Игорь Данилевский - Русские земли глазами современников и потомков (XII-XIVвв.). Курс лекций

Собственно, иначе и быть не могло: ведь ордынцы (как, очевидно, считает летописец) действуют по Божиему попущению. Недаром автор рассматриваемого варианта повести о нашествии подчеркивает: невозможно противиться Божиему гневу. Именно поэтому противники Татарв недоумении и страсе.

В рассказе о захвате Рязани новгородский летописец прямо говорит об этом:

«…Но уже бяше Божию гневу не противися, яко речено быстьдревле Исусу Навину Богом: егда ведя я землю обетованную тогда рече:…Аз послю на ня преже вас недоумение, и грозу, и страх, и трепет. Такоже и преже сих отъя Господь у нас силу, а недоумение, и грозу, и страх, и трепет вложи в нас за грехы наши» [312] Новгородская первая летопись. С. 75. Данный фрагмент, инкрустированный в рассказ о взятии Рязани, выпущен мною в приведенной выше цитате. .

Из этого, между прочим, следует нетривиальный и вполне основательный вывод В. Н. Рудакова:

«…Летописец был далек от того, чтобы рисовать картину героического сопротивления захватчикам» [313] Рудаков В. Н. Отображение монголо-татар в древнерусской литературе середины XIII XV в. С. 90 (выделено мною. И. Д.). .

Вместе с тем по меньшей мере спорной представляется мысль И. У. Будовница, будто,

отдавая должное общепринятой церковной формуле о Божиих казнях, среди которых не последнее место занимает нашествие иноплеменников, новгородский летописец в то же время значительную долю вины за бедствия, постигшие Русскую землю, возлагает на политические нестроения, на…недоумения князей [314] Будовниц И.У. Общественно-политическая мысль Древней Руси. С. 302. .

Уж если новгородского книжника и волновали вопросы, которые можно сегодня назвать политическими, то они воспринимались им не иначе, как проявлениями все той же греховности своей земли. Конечно, можно еще раз вспомнить слова летописца об имениии ненависти братьи, которые обычно трактуются как осуждение княжеских усобиц. Однако в данном контексте это, видимо, лишь еще один пример греховности людей вообще, в том числе служителей церкви, пекущихся о дольнеми забывающих о горнем.

Страх и трепет, о которых пишет летописец, связаны не только с нашествием как таковым, но, в гораздо большей степени, с тем, что оно предвещает в недалеком будущем:

«…Осознанная вдруг греховность, греховность, факт которой стал очевиден благодаря ниспосланным Господом казням , вот внутренняя причина того…недоумения, которое приводит к невозможности противостоять…поганым» [315] Рудаков В. Н. Отображение монголо-татар в древнерусской литературе середины XIII–XV в. С. 92. ,

заключает В. Н. Рудаков, с которым и в данном случае трудно не согласиться.

Сообщение Лаврентьевской летописи о нашествии пожалуй, самое открытое в семантическом плане и, в то же время, наиболее сложное по составу. Наряду с оригинальными известиями, оно содержит множество заимствований из предшествующих летописных текстов, комментирующих и дополняющих его [316] См.: Комарович В. Л. Лаврентьевская летопись… С. 90–96; КомаровичВ. Л. Из наблюдений над Лаврентьевской летописью//Труды Отдела древнерусской литературы. Л., 1976. Т. 30. С. 3240; Лихачев Д. С. Русские летописи… С. 282–288; Лурье Я. С. Лаврентьевская летопись… С. 66–67; Насонов А.Н. Лаврентьевская летопись… С. 449–450; Приселков М.Д. История русского летописания. С. 136–145; ПрохоровГ.М. Повесть о Батыевом нашествии… С. 78–83, и др. . В нем мы находим, в частности, довольно любопытные цитаты из Повести временных лет, которые позволяют глубже уяснить авторский взгляд на нашествие. Обращают на себя внимание и некоторые текстуальные повторы, встречающиеся внутри самого лаврентьевского повествования: несомненно, повторяемые фрагменты и обороты были принципиально важны для авторской характеристики происшедшего.

