Дмитрий Гаврилов - Священное опьянение. Языческие таинства Хмеля

Еще одно распространенное старое слово – « кубок » – с середины XIV в. становится скорее обозначением драгоценного украшения, ценного предмета в казне, награды. Встретить кубок на столе в Московской Руси можно было лишь у весьма богатых людей.

Несколько отвлекаясь от темы, заметим, что ныне нередко используемое в иронически-приниженном значении, а также настойчиво вторгающееся в жизнь любителей реконструкции древних обычаев слово « чара » первоначально встречается в литературной речи и является книжным. В народный быт, видимо, примерно в XVI–XVII вв. проникают производные от него – «чарка» и «чарочка». Эти слова принадлежали обыденной речи. К этому времени восходят и присловья вроде «Пьяному бещестье – до чарки вина»; «Чарочки по столикам похаживали». Впрочем, широко известна и круговая серебряная чара черниговского князя Владимира Давыдовича (1139–1151) с надписью «А се чара кня[зя] Володимирова Давыдовича, кто из нее пь[ет] тому на здоровье, а хваля бога своего и осподаря великого князя».

Деревянный резной ковш-братина. Из археологических раскопок в Ростове Великом. Такие ковши использовались на братчинных пирах

Самый старый из сохранившихся металлических ковшей датируют XV в., а само слово впервые встречается под 1358 г. Сосуд напоминает своими очертаниями ладью с высоко поднятой ручкой. Сделан он из серебра. Ковши из драгоценных металлов в Средневековье использовали в качестве награды: его передавали, например, на пиру и обратно уже не забирали. В Оружейной палате сохраняется такой золоченый ковш, принадлежавший Ивану IV Грозному.

Сосуды под названием « оловяники » (видимо, по названию металла, из которого их чаще всего делали) имели крышки. «А столовые сосуды, оловяники и братины, всегды бы было чисто» («Домострой»).

Слово «кувшин» появляется в источниках XV в. и широко распространено.

Приходилось порою слышать, как не очень грамотные люди путают слова «братина» (сосуд) и «братчина» (товарищеский пир, чаще всего исключительно мужской, явно восходящий к совместным трапезам времен язычества [61]). Так вот, братина – сосуд в форме низкого горшка (слово встречается в памятниках письменности с XVI в.). О братине в Энциклопедии Брокгауза и Ефрона написано так: «Братина – сосуд для питья, предназначенный, как указывает и самое название, для братской, товарищеской попойки; Б. имела вид горшка с покрышкою; была медной или деревянной, и большею частью, величиною с полуведерную ендову. Маленькие братины назывались «братинками» и употреблялись даже прямо для питья из них, тогда как из больших пили, черпая ковшами, черпальцами и др. Иногда братины были золотые или серебряные, украшались драгоценными камнями (а также простыми узорами или травами) и употреблялись для даров, как весьма ценные подарки. Так, поднесенная окольничим Степаном Простеевым королю польскому, по случаю его бракосочетания, в 1637 г., братина была золотая с кровлею, с яхонтами, лалами и изумрудами с жемчугом – в 2000 рублей».

В зависимости от своих размеров братина могла служить для подачи напитков на стол, а могла быть личной. В Оружейной палате на братинах сохранились такие надписи: «Братина государя царя и великого князя Михаила Федоровича»; «Великаго государя царя и великаго князя Алексея Михайловича а в сию братину наливается святейшаго патриарха чаша».

Интересно, кстати, следует ли из приведенной цитаты, что говорить «выпей братину» – не совсем правильно? И что братину можно пустить по кругу, но все стоящие в кругу все равно выпьют «свою чашу»?

Ответов на эти вопросы пока нет. Мало данных.

Зато в связи с изложенным уместно вспомнить обычай старообрядцев Южного Урала, которые не только почитали воду, но и блюли ряд запретов по ее питью. В том числе не допускалось пить воду из ковша, ее следовало непременно налить в свой стакан или в чашку, за что их и прозвали «чашечниками». Можно предположить древнейшие ритуальные языческие истоки и этого обычая.

Ковш-братина «конюх». Тверская губерния. Мотив коня, скорее всего, отсылает нас к солярной символике

«Монахи Калязина монастыря в известной сатирической челобитной XVII в. жалуются: «Во братины бы наливали пиво мартовское подельное, а во братины квас наливают» (Судаков, 1989).

Перечень видов посуды можно было бы продолжать, но, поскольку в условиях ритуала она явно не имеет смысла вне того, что в нее следует наливать, хотелось бы сказать несколько слов о символике использования и украшения сосудов для употребления хмельных напитков.

С античных времен ритуальный сосуд для питья хмельных напитков понимается как священный (освященный) посредник между человеком и человеком внутри обрядового круга и между человеком и божеством. Скажем, еще Геродот упоминает о cвященном сосуде у причерноморских скифов (IV, 81). В сакральном центре Скифии (Эксампее), согласно Геродоту, находился огромных размеров медный котел, который отлили по приказу скифского царя Арианта из наконечников стрел подвластных ему скифов. Таким образом, котел воплощал в себе весь народ, следовательно, и обращение с его помощью к богам происходило от имени всего народа. Кстати, такая, как мы бы сказали сегодня, коллективность – до сих пор сохранившаяся, хотя в другом проявлении, черта традиционного общества. Вспомним обычаи собирать средства на строительство храмов, литье колоколов, постройку самолетов и танков в годы Великой Отечественной войны. Именно здесь они берут свое начало.

Первоначально подобное отношение к обрядовой утвари было свойственно всем народам индоевропейской группы и, видимо, многим другим.

Мифы помещают священный сосуд, как и божество, в Центр Мироздания. Пребывание чаши на горе или в некоем Центре возвращает нас и к образу Мирового древа, Мировой оси, оси симметрии Мироздания. Допустимо полагать, что и сам сосуд может быть истолкован как воплощение божества (например, ведического Сомы), однако это только предположение, не более. Потомки скифов осетины, по свидетельству академика А.М. Шегрена, совершали такое ритуальное действо с чашей:

«Придя к жертвеннику, дзуарлаг (жрец. – Авт. ) наливает пиво в священную чашу и, поставя (ее) на самой вершине горы, ложится около чаши спать на целую ночь. По мнению горцев, в эту ночь Вацила спускается с неба и опрокидывает чашу: дзуарлаг поутру, в день праздника смотрит, в какую сторону пролито пиво, и, соображаясь с этим, делает свои предсказания об урожае и благополучии текущего года» (Шегрен, 1846).