Владимир Егоров - Каганы рода русского, или Подлинная история киевских князей

Таким образом, представляется более вероятным, что в Константинополь Ольга ездила, не будучи крещена. На мой взгляд, в пользу этого говорит еще одно умолчание в опусе Багрянородного. Если бы Ольга была христианкой, то она обязательно посетила бы службу в дворцовой церкви, а то и в самой Софии, и это, хочется думать, тоже не преминул бы отметить Константин. Не отметил.

Вояж Ольги в Константинополь остался очередным темным местом ее биографии, хотя сам факт посещения княгиней Константинополя сомнений не вызывает. Более того, ряд историков даже полагают, что Ольга совершила в Царьград целых две поездки. Одна из них была задокументирована Константином Багрянородным, хотя и не дала результата, а вторая, успешная, во время которой якобы Ольга крестилась и подписала очередной договор с Византией, нашла отражение только в ПВЛ. Эх, найти бы тот договор! Ну, на крайний случай, хотя бы «список» с него.

Ненадежность, мягко говоря, ПВЛ как источника заставляет весьма скептически отнестись не только ко второму визиту Ольги в Константинополь, но и к ее вояжу на Новгородчину, приуроченному ПВЛ к 947 году. С другой стороны, без такого вояжа объяснить события середины X века в Среднем Поднепровье будет еще сложнее, чем с ним.

В пользу реальности поездки говорит трактовка С. Горюнковым образа бабы Латыгорки в северных былинах как латгалки и обсуждавшаяся выше возможность северного прибалтийского происхождения Ольги. Тогда датированную в ПВЛ 947 годом поездку в Приильменье логично было бы представить вынужденным обращением молодой вдовы к своей, а может быть и мужниной тоже, родне за помощью в борьбе за киевское полюдье. Похоже, поездка оказалась результативной, и власть в Киеве в конечном счете захватили приглашенные Ольгой «находники» с севера, что ПВЛ отразила непрерывной чередой походов новгородцев совместно с варягами на Киевщину: сначала Аскольда с Диром, потом Вещего Олега, наконец Владимира и Ярослава.

У А. Членова в его хождении «по следам Добрыни» в неимоверном нагромождении фантастических несуразиц есть, в частности, и такая мелкая, однако настолько любопытная, что невозможно пройти мимо нее. Разумно отметая братьев Рюрика как фигуры вымышленные, Членов тем не менее традиционно сохраняет его самого в качестве реального персонажа истории Руси, но отказывает в знатности и называет варяжским авантюристом, безродным кондотьером, захватившим новгородский трон и узурпировавшим власть в Новгороде. Да и ладно бы. Ни в молчаливом отождествлении Рюрика Новгородского с Ререком Ютландским, ни в сочинении «биографии» мифического Рюрика, ни в изобретении «истории» не существовавшего в то время Новгорода Великого Членов отнюдь не первый. Да и наверняка не последний. Внимание привлекает другое. Членов неожиданно обвиняет Рюрика-Ререка в узурпации не только новгородского трона, но и «тронного имени, соразмерного княжеству новгородскому». Опустим тот ныне общеизвестный факт, что в Рюриковы времена никакого «княжества новгородского» в природе не было и его размеры соответственно — круглый ноль квадратных метров. Поговорим не о владениях, а об имени «узурпатора».

А. Членов убежден, что безродный авантюрист не мог иметь имя «Ререк», которое он переводит как «могучий славой» и считает присущим только конунгам и ярлам. Не берусь судить, какие имена давали родители детям в предвидении, что те вырастут безродными авантюристами, и присуще ли кондотьеру имя «Ререк», но сам перевод этого имени у Членова не совсем точен. На самом деле Ререк (Hrorekkr [72] Hrorekkr выводится из древнескандинавских hrour — «похвала, восхваление» и rekkr — «воин», «мститель» и «повелитель» (различные значения из-за многофункциональности глагол reka — «колоть, наносить удар; мстить; править; свергать, низлагать» и др. ) этимологизируется из древнескандинавского языка примерно как «славный повелитель» или «прославленный воитель» и в своем истинном значении действительно смотрится подходящим скорее конунгу, чем простолюдину. Так вот, любопытно то, что перевод Членова «могучий славой», не совсем точный для Ререка с древнескандинавского, оказывается практически точным «переводом» для… Святослава со смешанного готско-славянского. Дело в том, что готское слово свинт , которое в славянских устах прозвучало бы, с учетом назализации гласной, как «свентъ» (с носовым е), означало как раз «сильный, могучий» [73] Общеславянское свенть в восточнославянском закономерно превращается в свять. Тогда не готского ли происхождения наше слово «святой» — в своем первичном значении «всемогущий»? . Тогда Сфендостлавос Багрянородного в таком комбинированном готско-славянском «переводе» действительно превращается в… «могучего славой». Это имя настолько подходит Святославу, каким мы его знаем из ПВЛ и византийских хроник, что рождает подозрение в том, что «Святослав» не имя от рождения, а прозвище князя. Точнее кеннинг с учетом его предполагаемого германского, по крайней мере по отцу, происхождения.

Наверное для читателя не лишним будет пояснить, что за зверь такой этот кеннинг. Всегда находящаяся под рукой палочка-выручалочка в таких вопросах, Википедия, разъясняет его так: «Кеннинг представляет собой описательное поэтическое выражение, состоящее как минимум из двух существительных и применяемое для замены обычного названия какого-либо предмета или персоны. Пример: «сын Одина» — Тор, «вепрь волн» — корабль, «волк пчел» (то есть Бе-овульф) — медведь», — добавляя к этому, что кеннинги характерны для скальдической поэзии. В более широком плане кеннинги — атрибут германского эпоса, непременный элемент этикета героического повествования. Если «Святослав» — это славянизированный германский кеннинг, то предлагаемое его значение «слава силы» как нельзя более подходит к привычному для нас образу его носителя.

Так мы вплотную подошли к чрезвычайно важному для истории древней Руси вопросу об именах Святослава и его детей по версии ПВЛ: почему у властителей руси с германскими, казалось бы, именами «Игорь» и «Ольга» один сын получает германское имя «Глеб» [74] В. Татищев на основании каких-то только ему известных данных считал, что у Святослава был брат Глеб, чье имя в первоначальном виде «Улеб» этимологизируется их древнескандинавского ulv— «волк». (Некоторые лингвисты допускают влияние промежуточного финского yleva — что-то вроде «верховный» от yla — «верхний»). , а другой — славянское «Святослав», и у него из якобы трех сыновей двое тоже имеют славянские имена «Ярополк» и «Владимир», а третий — по-прежнему германское «Олег»?