Михаил Кром - «Вдовствующее царство»: Политический кризис в России 30–40-х годов XVI века

Приведенный отрывок можно понять в том смысле, что после возвращения ко двору Ф. С. Воронцов не пользовался единоличным влиянием на юного государя; ему приходилось мириться с присутствием около великого князя иных «ближних» людей. Скрытое соперничество вылилось, в конце концов, в прямое столкновение, приведшее в октябре 1545 г. к опале Федора Воронцова и некоторых других царедворцев. Первая опала оказалась для Федора Семеновича недолгой: как уже говорилось, в декабре того же года он вместе с остальными опальными был прощен. Но положение недавнего государева любимца явно пошатнулось, и при первом же удобном случае, в июле 1546 г., противники добились его осуждения и казни.

Таким образом, положение Ф. С. Воронцова в описываемое время было весьма неустойчивым. Считать его главой «правительства», как это делает С. М. Каштанов, значит не только модернизировать средневековые властные отношения в духе более близкой к нам эпохи, но и явно преувеличивать реальное могущество упомянутого боярина. Свое влияние в 1544–1545 гг. Ф. С. Воронцов употребил, по-видимому, на поддержку членов своего клана: вероятно, не без его помощи получил чин тверского дворецкого брат Федора — боярин Иван Семенович [1131] Впервые И. С. Воронцов назван тверским дворецким 1 сентября 1544 г. в выданной по его приказу жалованной несудимой грамоте Ивана IV Троицкой Иониной пустыни: РГИА. Ф. 834. Оп. 3. Д. 1916. Л. 475–477 (список XVIII в.). , а их племянник Василий Михайлович Воронцов стал не позднее весны 1545 г. дмитровским дворецким [1132] Первое упоминание — 20 марта 1545 г., когда ему был доложен судный список по тяжбе Савина Сторожевского монастыря с соседними помещиками, — см.: ССМ. № 13. С. 20. . Но считать Ф. С. Воронцова фактическим правителем страны нет оснований.

Прежде всего следует учесть, что Федор Семенович и его родственники отнюдь не контролировали весь административный аппарат. В частности, важный пост «большого» дворецкого не позднее февраля 1546 г. занял боярин И. И. Хабаров [1133] Впервые упомянут с чином дворецкого 20 февраля 1546 г., когда ему был доложен судный список суда нижегородских тиунов Г. Брейцына и И. Жедринского по тяжбе старцев Печерского Вознесенского монастыря с нижегородскими посадскими людьми (текст дошел до нас в составе двух более поздних документов по тому же делу: судного списка от 22 мая 1547 г. и правой грамоты от 20 июля 1547 г. См.: РГИА. Ф. 834. Оп. 3. Д. 1914. Л. 19 об. и 31). , которого нет никаких оснований считать союзником или, тем более, «креатурой» Воронцовых. Кроме того, как будет показано во второй части книги (см. гл. 9), в середине — второй половине 40-х гг. XVI в. произошел заметный рост влияния Казны, которую в то время возглавлял Иван Иванович Третьяков [1134] Упоминается в качестве казначея с 1538 по начало 1549 г., см.: Зимин А. А . О составе дворцовых учреждений. С. 191. . Наконец, внешнеполитические дела в середине 1540-х гг., судя по сохранившимся документам, находились в ведении боярской комиссии, которую возглавлял старший боярин Думы — кн. Дмитрий Федорович Бельский [1135] См. относящуюся к маю 1544 г. переписку кн. Д. Ф. Бельского и «всех бояр» с великим князем, находившимся в отъезде, по поводу проведения переговоров с литовской стороной о размежевании пограничных земель в районе Себежа: Сб. РИО. Т. 59. С. 237–241. .

Тезис о господстве в 1544 — первой половине 1546 г. Воронцовых можно проверить также наблюдениями над изменениями в персональном составе государевой Думы тех лет: ведь если, как нас уверяют, эти сановники контролировали придворные назначения, то думные чины должны были распределяться между их сторонниками. Однако при ближайшем рассмотрении оказывается, что это было далеко не так.