Обратимся, однако, к самому тексту Лаврентьевской летописи:

«…В лето 6744. Бысть знаменье в солнци месяца августа въ 3, в неделю по обедех бысть видети всем акы месяц четырь дьни. Тое же осени. Придоша от восточные страны в Болгарьскую землю безбожнии Татари, и взяша славныи Великыи город Болгарьскыи, и избиша оружьем от старца и до юнаго, и до сущаго младенца, и взяша товара множество, а город ихъ пожгоша огнем и всю землю ихъ плениша.

В лето 6745. На зиму придоша от всточьные страны на Рязаньскую землю лесом безбожнии Татари, и почаша воевати Рязаньскую землю, и пленоваху и до Проньска. Попленивше Рязань весь и пожгоша и князя ихъ оубиша. Ихже емше овы растинахуть, другые же стрелами растреляху в ня, а ини опакы руце связывахуть. Много же святых церкви огневи предаша, и манастыре и села пожгоша, именье не мало обою страну взяша, потом поидоша на Коломну.

Тое же зимы. Поиде Всеволодъ сынъ Юрьевъ внук Всеволожь противу Татаром, и сступишася оу Коломны. И бысть сеча велика, и оубища ю Всеволода воеводу Еремеӕ Глебовича и иных мужии много убиша оу Всеволода. И прибежа Всеволодъ в Володимерь. в мале дружине. А Татарове идоша к Москве.

Тое же зимы. Взяша Москву Татарове, и воеводу убиша, Филипа Нянка за правоверную хрестьянскую веру. А князѧ Володимера яша руками сына Юрьева. А люди избиша от старьца и до сущаго младенца. А град и церкви святыя огневи предаша, и манастыри вси и села пожгоша, и много именья въземше отидоша.

Тое же зимы. Выеха Юрьи из Володимеря в мале дружине, оурядивъ сыны своя в собе место: Всево[ло]да и Мстислава. И еха на Волъгу с сынвци своими, с Васильком и со Всеволодом, и с Володимером. И ста на Сити станом, а ждучи к собе брата своего Ярослава с полкы и Святослава с дружиною своею. И нача Юрьи князь великыи совкупляти вое противу Татаром. А Жирославу Михаиловичю приказа воєводьство в дружине своеи.

Тое же зимы. Придоша Татарове к Володимерю месяца февраля. въ 3, на память святого Семеона во вторник преж мясопустза неделю. Володимерци затвориша в граде. Всеволо же и Мстиславъ бяста, а воевода Петръ Ослядюковичь. Володимерцем не отворящимся приехаша Татари к Золотым воротом, водя с собою Вододимера Юрьевича, брата Всеволожа, и Мстиславля. И начаша просити Татарове князя великого Юрья, ест ли в граде. Володимерци пустиша по стреле на Татары. И Татарове такоже пустиша по стреле на Золотаӕ ворота. И посем рекоша Татарове Володимерцем: не стреляите, они же умолчаша. И приехаша близь к воротом и начаша Татарове молвити: Знаете ли княжича вашего, Володимера? Бе бо унылъ лицем. Всеволодъ же и Мстиславъ стояста на Золотых воротех и познаста брата свояго Володимера. О оумиленое виденье! И слезъ достоино. Всеволодъ и Мстиславъ с дружиною своею и вси гражане плакахуся, зряще Володимера. А Татарове отшедше от Золотых воротъ, и обьехаша весь градъ, и сташа станом пред Золотыми враты назрееме множство вои бещислено около всего града. Всеволод же и Мстиславъ сжалистаси брата свояго деля Володимера и рекоста дружине своеи и Петру воєводе: братья, луче ны есть оумрети перед Золотыми враты за святую Богородицу и за правоверную веру хрестьяньскую! И не да воли ихъ быти Петръ Ослѧдюковичь. И рекоста оба князя:…Си вся наведе на ны Бог грех ради наших. Яко пророкъ глаголет: Несть человеку мудрости, ни е мужества, ни есть думы противу Господеви. Яко Гос̑подеви годе бысть тако и бысть. Буди имя Господне благословенно в векы.