Михаил Кром - «Вдовствующее царство»: Политический кризис в России 30–40-х годов XVI века

Гипотеза о существовании некоего Судебника или «уложения» 1538/39 г. была убедительно оспорена А. А. Зиминым и И. И. Смирновым: оба ученых сошлись во мнении, что речь в данном случае могла идти лишь об описке или ошибке приказных дельцов середины XVII в. [2043] Зимин А. А . Историко-правовой обзор к «Сводному судебнику» // ПРП. Вып. IV. С. 556; Смирнов И. И . Очерки политической истории. С. 317–318, прим. 15.

В развернутой рецензии на книгу Н. Е. Носова С. М. Каштанов подверг критике тезис автора о повсеместном проведении губной реформы в 1539–1541 гг. По мнению рецензента, источники тех лет сохранили сведения о введении губных органов лишь в северных и северо-западных уездах страны; значительное расширение сферы действия реформы произошло только в 1547–1548 гг. [2044] Каштанов С. М . К проблеме местного управления. С. 141–146. Каштанов также счел неубедительной попытку Носова связать начало губной реформы с правлением Елены Глинской; по его наблюдениям, дьяки, подписавшие губные грамоты, были возвышены боярскими правителями конца 1538–1541 гг., а не великой княгиней. Что же касается аргумента Носова о том, что главой боярской комиссии по «разбойным делам» был в октябре 1539 г. кн. И. Д. Пеньков — видный деятель правительства Елены Глинской, женатый на ее младшей сестре, то Каштанов отверг его на следующем основании: «Если связывать губную реформу лишь с центральным органом, т. е. с коллегией „бояр, которым разбойные дела приказаны“, то ее можно отнести не только к правлению Елены Глинской, но и к времени Василия III» [2045] Там же. С. 148. . Это утверждение ученый подкрепил ссылкой на жалованную грамоту Василия III Корнильеву Комельскому монастырю 1531 г., содержавшую упоминание о боярах, которым великий князь приказал «обыскивать» лихих людей — татей и разбойников.

В данном эпизоде дискуссии о времени проведения губной реформы наглядно видно, как при недостатке прямых свидетельств источников ее хронологические рамки определялись учеными на основании общих представлений о сути проводимых преобразований. Поскольку суть реформы в понимании С. М. Каштанова заключалась в создании губных органов и ограничении власти наместников, а обнаруженный им документ 1531 г. об этом новой информации не содержал, то исследователь не посчитал его достаточным основанием для отнесения начала реформы к более раннему времени. Более того, впоследствии ни сам Каштанов, ни другие историки не проявили интереса к процитированному им документу, и он до сих пор остается неопубликованным. Между тем, как я постараюсь показать ниже, при рассмотрении под другим углом зрения грамота 1531 г. может дать очень интересную и важную информацию.

Отвечая на критику, Н. Е. Носов подчеркнул, что несколько случайно дошедших до нас губных грамот 1539–1541 гг. не являются достаточным основанием для вывода об ограниченном территориальном охвате реформы, что же касается используемых Каштановым иммунитетных грамот, то они, в силу архаичности формуляра, не отразили хода преобразований в том или ином уезде [2046] Носов Н. Е . «Новое» направление в актовом источниковедении // Проблемы источниковедения. М., 1962. Вып. X. С. 311–328. .

Архивные находки последних лет и, в частности, упомянутая выше указная грамота в Рузу начала 1540-х гг., найденная К. В. Барановым, подтверждают справедливость замечаний Н. Е. Носова о невозможности судить о географии губной реформы по сохранившимся губным грамотам, а тем более утверждать (как это сделал С. М. Каштанов), что преобразования первоначально охватили только северные районы страны. Но данных для вывода о всероссийском масштабе реформы, на чем настаивал Носов, по-прежнему недостаточно.

