Борис Соколов - Тайны финской войны

Сложнее обстоит дело с советскими безвозвратными потерями. Их более или менее точная величина вообще неизвестна до сих пор. Цифрам, приведенным штабом Ленинградского военного округа, никто не поверил. Финская разведка подсчитала советские потери в 200 тысяч погибших. В приказе по армии по случаю завершения «зимней войны» 13 марта 1940 года маршал Маннергейм писал, обращаясь к «солдатам героической финской армии»:

«Более 15 тысяч из вас, вышедших на поле боя, некогда не увидят снова своих очагов, а сколькие из вас навсегда потеряли способность трудиться! Но вы также нанесли врагам тяжелые удары, и, если 200 тысяч из них лежат в снежных сугробах и смотрят невидящими глазами в наше хмурое небо, в том нет вашей вины. У вас не было к ним ненависти, вы не желали им зла, вы лишь соблюдали жестокие законы войны: убить врага или погибнуть самому».

200 тысяч погибших солдат — это число долгое время казалось большинству исследователей сильно завышенным. В годы перестройки советские историки ввели в оборот новые данные о потерях Красной Армии в финской войне. В 1990 году А. М. Носков обнародовал цифры из доклада Административно — мобили- зационного управления Генерального штаба, составленного в июле 1940 года: более 72 408 убитых и умерших от ран, 17 520 пропавших без вести и около 200 тысяч раненых, контуженных и обмороженных. В 1993 году в книге «Гриф секретности снят» появились еще более высокие цифры советских потерь — по итоговым войсковым донесениям, по состоянию на 15 марта 1940 года. Согласно этим донесениям общие потери составили 338 084 человека, в том числе 65 384 убитых, 19 610 пропавших без вести, 186 584 раненых и контуженных, 9614 обмороженных и 51 892 больных. Но и эти данные представляются существенно заниженны — ми. Ведь согласно данным Е. И. Смирнова общее число больных и обмороженных в санитарных потерях Красной Армии составляло 12 %. Если исходить из того, что раненых и обмороженных действительно было 61 606, то общее число раненых, контуженых, обмороженных и больных должно составить около 513 400 человек. Вероятно, общие санитарные потери Красной Армии в финской войне были близки к этой цифре. Из числа раненых и заболевших к 1 марту 1940 года умерло 15 921 человек. Таким образом, безвозвратные потери, включая пленных, увеличились до 100 915 человек. На родину вернулось из финского плена около 5 600 человек, а от 100 до 200 красноармейцев и командиров предпочло остаться в Финляндии или переехать в другие страны. С учетом этого общее число погибших советских военнослужащих можно было оценить в 95 200 человек. Однако и эта цифра оказалась не окончательной.

К сведениям о потерях, исходящих от Генерального штаба Красной Армии, следует относиться весьма критически. Учет потерь был значительно затруднен тем, что очень многие штабы полков и дивизий были укомплектованы командирами запаса, которые не имели опыта штабной работы и обыкновенно запутывали документацию. Часто было и так, что бойцы и командиры не имели так называемых «смертных медальонов» и те, кто вывозил трупы с полей сражений, естественно, не могли установить, из какой именно части убитый или замерзший.

Сам Сталин на совещании по итогам войны с Финляндией в апреле 1940 года приводил примеры, насколько плохо учитывались потери в этой войне:

«Мы 44–ю дивизию просили узнать, сколько убито из этой дивизии, сколько попало в плен — не могут сказать, гадают, говорят — тысячу. Оказывается, книжка какая‑то была. Приехали в каком составе — тоже неизвестно, по книге нельзя судить, так как часть, бывает, хворает, получает пайки в госпитале, часть — в отпуске. Списочный состав дивизии нереальный, проверяли людей по книге. Действительный состав не отвечает тем записям, которые были сделаны в книге. Приехали сюда, сколько осталось в армейских или дивизионных госпиталях — тоже неизвестно, сколько было на линии огня — неизвестно… Что делают — проверяют, перекличку делают — неизвестно. Не знали, сколько убыло, это остается неизвестным. Разве так можно организовать работу?»

— Ликвидируйте обезличку в белье, постельной принадлежности, и расходы государства сократятся минимум на 50 %, — бросил в аудиторию высшего комсостава словно лозунг Мехлис.

Сталин лозунг не поддержал. Заметил раздраженно:

— Дело не в том, что сократятся расходы, речь идет о живом составе, чтобы командир дивизии знал, сколько у него живых, реальных людей, чтобы он знал наверняка, а не догадывался, не гадал, сколько потеряно.

— У нас боец не получает белье, постель в собственность, все это обезличено, он может порвать, распродать, а назавтра потребовать новое (хорошего же мнения о красноармейцах был Лев Захарович! — Б. С.).

— Я говорю о составе дивизий, а не о снабжении, — прервал Сталин начальника ГлавПУРа.

— Это не только в 44–й дивизии, это во всей армии, — с готовностью подтвердил начальник снабжения РККА А. В. Хрулев. — Вообще, учет в армии личного состава и имущества поставлен настолько безобразно, что нужно принимать самые решительные меры, чтобы навести порядок.

— Не железные, а человеческие, — продемонстрировал свое человеколюбие Иосиф Виссарионович.

— Тут, может быть, и ребра нужно кое — кому поломать, — разъяснил собственное понимание «человеческих мер» Хрулев.

— Без этого не обойдешься, — улыбнулся в усы Сталин.

— В результате отсутствия данных о численности, — продолжал Андрей Васильевич, — было тяжело снабжать Ленинградский военный округ и северные армии. С товарищем Тимошенко у нас были расхождения буквально на 200 тысяч едоков. Мы держались своей, меньшей цифры. Но у меня, товарищи, не было никакой уверенности, что прав я, не окажется ли, что он будет прав, у него на 200 тысяч больше, а потом начнут голодать.

Действительно, страшно: кто‑то из красноармейцев умрет с голоду только потому, что писарь выставил в ведомости не ту цифру численности личного состава или командир неправильно вычел число заболевших. А ведь в Великую Отечественную бойцам Красной Ар^ мии и в самом деле приходилось умирать с голоду, причем не то, что в блокадном Ленинграде или во вражеском окружении. Например, за первые три месяца 1943 года на Калининском фронте в период затишья и немецкого отступления от дистрофии умерло 76 бойцов: исключительно из‑за плохой организации снабжения. То ли не смогли вовремя доставить продовольствие на позиции, то ли просчитались с определением числа едоков.

— Надо заставить людей считать, — требовал Сталин на апрельском совещании.

— И Генеральный штаб численности действующей армии не знал в течение всей войны, — продолжал свою речь Хрулев, — и не знает на сегодняшний день.

— К сожалению, — вставил Сталин.

— Главное управление Красной Армии (ведавшее кадрами. — Б. С.) не знало численности финского фронта во время войны и не знает на сегодняшний день, — обрушился начальник снабжения на еще один руково — дящий орган Наркомата обороны. — Мне, например, на второй квартал по Ленинградскому округу по пайкам дают данные на 46 тысяч человек. Это только вузы и тыл, а где же армии? Этого они не знают, выясняют. Органы снабжения работали плохо, и их нужно бить.