Андрей Андреев - Русские студенты в немецких университетах XVIII — первой половины XIX века

О бытовых условиях жизни русских студентов в Гёттингене подробно рассказывают полугодовые финансовые отчеты, представляемые ими в Академию наук (по предложению Шлёцера, с начала 1766 г. все денежные расходы были вверены самим студентам, которые, однако, должны были тщательно фиксировать их в специальной ведомости). По словам студентов, положенным им окладом в 250 рублей в год «не без нужды себя содержать можно». В Гёттингене питание было «нарочито недешевым», особенно же дорого стоили хорошие книги и лекции, из которых по математике они вынуждены были заниматься privatissime «за неимением здесь охотников» [401] Осипов Б. И. Указ. соч. С. 19. . Представивший в Петербурге эти отчеты Шлёцер, объяснив, что по его мнению Гёттинген — самый дорогой из университетов Германии, добился увеличения с 1767 г. жалования студентам до 300 рублей в год, тем более, что столько уже получали находившиеся в тот момент в Страсбурге Поленов и Лепехин (здесь опять напрашивается сравнение с положением дворянских студентов в Лейпциге, которые получали по 800, а потом 1000 рублей в год, и тем не менее, из-за воровства Бокума, находились в бедственных условиях).

Из гёттингенских ученых, помимо Шлёцера и Муррая, наибольшее влияние на студентов-математиков оказал А. Г. Кестнер. Еще в Петербурге Иноходцев выполнил перевод его статьи «Похвала астрономии» и теперь в Гёттингене под влиянием профессора именно астрономию избрал своей окончательной специальностью. Вернувшись в Петербург в июне 1767 г., Иноходцев, сдав экзамен и представив научную работу «Геодезическое сочинение об уровне мест», был избран адъюнктом Академии наук (а впоследствии достиг звания ординарного академика). Много надежд подавал и Юдин, но спустя год по возвращении из Германии он скончался.

Студенты же историки продолжали свою учебу в университете, и вновь под руководством Шлёцера, который в сентябре 1767 г. добился в Петербурге очередного отпуска и выехал в Гёттинген, не предполагая больше вернуться в Россию. Студентов он обучал теперь практическим приемам работы с историческими источниками, его собственным методам «критики источника». Светов пробыл в университете до конца лета 1768 г., а Венедиктов по рекомендации Шлёцера остался в Гёттингене на год больше, до сентября 1769 г. (в последних семестрах он дополнительно слушал лекции по церковной истории, естественному праву, статистике и философии). Однако надежды на создание самостоятельной научной школы русских историков, которые Шлёцер возлагал на них, Венедиктов и Светов не оправдали. Первый из них умер от туберкулеза спустя два года после возвращения в Россию, не успев оставить заметных трудов, а второй служил при Академии наук переводчиком и учителем русского языка в гимназии, перевел несколько важных в учебном и научном отношении трудов немецких ученых, но самостоятельных исторических работ не имел [402] Кулябко Е. С. Указ. соч. С. 177–180. .

О становлении научных связей между Гёттингеном и Россией в 1760-е гг. говорит также пребывание в Петербурге в это время трех гёттингенских профессоров — физика и экономиста И. Бекмана (в России в 1763–1766 гг., позднее член Вольного экономического общества), И. М. Ловица, приглашенного Академией наук в качестве астронома и геодезиста, который в сопровождении только что вернувшегося из Гёттингена Иноходцева участвовал в работах по прокладыванию русла Волго-Донского канала и был там убит пугачевцами, а также А. Ф. Бюшинга, известного географа, который в 1761–1765 гг. заведовал протестантской немецкой школой в Санкт-Петербурге. Многие из выпускников этой школы, дети лютеранских пасторов, служивших в России, видимо, не без влияния Бюшинга, отправились затем на учебу в Гёттинген, где их имена обнаруживаются в университетских матрикулах [403] Имена русских немцев, учившихся в Гёттингене (W. Poggenpohl, F. L. Tre-furt и др.), упоминаются в переписке Бюшинга, см.: Geographie, Geschichte und Bildungswesen in Rußland und Deutschland im 18. Jahrhundert. Briefwechsel A. F. Büsching — G. F. Müller. 1751 bis 1783 / Hrsg. von P. Hoffmann. Berlin, 1995 (по указателю) ?.

