Александр Костин - ЗАГОВОР ГОРБАЧЕВА И ЕЛЬЦИНА: КТО СТОЯЛ ЗА ХОЗЯЕВАМИ КРЕМЛЯ?

С другой стороны, как прожженный аппаратчик, он прекрасно понимал, что его назначение на эту непрестижную должность, всего лишь прелюдия, пролог перед новыми, грядущими высотами. Он нутром чувствовал, что неспроста Горбачев вытянул его в Москву, намечается какое-то грандиозное, пока не ведомое ему — Ельцину, мероприятие, в котором ему отводится, скорее всего, не последняя роль. О перестройке, план которой разработал и уже попытался была начать претворять в жизнь Ю. В. Андропов, Б. Ельцин ничего не знал, по одной простой причине, что он разрабатывался в недрах Лубянского ведомства, откуда информация просочиться и достичь провинциального Свердловска не могла, по определению. Похоже знал о них лишь один Горбачев, которому выпала «честь» подхватить планы этого грандиозного замысла из слабеющих рук умирающего Андропова, далеко не по его собственной воле. А может он тоже ничего не знал?

Тут мы снова должны сделать небольшое отступление от основной линии текста и извиниться перед читателями, что в пределах этой главы таких отступлений будет еще несколько, поскольку для раскрытия такого сложного вопроса, каким является заговор между командой «перестройщиков» во главе с Горбачевым и Борисом Ельциным, без экскурса в недалекое прошлое от описываемых событий нам не обойтись. И здесь прежде всегда всплывает следующий вопрос. Каким образом сумел войти в доверие замкнутого в себе и осторожного в общении с людьми, в личной преданности которых он был не уверен, долголетнего руководителя КГБ Ю. В. Андропова, суетливый и отличавшийся всю жизнь самым неприкрытым угодничеством перед всеми, кого он почитал хоть в чем-то выше себя, ставропольский руководитель М. С. Горбачев? Вопрос не простой, изученный многими исследователями с разных точек зрения, но так до конца не проясненной, и причиной тому является сам Горбачев. В порядке саморекламы он настолько запутал этот вопрос, что порой очень сложно разобраться: где добросовестные свидетельства современников, хорошо знавших того и другого, а где вымыслы, фантазии, или добросовестные заблуждения самого, словоохотливого, если не сказать, болтливого Горбачева. По свидетельству В. И. Болдина, длительное время работавшего в команде Горбачева, доверительные отношения между этими двумя, совершенно непохожими друг на друга руководителями, сложились, по крайней мере, к середине 70-х годов:

«После Пленума ЦК, избравшего Андропова Генсеком, М. С. Горбачев ходил веселый и торжественный, как будто избрали его. А вечером, когда я зашел к нему с документами, не удержался и сказал:

— Ведь мы с Юрием Владимировичем старые друзья, семьями дружим. У нас было много доверительных разговоров, и наши позиции совпадают.

Из воспоминаний Горбачева хотелось бы привести лишь одно — о разговоре с ним во время приезда Юрия Владимировича на отдых на Кавказе. За «рюмкой чая» они говорили о том, что снедало печалью многих, — о положении в Политбюро, состоянии здоровья его членов, и прежде всего Брежнева. Было это в середине 70-х годов.

— Нельзя Политбюро ЦК формировать только из людей преклонного возраста, — сказал тогда Горбачев Андропову. — У хорошего леса всегда должен быть подлесок.

— Потом, — вспоминал Горбачев, — Когда избрали меня в Политбюро ЦК, Андропов, поздравляя, сказал:

— Ну что, «подлесок», давай действуй» [121] В. Болдин. Крушение пьедестала. М.: «Республика», 1995. С. 44-45. .

Свидетельствует В. Болдин, которому нет основания не доверять, но ведь он, по существу, приводит собственные воспоминания Горбачева, в достоверности которых можно и нужно усомниться, если приводимые им факты не будут подтверждены другим, надежным источником. В отношении того, что доверительные отношения между Андроповым и Горбачевым сложились именно в середине 70-х годов (точную дату их посиделок за «рюмкой чая» В. Болдин, к сожалению, не приводит) такой источник имеется. Это приведенные нами ранее выдержки из воспоминаний Г. Арбатова, который назвал, по крайней мере, год (1977), когда Андропов уверенно заявил о своем положительном отношении к Горбачеву.

А вот насчет посиделок за «рюмкой чая» и нерушимой дружбы семьями — вопрос к самому В. Болдину: неужели ниспровергатель Горбачева с пьедестала, куда занесла его нелегкая, не читал откровений самого Горбачева по этому поводу, которые общеизвестны. Когда Горбачев перебрался в Москву на должность секретаря ЦК КПСС по сельскому хозяйству в 1978 году, он получил дачу по соседству с дачей Андропова. Угодливый провинциал тут не сообразил, что есть хороший повод для «закрепления дружеских отношений» с Андроповым:

«Я позвонил Юрию Владимировичу, — вспоминал Горбачев.

— Сегодня у нас ставропольский стол. И, как в старое доброе время, приглашаю вас с Татьяной Филипповной на обед.

— Да, хорошее было время, — ровным, спокойным голосом ответил Андропов. — Но сейчас, Михаил, я должен отказаться от приглашения.

— Почему? — удивился я.

— Потому, что завтра уже начнутся пересуды: Кто? Где? Зачем? Что обсуждали?

— Ну, что вы, Юрий Владимирович! — совершенно искренне попытался возразить я.

— Именно так. Мы с Татьяной Филипповной еще будем идти к тебе, а Леониду Ильичу уже начнут докладывать. Говорю это, Михаил, прежде всего для тебя.

С тех пор желание приглашать к себе или быть приглашенным к кому-либо, у нас не возникало. Мы продолжали встречаться со старыми знакомыми, заводили новых, приглашали к себе, ездили в гости к другим. Но не к коллегам по Политбюро и Секретариату» [122] Цит. по: С. Семанов. Председатель КГБ Юрий Андропов. М.: «Алгоритм», 2008.С. 146. .

Вот и верь после этого свидетельствам В. Болдина о дружбе семейств Андроповых и Горбачевых. Однако нельзя не восхищаться тому, как мастерски «отбрил» суровый и неподкупный Андропов надоедливого прилипалу! Но тот по простоте своей холуйской натуры так ничего и не понял. И даже потом, много лет спустя, когда уж и Андропов давно Богу душу отдал, и сам Горбачев коротал дни на пенсии, он по-прежнему полагал, что суровый сосед по даче его любил. Так, он описал трогательную процедуру прощания с Андроповым, когда тот умирал в Кремлевской больнице.

«Когда я вошел в палату, — писал он позднее, — Андропов сидел в кресле и попытался как-то улыбнуться. Мы поздоровались, обнялись. Произошедшая с последней встречи перемена была разительной. Передо мной был совершенно другой человек. Осунувшееся, отечное лицо серовато-воскового цвета. Глаза поблекли, он почти не поднимал их, да и сидел, видимо, с большим трудом. Мне стоило огромных усилий не прятать глаза и хоть как-то скрыть испытанное потрясение. Это была моя последняя встреча с Юрием Владимировичем» [123] Там же. С.146 — 147. .