В итоге в литературе утвердилась точка зрения А. А. Зимина и С. М. Каштанова (поддержанная также А. К. Леонтьевым [2047] Леонтьев Л. К . Устюжская губная грамота 1540 г. С. 220. ) о постепенном распространении губной реформы по территории страны. Зимин считал, что реформа осуществлялась не путем издания общего Уложения, а путем посылки губных грамот в отдельные районы (на первом этапе — преимущественно в северные); ее завершение ученый отнес к середине 1550-х гг. [2048] Зимин А. А . Губные грамоты XVI века. С. 210–212; Его же . Реформы Ивана Грозного. С. 254–255, 418–421, 432.

Тезис о поэтапном проведении губной реформы в 30–50-х гг. XVI в. прочно вошел в отечественную историографию; его можно встретить как в обобщающих трудах и учебных пособиях по истории России, так и в специальных исследованиях по данной теме [2049] Власть и реформы: от самодержавной к советской России. С. 56, 67 (автор раздела — В. М. Панеях); История России с древнейших времен до конца XVII века / Под ред. А. Н. Сахарова. М., 1996. С. 415 (автор главы — B. Д. Назаров); Баранов К. В . Новые акты Иосифо-Волоколамского монастыря. С. 23–24. .

Начиная с 1960-х гг. происходила постепенная ревизия концепции губной реформы, утвердившейся в научной литературе после выхода монографии Н. Е. Носова. В первую очередь пересмотру подвергся тезис о классовом характере реформы, причем сам Носов в работах, опубликованных в 60–80-х гг., постепенно отказался от него. Уже в статье 1962 г. он оспорил правомерность трактовки любых упоминаний в источниках о «лихих людях» как свидетельств о классовой борьбе [2050] Носов Н. Е . «Новое» направление. С. 337–338. ; в последующих работах государственные преобразования 30–50-х гг. XVI в. интересовали ученого не с точки зрения отражения в них классовой борьбы, а в связи с проблемой становления в России сословного представительства [2051] Носов Н. Е . Становление сословно-представительных учреждений в России. Л., 1969. . Наконец, в посмертно опубликованной статье о «земском устроении» 1530–1540-х гг. Носов счел возможным написать об «общеземском характере» губной реформы, при особой роли дворянства в ее проведении [2052] Носов Н. Е . Социальная борьба и «земское устроение» в России в 30–40-х годах XVI в. // Генезис и развитие феодализма в России (Проблемы отечественной и всеобщей истории. Вып. 9) / Межвузовский сборник под ред. И. Я. Фроянова. Л., 1985. С. 137. Подробнее об эволюции взглядов ученого на характер губной реформы см.: Кром М. М . Творческое наследие Н. Е. Носова и проблемы изучения губной реформы XVI в. . Эта характеристика была вполне созвучна оценкам реформы, высказывавшимся в дореволюционной научной литературе (ср. мнение С. А. Шумакова о «всесословности» губных учреждений [2053] Шумаков С. А . Губные и земские грамоты Московского государства. С. 41. ).

Заметный вклад в преодоление некоторых стереотипов, сложившихся в изучении губной реформы, внес американский историк X. Дьюи. В работе, опубликованной в 1966 г., он подверг аргументированной критике утвердившийся в советской научной литературе тезис о «протестном» характере разбоев XVI в. и о нацеленности губной реформы на подавление этой формы классовой борьбы. Дьюи привел свидетельства источников об участии дворянства (детей боярских) в разбоях, а также резонно указал на то обстоятельство, что сама процедура сыска «лихих людей» подразумевала активное содействие населения губным органам, которые, при малочисленности их штата, никак не могли бы справиться с массовыми волнениями [2054] Dewey H. W . Muscovite Guba Charters and the Concept of Brigandage ( Razboj ) // Papers of the Michigan Academy of Science, Arts, and Letters. Vol. LI (1966). P. 277–288, о разбойниках: с. 284–288. Ранее о разбоях и о попытках властей бороться с ними при помощи губных учреждений писал Джон Кип: Keep J . Bandits and the Law in Muscovy // The Slavonic and east European Review. Vol. 35. № 84 (December 1956). P. 201–222. .