Михаил Кром - «Вдовствующее царство»: Политический кризис в России 30–40-х годов XVI века

В другой статье X. Дьюи оспорил широко распространенное в дореволюционной и советской историографии мнение о направленности губной реформы против системы кормлений: анализируя Судебник 1550 г., ученый показал, сколь большой объем власти сохранялся на тот момент в руках наместников; по его мнению, законодатель стремился к «очищению» системы управления (как в центре, так и на местах) от присущих ей пороков, но не ставил целью полную ликвидацию института наместников [2055] Dewey H. W . The Decline of the Muscovite Namestnik // Oxford Slavonic Papers. Vol. XII (1965). P. 21–39, особенно — с. 29–36. Здесь уместно напомнить, что еще в 1906 г. о том же писал В. О. Ключевский: «При введении губного управления, по-видимому, еще не предполагалось ни отменять кормления, ни даже ограничивать права кормленщиков. Законодательство старалось точно разграничить оба ведомства, губное и кормовое, и безобидно определить их взаимные отношения. Судебник 1550 г. заботливо ограждает компетенцию кормленщиков от вмешательства губных старост…» ( Ключевский В. О . Сочинения. Т. 2, ч. 2. С. 338). Так сначала на Западе, а в конце XX века и в России историки вернулись к оценкам губной реформы, выработанным в дореволюционной историографии. .

В 80-е гг. XX в. точка зрения X. Дьюи была развита представителем нового поколения американских русистов — Брайаном Дэвисом, который пересмотрел традиционную схему прогрессивной эволюции форм местного управления в России XVI в.: от системы кормлений — к губному и земскому самоуправлению, а далее — к воеводскому управлению. По мнению Дэвиса, ни губная, ни земская реформа не были направлены против системы кормлений; во второй половине XVI столетия в местном управлении сосуществовали и переплетались различные органы власти: наместники, губные старосты, городовые приказчики и воеводы [2056] Davies В. L . The Town Governors in the Reign of Ivan IV // Russian History. 1987. Vol. 14. № 1–4. P. 77–143, особенно — p. 77–95. .

На пороге нового, XXI в. ревизия устоявшихся взглядов на губную реформу произошла и в отечественной историографии. Так, Т. И. Пашкова видит причину введения губных учреждений не в пресловутом росте «классовой борьбы» и не в намерении правительства ограничить власть кормленщиков, а в стремлении создать на местах эффективные органы борьбы с разбоями, которые бы координировали свои действия между собой, не замыкаясь в пределах своих уездов и волостей (что было характерно для наместников и волостелей), и подчинялись единому руководству в Москве. При этом, подчеркивает исследовательница, новые структуры местного управления создавались не вместо, а наряду со старыми институтами [2057] Пашкова Т. И . К вопросу о причинах губной реформы 30–40-х гг. XVI в. // Феодальная Россия. Новые исследования. Сборник научных статей под ред. М. Б. Свердлова. СПб., 1993. С. 30–34; Ее же . Местное управление в Русском государстве первой половины XVI века (наместники и волостели). М., 2000. С. 110–118. .

Точку зрения Т. И. Пашковой полностью поддержал В. Н. Глазьев, отметивший, что изученное ею применительно к первой половине XVI в. переплетение функций старых и новых органов власти оставалось характерной чертой системы местного управления и в последующий период, во второй половине XVI–XVII в. [2058] Глазьев В. Н . Власть и общество на юге России в XVII веке: противодействие уголовной преступности. Воронеж, 2001. С. 23–25, 40–41.

Если Н. Е. Носов характеризовал преобразования 30–40-х гг. XVI в. как радикальную реформу, то современные исследователи склонны, наоборот, подчеркивать традиционализм действий властей. Так, Т. И. Пашкова напоминает о том, что, хотя губные органы создавались впервые, но сам обычай участия местного населения в сыске разбойников существовал уже давно (он отразился, в частности, в статьях Белозерской уставной грамоты 1488 г. и Судебника 1497 г.). Речь, таким образом, шла о возведении в закон норм обычного права [2059] Пашкова Т. И . Местное управление в Русском государстве. С. 115–116. .

В том же духе высказался недавно С. Н. Богатырев в исследовании о губных старостах 50-х гг. XVI в.: «Губная администрация не была ни новшеством „боярского правления“ конца 1530-х гг., ни кратковременным заигрыванием с „демократическим“ самоуправлением на местном уровне. Развитие губных учреждений представляется скорее эволюционным процессом, шедшим в течение всей первой половины XVI в., чем радикальной реформой» [2060] Bogatyrev S . Localism and Integration in Muscovy // Russia Takes Shape: Patterns of Integration from the Middle Ages to the Present / Ed. by S. Bogatyrev. Helsinki, 2004. P. 59–127, цитата — с. 84. .

Знакомясь с литературой последних лет, посвященной истории губной реформы, невольно приходишь к мысли о цикличности развития историографии: многие наблюдения и выводы в исследованиях Б. Дэвиса, Т. И. Пашковой, В. Н. Глазьева, С. Н. Богатырева напоминают оценки, высказанные сто и более лет назад в работах Б. Н. Чичерина, В. О. Ключевского, С. А. Шумакова и других ученых XIX — начала XX в. Кроме того, можно заметить, что хронологические рамки губной реформы становятся все более расплывчатыми по мере того, как уходят в прошлое попытки историков увидеть за строками губных грамот некий тайный замысел правительства: подавление антифеодальных выступлений, ограничение власти наместников, укрепление позиций Москвы на территории бывших уделов [2061] С. М. Каштанов полагал, что губная реформа проводилась в первую очередь на территории бывших уделов и полуавтономных образований ( Каштанов С. М . К проблеме местного управления. С. 143–146). или создание на местах органов сословного представительства [2062] В посмертно опубликованных работах, отразивших замысел неосуществленного монографического исследования, Н. Е. Носов рассматривал губную реформу 30–40-х гг. XVI в. как шаг на пути к созданию сословно-представительных учреждений на местах ( Носов Н. Е . Социальная борьба и «земское устроение». С. 137–140, 144; Его же . Становление сословного представительства в России в первой половине XVI в. // ИЗ. М., 1986. Т. 114. С. 160–162). .

В этом плане очень характерны попытки Т. И. Пашковой и С. Н. Богатырева (как в свое время С. А. Шумакова) удревнить историю губной реформы, обнаружить давние истоки губных учреждений. По словам Богатырева, «идея о том, что губная реформа началась в конце 1530-х годов, основана на изучении сохранившихся губных грамот. Вместе с тем эти источники слишком немногочисленны, чтобы представить всю историю губного управления. С начала XVI столетия, по крайней мере, и вплоть до начала XVIII в. центральные власти экспериментировали с различными методами вовлечения разных групп местного населения в деятельность по поддержанию законности и порядка в провинции» [2063] Bogatyrev S . Localism and Integration in Muscovy. P. 84. .

В самом деле, если рассматривать создание губных учреждений лишь как один из экспериментов по наведению порядка на местах и искоренению преступности, то грань 1530-х гг. становится относительной: ясно ведь, что центральная власть озаботилась проблемой разбоев гораздо раньше, что и отразили, в частности, статьи Судебника 1497 г. Столь же условной является и другая закрепившаяся в научной литературе хронологическая грань — середина 1550-х гг., поскольку упомянутые «эксперименты» властей по созданию эффективной системы борьбы с «лихими людьми» продолжились и после упомянутой даты.