey H. W. and Kleimola A. M. Suretyship and Collective Responsibility in Pre-Petrine Russia. — JGO, 1970, Bd 18, p. 337–354. Для этих работ наряду с обстоятельностью изложения конкретного материала характерен формально-юридический подход к теме, отказ от рассмотрения права XV–XVI вв. как феодального права-привилегии. К циклу работ о государственном аппарате и политической истории принадлежит статья Г. Рюсса о наместничестве. События 1497–1502 гг. привлекли внимание Д. Фаина и Г. Алефа. Проблему взаимоотношений великих князей с наследниками престола на протяжении XIV–XVI вв. рассмотрел П. Нитше. [22] Rüss H. Einige Bemerkungen zum Namestničestvo Problem in der ersten Hälfe des 16. Jahrhunderts. — JGO, 1972, Bd 20, Hf. 3, S. 403–411; Fine J. The Muscovite Dynastic Crisis of 1497–1502. — Canadian Slavonic Papers, 1966, vol. VIII, p. 198–215; доклад на эту тему Г. Алеф сделал в 1975 г. в Оксфорде; Nitsche P. Grossfürst und Thronfolger. Köln, 1972; idem. Die Kinder Ivans III. Beobachtungen zur Genealogie der Rjurikiden. — JGO, 1969, Bd 17, p. 345–368. )