Михаил Кром - «Вдовствующее царство»: Политический кризис в России 30–40-х годов XVI века

Таким образом, враждебность к Елене, по крайней мере части придворной верхушки, сомнений не вызывает. Если задать знаменитый вопрос римских юристов «qui prodest?» — кому выгодна была смерть великой княгини весной 1538 г., то в ответ можно составить длинный список родственников опальных, а также тех, чьи местнические интересы были задеты возвышением кн. Ивана Овчины Оболенского. О том же говорит и выбор момента для предполагаемого преступления: после смерти в тюрьме обоих удельных князей династическая проблема была снята с повестки дня, и с исчезновением претендентов на московский престол великокняжеское боярство уже могло не опасаться, что их места при дворе будут заняты слугами одного из «принцев крови». С другой стороны, в начале 1538 г. Ивану IV было только семь с половиной лет, а это означало, что недовольным предстояло еще долго терпеть правительницу и ее фаворита, уже успевших проявить свою решительность и неразборчивость в средствах. Налицо, как видим, все условия для возникновения заговора…

Но, разумеется, все эти косвенные соображения не позволяют однозначно утверждать, что великая княгиня была отравлена. Историки по-разному относятся к процитированному выше сообщению Герберштейна. Одни предпочитают приводить его без комментариев, [790] Смирнов И. И . Очерки политической истории. С. 75; Зимин А. А . Реформы Ивана Грозного. С. 248, прим. 4. другие считают это известие вполне заслуживающим доверия [791] Alef G . Bel’skies and Shiuskies in the XVI century // FOG. 1986. Bd. 38. P. 233; Абрамович Г. В . Князья Шуйские и Российский трон. Л., 1991. С. 81. Авторы подчеркивают недовольство бояр политикой Елены Глинской и выгоды, которые те извлекли из ее смерти. , третьи, напротив, решительно его отвергают, настаивая на естественных причинах смерти правительницы [792] Р. Г. Скрынников особо отмечает, что Иван Грозный, негодовавший на бояр за непочтение к матери, «даже не догадывался о возможном ее отравлении» ( Скрынников Р.Г . Иван Грозный. М., 1975. С. 15). А. П. Павлов и М. Перри отвергают слух об отравлении Елены на том основании, что подобные обвинения были расхожим явлением в придворной политике XVI в. ( Pavlov А., Perrie M . Ivan the Terrible. Harlow, 2003. P. 29). .

В последнее время в ряде научно-популярных изданий появились сведения, которые вроде бы подтверждают слухи почти 500-летней давности. Речь идет о результатах патолого-анатомической экспертизы останков великих княгинь из некрополя кремлевского Воскресенского монастыря. По утверждению Т.Д. Пановой и ее соавторов, высокое содержание мышьяка и ртути, обнаруженное в костях Елены Глинской, свидетельствует о том, что правительница действительно была отравлена [793] Макаренко Т. Ф., Панова Т.Д . «Вернее яда средства нет…» // Наука в России. 2000. № 2. С. 85–90; Панова Т., Пежемский Д . Отравили! Жизнь и смерть Елены Глинской: историко-антропологическое расследование // Родина. 2004. № 12. С. 26–31. . Скептики, однако, не спешат соглашаться с этим заключением. Так, С. Н. Богатырев подчеркивает недостаточность наших знаний о применении химии в медицинских и косметических целях в Московии XVI в. Поэтому, по мнению ученого, относительные показатели выглядят убедительнее, чем абсолютные цифры. Между тем содержание мышьяка в останках Елены Глинской существенно ниже, чем в костях ребенка из семьи старицкого князя Владимира Андреевича, о котором точно известно, что он был отравлен по приказу царя в 1569 г. При этом отравление не повлияло на уровень содержания ртути в теле несчастной жертвы [794] Bogatyrev S . Ivan IV (1533–1584) // The Cambridge History of Russia Vol. I. From Early Rus’ to 1689 / Ed. by Maureen Perrie. Cambridge, 2006. P. 242. .

Очевидно, до публикации полного научного отчета о результатах обследования останков великой княгини Елены делать какие-либо окончательные выводы было бы преждевременным. Но независимо от того, была ли великая княгиня отравлена или стала жертвой какой-то скоротечной болезни, ее смерть резко изменила обстановку при московском дворе. Лишившись своей покровительницы, недавний фаворит потерял все: власть, свободу и саму жизнь. Для тех же, кто годы правления Елены Глинской провел в опале, появился шанс вновь заявить о себе.

9 апреля 1538 г., на шестой день после смерти правительницы, кн. И. Ф. Овчина Оболенский был схвачен: по словам Летописца начала царства, он был «пойман» «боярским советом князя Василия Шуйского и брата его князя Ивана и иных единомысленных им без великого князя веления, своим самовольством за то, что его государь князь великий в приближенье держал» [795] ПСРЛ. Т. 29. С. 32. . Постниковский летописец добавляет важную деталь: бывший фаворит был посажен в ту же палату [796] Эта палата, как сообщает Летописец начала царства, находилась «за дворцом у конюшни» (ПСРЛ. Т. 29. С. 32). , где ранее сидел в заточении кн. М. Л. Глинский. «И тягость на него, железа, ту же положили, что и на Глинском была. Там и преставися» [797] ПСРЛ. Т. 34. С. 26. По словам Летописца начала царства, Ивана Овчину уморили «гладом и тягостию железною» (ПСРЛ. Т. 29. С. 32). . Таким образом, расправа с любимцем великой княгини Елены носила характер мести, а среди единомышленников Василия и Ивана Шуйских можно, не рискуя ошибиться, назвать родню юного Ивана IV по матери — князей Глинских.

Вместе с князем Иваном Овчиной была арестована его сестра, мамка юного Ивана IV Аграфена Челяднина: ее сослали в Каргополь и там постригли в монахини [798] ПСРЛ. Т. 29. С. 32. . В описи царского архива XVI в. упоминается «указ о княж Ивановых людех Овчининых и Ографениных» [799] ОЦААПП. С. 29 (ящик 121). : речь, по-видимому, шла о роспуске дворов опальных брата и сестры и об освобождении их холопов.

Устранение ключевых фигур из окружения покойной правительницы сопровождалось также амнистией заключенных. Постниковский летописец сообщает об освобождении бояр Юрия Дмитровского, а также бояр, дворян и детей боярских Андрея Старицкого [800] ПСРЛ. Т. 34. С. 26. Если верить Постниковскому летописцу, бояре князя Юрия Дмитровского были освобождены уже в день смерти Елены Глинской (см.: Там же). . Кроме того, тогда же, в апреле, на свободу вышли князья Иван Федорович Бельский и Андрей Михайлович Шуйский; они были возвращены ко двору (великий князь, по словам Летописца начала царства, «очи свои им дал видети») и пожалованы боярством [801] ПСРЛ. Т. 29. С. 32. .

Некоторые знатные узники, не дожившие до весны 1538 г., удостоились посмертной реабилитации: новые власти позаботились об их душах. Так, князь Михаил Львович Глинский в июне 1534 г., незадолго до ареста, передал Троице-Сергиеву монастырю на помин своей души сельцо Звягино; когда князя постигла опала, оно было отписано на государя. И вот 6 мая 1538 г. Некрасу Офонасьеву, который ведал этим сельцом, была послана указная грамота от имени Ивана IV с предписанием — отдать Звягино троицкому игумену с братией [802] ОР РГБ. Ф. 303. Кн. 527. Л. 230. . Таким образом, воля покойного была выполнена.