Андрей Андреев - Русские студенты в немецких университетах XVIII — первой половины XIX века

Что касается прочих университетов, то во второй половине александровского царствования, несмотря на действовавший запрет, заметным оказалось число русских студентов в Иенском университете, хотя, как показывают прямые подсчеты по матрикулам, почти все они (15 из 18) носили немецкие фамилии и представляли, таким образом, семьи российских немцев. В этом можно увидеть прямой отголосок знаменитого общенационального «вартбургского праздника», отразившего значительно возросший престиж Иены в среде немецкого студенчества, поскольку и максимум поездок туда немцев из России падает как раз на годы активизации в Иене студенческого движения (1815–1822). Впрочем, студенты с немецкими фамилиями, преимущественно из Петербурга, доминировали в этот период и в Берлинском университете (30 из 35), и в стоявшем на втором месте по посещаемости Гёттингенском университете (12 из 19). Совсем не встречаются в 1815–1825 гг. русские фамилии среди студентов, поступивших в университеты Гейдельберга и Галле. Эти данные свидетельствуют о том, что политика запретов на поездки в иностранные университеты, которую вело Министерство духовных дел и народного просвещения, гораздо сильнее повлияла на поездки собственно русских студентов, чем российских немцев, которые продолжали даже в разгар реакции уезжать на учебу в Германию (например, в 1822 г. — 15 человек). Собственно же русских студентов в этот период было мало, прежде всего, потому, что почти полностью прекратились поездки, финансируемые государством, которые всегда давали немалый вклад в формирование русского студенчества за границей.

С началом царствования Николая I университетские предпочтения в России несколько изменились. Среди университетов, связи с которыми можно было теперь назвать значимыми, впервые появились Гейдельбергский и Мюнхенский. Стабильной оставалась посещаемость русскими студентами университетов Лейпцига и Галле. Тем не менее, даже контакты с этими четырьмя университетами носили эпизодический характер, и ни в одном из них не образовывалось заметной корпорации русских студентов, как это было в те же годы в Берлине. Обращает на себя внимание и резкая утрата в России в эти годы интереса к Гёттингенскому университету (причем из 8 человек, обучавшихся там в 1826–1849 гг., только один носил русскую фамилию), и практически полное исчезновение русских студентов в Иене.

Анализ переездов между университетами показывает, что Берлин не всегда был конечной, но иногда и отправной точкой учебы за границей. Миграции студентов по Европе во второй четверти XIX в. были столь же часты, что и в XVIII в., но теперь были связаны не только с желанием найти «лучший» университет, но и с необходимостью знакомства с различными сложившимися в разных университетских городах научными школами. Это в большой степени относилось к будущим профессорам, получавшим профессиональную подготовку в Германии. Так, например, молодые русские химики после Берлина отправлялись в Гиссенский университет, где работали в научно-исследовательской лаборатории Ю. Либиха (см. ниже). Несколько юристов в 1830—1840-х гг., прослушав курсы в Берлине, продолжали занятия в Гейдельбергском университете, где также сложилась крупная юридическая школа. Впрочем, матрикулы этого периода позволяют выявить лишь небольшую долю таких переездов, поскольку будущие русские профессора, в программу подготовки которых входило посещение нескольких университетов, вовсе необязательно записывались в матрикулы каждого из них. Однако то, что наибольшее количество лиц, пополнивших затем профессорский состав отечественных университетов и академий, обнаруживается нами именно в студенческих списках Берлинского университета, означает, что обучение в Берлине рассматривалось как длительное, а потому требовавшее имматрикуляции, и, следовательно, играло центральную роль в подготовке молодых российских ученых.

По данным таблицы 1 около 60 [513] Осторожность оценки связана с тем, что при подсчете всегда существуют «спорные случаи»: например, надо ли учитывать А. П. Ефремова, читавшего в Московском университете по приглашению попечителя гр. С. Г. Строганова лекции по всеобщей географии, но не входившего в штат преподавателей, или считать профессором В. П. Знаменского, назначенного в 1835 г. на кафедру в университет св. Владимира и скончавшегося в том же году (в таблицу 1 оба они включены). будущих профессоров и преподавателей русских высших учебных заведений побывали до 1849 г. студентами Берлинского университета. Среди представителей различных специальностей больше всего здесь училось юристов — 23 человека, которые после возвращения в Россию заняли кафедры в Московском, Петербургском, Харьковском, Казанском, Киевском и Дерптском университетах. В связи с этим можно указать на уникальное явление, которое, по-видимому, больше не повторялось в отечественной университетской истории: юридические науки во всех университетах Российской империи в 1830—1840-е гг. преподавались представителями одной и той же научной школы, которая имела свои истоки в Берлинском университете. Кроме того, в Берлине обучались 10 будущих профессоров для медицинских факультетов университетов и медико-хирургических академий и еще 27 представителей философского факультета, охватывавшего историко-филологические и физико-математические науки: историки, филологи-классики, экономисты, химики, физики, математики, зоологи, ботаники, геологи, агрономы. А ведь еще несколько десятков молодых русских ученых могли посещать Берлин в ходе образовательной поездки по Европе и слушали лекции, не записываясь в студент [514] В труде Ф. А. Петрова приведена общая цифра в 95 будущих российских профессоров, посещавших Берлинский университет в 1830—1840-е гг., но она, по-видимому, неточна: прямой подсчет по приводимой здесь же таблице, построенной на основе анализа биографий профессоров, может дать не более 80 человек (и то, учитывая известную расплывчатость при указании мест отдельных командировок), см.: Петров Ф.А. Формирование системы университетского образования в России. Т. 4. Ч. 1. М., 2003. С. 521–553. .

Каким же образом в Берлине было собрано такое большое количество молодежи, из которой сформировалась русская профессура 1830—1840-х гг.? Для подавляющего большинства путешествие в Германию стало возможным благодаря командировке, инициированной государством и оплачиваемой из средств Министерства народного просвещения. Согласно данным официальных отчетов, по линии этого ведомства на учебу в немецкие университеты с 1829 по 1847 г. было командировано 92 человека [515] О лицах, командированных министерством народного просвещения за границу для приготовления к званию профессоров и преподавателей с 1808 по 1860 г. // ЖМНП. 1864. № 2. С. 335–350. (еще раз отметим при этом, что не все из них становились студентами и записывались в матрикулы). Обозревая состав командируемых, можно разделить их на ряд больших групп, которые показывают нам, что в рассматриваемую эпоху действовали несколько различных устойчивых механизмов для отправки кадров будущей профессуры за границу.