По подсчетам А. А. Зимина, к концу 1543 г. (после казни кн. А. М. Шуйского) в Думе было 12 бояр: князья Д. Ф. Бельский, Михаил и Иван Ивановичи Кубенские, Ю. М. Булгаков, И. М. Шуйский, А. Д. Ростовский, П. И. Репнин Оболенский, Ф. И. Скопин-Шуйский, а также М. В. Тучков, Василий и Иван Григорьевичи Морозовы, И. С. Воронцов [1136] Зимин А. А . Состав Боярской думы. С. 57. . Кроме того, в государев синклит входило трое окольничих: Ю. Д. Шеин, И. И. Беззубцев и кн. B. В. Ушатый [1137] Там же. С. 57–58. . Однако реконструированный ученым список думцев требует некоторых коррективов.

Прежде всего вызывает сомнения включение в этот перечень имени боярина М. В. Тучкова. Дело в том, что после ссылки в свое село в результате очередного дворцового переворота осенью 1538 г. Михаил Васильевич исчезает из источников: в 40-е гг. он не упоминается ни в полковых разрядах, ни в приказной документации, ни в описаниях придворных событий. Вполне возможно, что в 1539-м или в начале 1540 г. он умер [1138] О дате смерти М. В. Тучкова см. выше — гл. 5, § 2. . Но, включив без достаточных на то оснований в список бояр М. В. Тучкова, Зимин неоправданно исключил из него Ф. С. Воронцова; между тем, хотя любимец юного государя был выслан из Москвы в сентябре 1543 г. на службу в Кострому, боярский чин он сохранил: в разрядной росписи, датированной январем 1544 г., боярин Федор Семенович Воронцов упомянут «на Костроме» вместе с боярином кн. Федором Ивановичем Шуйским (для которого это самое раннее упоминание в разрядах с боярским чином) [1139] РК 1598. С. 107. .

В составленном Зиминым списке думцев есть еще две лакуны: с 1543 г. боярское звание носили князья Данила Дмитриевич Пронский и Иван Андреевич Ростовский (оба упомянуты с этим чином в посольской книге соответственно в феврале и августе 1543 г.) [1140] Сб. РИО. Т. 59. С. 211, 212, 214. . Таким образом, к концу 1543 г., по имеющимся сведениям, членами Думы были 14 бояр и трое окольничих.

В январской разрядной росписи 1544 г., наряду с кн. Ф. И. Скопиным-Шуйским, впервые упоминается в качестве боярина кн. Александр Борисович Горбатый [1141] РК 1598. С. 107. . Поскольку лидер клана Воронцовых, боярин Федор Семенович, находился в тот момент в ссылке, было бы абсурдно приписывать оба эти думских назначения влиянию его группировки [1142] Напомню также, что автор приписки к Царственной книге называет кн. Ф. И. Шуйского одним из зачинщиков покушения бояр на Ф. С. Воронцова в сентябре 1543 г.: ПСРЛ. Т. 13, ч. 2. С. 443 (правый столбец). : скорее можно предположить, что и Ф. И. Скопин, и А. Б. Горбатый были пожалованы в бояре в пору кратковременного господства при дворе их родственника кн. А. М. Шуйского, т. е. в последние месяцы 1543 г.

В 1544 г. новых пожалований в Думу было очень мало, что, по-видимому, отражало общую картину взаимного недоверия и соперничества в боярской среде. В результате даже не восполнялась естественная убыль думцев вследствие старости и болезней, и численность бояр сокращалась. Так, после января 1544 г. исчезает из источников боярин кн. П. И. Репнин-Оболенский. 27 февраля того же года, согласно надписи на могильной плите, умер окольничий Юрий Дмитриевич Шеин [1143] См.: Зимин А. А . Состав Боярской думы. С. 57, прим. 200. . Поминальный вклад по его душе в Троицкий монастырь был сделан 18 мая 1544 г. [1144] ВКТСМ. С. 97. Вакантное место окольничего перешло к брату покойного, Василию Дмитриевичу Шеину: первое известное упоминание его с этим чином датируется апрелем 1544 г. [1145] 20 апреля 1544 г. по приказу окольничего и дворецкого В. Д. Шеина была выдана уставная грамота дворцовому селу Андреевскому Звенигородского уезда: ААЭ. Т. I. № 201. С. 179–181. Весной того же года умер боярин Василий Григорьевич Морозов: его вдова Фетинья 1 мая 1544 г. внесла вклад по его душе в Троице-Сергиев монастырь [1146] ВКТСМ. С. 53. .