Андрей Андреев - Московский университет в общественной и культурной жизни России начала XIX века

Личность Д. А. Облеухова, «очень заметного персонажа на интеллигентском секторе московского горизонта десятых и двадцатых гг. XIX в.», до недавнего времени слабо освещалась в работах исследователей [396] См. Чернов С. Н. Четыре письма неизвестного к декабристу Якушкину. Саратов, 1927; Шаховской Д. И. Чаадаев и Якушкин. С. 177–179, а также новейшие работы: Костикова Е. Дмитрий Облеухов // Лица: Биографический альманах. Т. 2. СПб., 1993. С. 7—23; Андреев А Ю. «Мистический» друг Чаадаева: (Жизнь и творческая судьба Д. А. Облеухова) // Русская литература. 1997. № 2. С. 103–123. . Между тем «Облеухов был человек необыкновенный во всех отношениях; тетради, которые он оставил после себя и которые, может быть, дойдут когда-нибудь до сведения публики, докажут глубокость и силу его ума и ясность его фантазии» [397] Киреевский И. В. Нечто о переводе «Манфреда» // Московский вестник. 1828. Ч. 8. № 7. С. 352. .

Д. А. Облеухов достиг своего первого крупного успеха в 1806 г., еще будучи 16-летним студентом Московского университета. Тогда он перевел и «прибавлением умножил» 4-томный учебник словесности аббата Батте — один их основных для того времени трудов по теории французского классицизма. Замечательная работа заслужила похвалу попечителя М. Н. Муравьева, который, при всей своей занятости, удостоил Облеухова письмом, где просил личного знакомства и предлагал поддержку и покровительство, чтобы тот смог продолжать свои ученые занятия. В 1807 г. Облеухов был произведен в магистры словесных наук. Не довольствовавшись этим, он решает расширить сферу научных интересов, приступает к занятиям математикой и в 1811 г. защищает диссертацию на степень доктора, но на этот раз уже физико-математических наук. «С тех пор почти до самого конца своей жизни, — вспоминает И. В. Киреевский, — Облеухов занимался исключительно и постоянно науками умозрительными. Математика, метафизика и теория языков разделяли почти все его время».

Именно на почве метафизики произошло сближение Облеухова с П. Я. Чаадаевым, как это явствует из письма Чаадаева к Облеухову в марте 1812 г. [398] Чаадаев П. Я. Полное собрание сочинений. М., 1991. Т. 2. С. 7. По мнению Д. И. Шаховского, тесное общение с Облеуховым способствовало развитию у Чаадаева привычки к философским и метафизическим размышлениям и спорам. Впоследствии «мистический» дневник Облеухова, очевидно, повлиял на его друга (поскольку хранился среди его бумаг, так что далее был включен Гершензоном в корпус сочинений самого Чаадаева). Следствием влияния Облеухова на Чаадаева можно назвать и интерес последнего к математике [399] По предположению Шаховского, к занятиям математикой в Обществе М. Н. Муравьев хотел привлечь и П. Я. Чаадаева — Шаховской Д. И. Грибоедов и Чаадаев // Литература в школе. 1988. № 4. С. 20. . 8 августа 1827 г. Облеухов писал Чаадаеву: «Еще до нашего расставания в 1812 г. вы мне дали листок из своего альбома для того, чтобы я написал на нем самое краткое и ясное изложение принципов дифференциального исчисления» [400] Чаадаев П. Я. Указ. соч. Т. 2. С. 435. .

Долгие годы Облеухов оставался ближайшим другом не только П. Я. Чаадаева, но и всего щербатовского дома. С теплотой о нем отзывались Якушкин, княжна Наталия Щербатова, а сам князь Иван Дмитриевич в 1821 г. сообщал, что «знаком с Облеуховым с малолетства и почитает его за самого скромного, кроткого, умного и ученейшего человека». Обаяние личности Облеухова и пример его яркой научной карьеры могли оказать воздействие и на выбирающего свой путь Грибоедова [401] Неясна судьба бумаг Облеухова, о которых упоминает Киреевский. Местонахождение писем Чаадаева к Облеухову, из которых делал выписки Д. И. Шаховской, хранившихся в 30-х гг. в Малоярославце «у одной из представительниц рода Облеуховых», в настоящее время также неизвестно. Все эти источники могли содержать интереснейшие сведения о рассматриваемом нами студенческом кружке. .