Наконец, в августе 1766 г. в Гёттинген прибыла группа из пяти студентов, назначенных Синодом по предписанию Екатерины II учиться богословию (таким образом, считая приехавшего сюда из Страсбурга в том же году Поленова, в 1766–1767 гг. в Гёттингене было десять «чисто» русских студентов, не говоря уже о русских немцах — по этому поводу Шлёцер писал об образовавшемся здесь впервые «русском землячестве»). Получая широкое образование, посланцы Синода слушали не только лекции профессоров богословия, но и таких ученых, как Михаэлис (восточные языки), Гейне, Бекман, Кестнер и др. [404] Отношения Шлёцера со студентами-богословами не сложились: он впоследствии обвинял их в том, что от Синода они получали слишком много денег (500 рублей в год), не давая отчета в их тратах, и поэтому расходовали вдвое больше необходимого. «Не было ни одного бала, маскарада, где не участвовали бы русские, ни одного праздника, где бы они не показались во взятых напрокат парадных костюмах». Этот образ жизни, «смешной в глазах города», вовлек, по мнению Шлёцера, и остальных русских студентов в чрезмерные расходы и долги, см.: August Ludwig von Schlözer und Russland. S. 226. В январе 1770 г. подававший большие надежды студент Александр Смирнов скончался и был похоронен в Гёттингене. За счет университета ему был поставлен памятник, а надгробная речь проректора Г. Л. Бемера, в которой тот говорил о сделанных Смирновым успехах в изучении древних языков, «кротком поведении» и других превосходных качествах характера, была опубликована [405] Memoriam eximini juvenis Alexandri Basilii Smirnoff, qui ad melioram vitam discesset, Georgus Ludovicus Böhmer commendat. Göttingen, 1770; см. также: Göttinger Anzeigen von Gelehrten Sachen. 1770.41 St. S. 345. .

Серьезных успехов в Гёттингене добился студент Дмитрий Семенов (Руднев). Как и Мина Исаев в Лейдене, Семенов выполнял в Гёттингене обязанности инспектора студентов и одновременно сам учился. На момент отправки ему уже было около тридцати лет, и по окончании Московской академии несколько лет он успел прослужить учителем в крутицкой семинарии, откуда по собственной просьбе был включен в число студентов богословия, назначенных к отправке в Европу. В Гёттингене Семенов активно занимался историей, филологией, древними языками. Ученик Гейне и Шлёцера, он подготовил здесь диссертацию «О следах славянского языка у писателей греческих и латинских» (не сохранилась). В последние годы учебы он особенно сблизился с профессором всеобщей истории и дипломатики И. К. Гаттерером, в доме которого квартировал и которого сам обучал русскому языку (что лишний раз свидетельствовало о характерном для гёттингенских ученых повышенном внимании к России).

Дмитрий Семенов, Петр Розанов и Егор Андреевский вернулись в Россию, закончив обучение, в апреле 1773 г. (последний студент Дмитрий Новиков задержался в Германии из-за болезни и прибыл чуть позже). Синодальная комиссия, которая должна была решать вопрос о дальнейшей судьбе студентов и в частности рассматривала возможность открытия богословского факультета в Москве, нашла познания всех четверых достаточными, особенно же выделила Семенова и Розанова. В 1774 г. они были определены преподавателями Московской академии, а студент Андреевский — учителем в Новгородскую семинарию (долго болевший Новиков, не дождавшись своего назначения, умер в Александро-Невской лавре).