Борис Бродский - Вслед за героями книг

Незатейливая дубовая мебель в доме купцастол и несколько длинных лавок – отличалась массивностью и прочностью. Лавки шли вдоль стен избы и приделывались к ним наглухо. Были ещё и скамьи с приподнятыми подголовниками. На лавки укладывались отдыхать после обеда. В Древней Руси послеобеденный сон считался не только приятным, но и благочестивым делом. Скамей и квадратных табуреток в доме стояло немного, а стульев и кресел не было вовсе.

В XVI веке огромные печи топились по- чёрнсму, без труб. Так было не только у бедняков, но и в домах, считавшихся богатыми. Едкий дым выходил через окна и двери. В натопленный, как баня, дом можно было войти лишь после того, как дрова прогорят.

Впрочем, у богатого купца могли быть и печи с топкой «по-белому», с трубой. Что касается знаменитых русских печей с цветными изразцами, то они только начали появляться и встречались лишь в домах у царских вельмож.

Боясь пожаров, в доме не готовили, а строили отдельную избушку-поварню.

Если хозяин был хлебосолом, то он ставил во дворе отдельную «столовую» палату. Делалось это потому, что жилые покои обычно состояли из двух-трех небольших комнат, и устраивать пиры было негде.

Древнерусский дом содержался в относительной чистоте. Поучения того времени гласили: «Всегда всё было бы измыто и выскоблено, и вытерто, и сметено». Или: «Грязные ноги отирать, ино лестница не угрязнится, а у сеней перед дверьми рогожу или войлок ветшалой положи».

Чего же испугалась Алёна Дмитриевна?

Не легка была доля женщины в древней Руси. До замужества она не имела права одна выходить за пределы родительской усадьбы.

Замуж её выдавали по родительской воле, и до самой свадьбы она не знала человека, с которым ей придётся жить всю жизнь.

В доме мужа на стене её ждал «дурак». Так называлась плеть, предназначенная для жены. Поучения того времени не советовали мужу бить жену железными и деревянными предметами, но «поучать» жену, как тогда говорили, полагалось «вежлевенько плетью».

О муже, который не бил жены, благочестивые люди говорили, что он «о своей душе не радит и сам погублен будет и дом свой погубит».

Несмотря на такие порядки, жена всё же не была рабой в доме.

Во всём, что касалось домашних дел, Алёна Дмитриевна была полной хозяйкой, или, как говорили тогда, «госпожой».

Воспитание детей, кладовые, огород, кухня были на её попечении, и муж редко вмешивался в эту сторону домашней жизни.

Однако во всём, что касалось отношений с миром, который начинался за воротами усадьбы, Алёна Дмитриевна была совершенно бесправна. Она не смела ничего покупать без разрешения мужа, не могла ни с кем познакомиться без его согласия, должна была говорить с посторонними лишь о том, о чём приказывал муж. Чтобы пойти в церковь, Алёна Дмитриевна тоже испрашивала разрешения у мужа.

Уже то, что её не оказалось дома, когда купец вернулся из лавки, считалось тяжёлым проступком, почти преступлением.

Пирует царь.

Царский пир обставлен торжественно и празднично:

Посреди просторной палаты высится чуть не до самого потолка пирамида золотой и серебряной посуды. Это деревянный поставец – предок наших буфетов.

На нём – «россольники», плоские вазы на высоких чеканных ножках, узкогорлые серебряные фляги, называемые «сулеи», блюда с рельефной чеканкой, ковши и множество кубков от маленьких, меньше стакана, до огромных, выше роста человеческого и более пуда весом.

Вдоль стен накрыты столы. Рядом с царским – столы его сыновей Ивана и Фёдора. Дальше сидят приближённые царя, соответственно знатности и положению. Против царского стола усаживали послов.

На царских пирах подавали до пятисот различных кушаний и выпивали до полутораста вёдер хмельных напитков.

Даже в те дни, когда церковь запрещала устраивать пиры, к царскому столу редко подносили менее семидесяти блюд.

На пиру прислуживало двести, а иногда и более слуг, среди которых были и очень знатные люди. Одни «государю есть отпущали», другие «пред великого государя пить носили». Были слуги, которые «за государевым столом стояли» и ещё другие, которые «у поставца стояли» и которые «в столы смотрели», то есть наблюдали за порядком.

Жидкие кушанья наливали в мисы, из них хлебали ложками сразу по три-четыре человека. Мясные блюда подавали нарезанными на куски, и их брали руками и отправляли в рот. Это не значило, однако, что тарелками не пользовались. Перед пирующими стояли тарелки, но на них не накладывали кушанья, а кидали обглоданные кости.

Повар, готовивший для царя, отведывал кушанье в присутствии дворцового слуги – стряпчего. Затем блюдо вручалось другому слуге – ключнику, который под охраной стряпчего нёс блюдо из кухни через весь двор.

Во дворце ключник сдавал блюдо дворецкому, который заведовал царским столом. Дворецкий также отведывал кушанье. Удостоверившись, что оно не отравлено, дворецкий передавал его одному из стольников.

Стольник держал блюдо на руках, близ царского стола. От стольника блюдо принимал крайничий. Он один имел право ставить кушанье перед царём на стол, предварительно также отведав его.

Таким же образом поступали и с винами. Их пробовали несколько человек, прежде чем вино доходило до царского чашника.

Чашник в течение всего пира держал в руках царский кубок. Каждый раз, когда царь оборачивался к нему, чашник отливал себе из кубка в ковш немного вина и отпивал из него. Только после этого чашник передавал кубок прямо в руки царю и подхватывал его тотчас же, как только царь выпьет, чтобы царский кубок не оказался стоящим на столе.