Вне нашего поля зрения остались еще несколько университетских кружков, которые возникали вокруг издаваемых студентами литературных журналов и сборников. В 1807 г. такой кружок возник вокруг альманаха «Весенний цветок» (при покровительстве попечителя Муравьева вышло 3 части, но после его смерти издание прекратилось). Его составителями и основными авторами были московские студенты Козьма Андреев и Алексей Урываев. Свои первые произведения в этом альманахе опубликовали И. М. Снегирев, А. Д. Боровков, В. И. Лыкошин. В своих записках Боровков упоминает среди университетских друзей, кроме Снегирева, еще Е. Ф. Тимковского и И. И. Давыдова. Их объединяла общая судьба небогатых студентов, вынужденных зарабатывать на жизнь переводами и уроками, пировавших и гулявших в складчину. Биограф И. И. Давыдова, рассказывая о его товарищах по учебе, приводит несколько фамилий студентов, в основном казеннокоштных: Никитин, Карасевский, Прянишников, Альфонский, Смирнов. Часть этой дружеской компании серьезно увлекалась литературой: в нее входили С. Д. Нечаев, В. С. Филимонов, связывавшие университетскую среду с журналистским кругом М. Н. Макарова, издателем «Журнала для милых» (1804), «Московского курьера» (1805–1806), «Московского вестника» (1809). (Сам Макаров учился одно время в благородном пансионе, а в 1810 г. посещал университетские лекции вольнослушателем.) Кроме того, И. И. Давыдов называл своим приятелем и Грибоедова, вместе с которым они учились у профессора Буле, а Ф. И. Прянишников — П. Я. Чаадаева.

В «Весеннем цветке» вышли в свет и первые литературные опыты К. Ф. Калайдовича, который оставил след в университетской науке прежде всего как собиратель древностей и исследователь славянских языков. После окончания им учебы (1810 г.) со степенью кандидата словесных наук университет предпочел удержать Калайдовича у себя, поручив ему преподавание истории в академической гимназии и благородном пансионе. Калайдович относился к тем немногим воспитанникам университета, которые активно сотрудничали сразу в нескольких научных обществах. К своим литературным занятиям он относился вполне серьезно: еще будучи в гимназии, Константин и его брат Петр, будущий автор «Словаря русских синонимов», выпускали рукописный журнал «Русская муза», который показывали школьным товарищам, в т. ч. Жуковскому [402] Бессонов П. А. К. Ф. Калайдович: биографический очерк // Чтения в . В 1807–1808 г. они по подписке пытались издавать журнал «Русский критик» (вышел один номер), помогали К. Ф. Андрееву в издании «Весеннего цветка», наконец, в 1808 г. К. Ф. Калайдович выпустил и сборник собственных произведений — «Плоды моих трудов».

Наконец, последним по времени литературным содружеством в университете перед Отечественной войной можно назвать младших участников Собрания воспитанников благородного пансиона, труды которых вышли в двух книгах сборника «В удовольствие и пользу» (1810–1811 гг.). Наиболее деятельным из них был С. Г. Саларев, о котором оставил свои воспоминания И. И. Давыдов [403] Давыдов И. И. Воспоминание о С. Г. Салареве, прочитанное на заседании ОЛРС. М., 1822. , сюда же входили лучшие воспитанники этих лет А. Величко, А. Родзянко, сын прославленного генерала Александр Раевский, начинающие свое литературное поприще Н. В. Сушков и М. А. Дмитриев и некоторые другие. Однако можно заметить, что это пансионское товарищество уже не обладало такими яркими фигурами, как предыдущие, и общий уровень сборников был весьма невысок.