Евгений Белаш - Мифы Первой мировой

Только одному танку на 10 часов работы требовалось 318 л бензина, 22 л мотор­ного масла, 182 л воды, 68 л тавота, 3 кг смазочного масла. Поэтому не менее важной заботой являлось оборудование головных складов горючего и боеприпасов на выжидательных позициях танковых частей, расположенных в 4—8 км от германских по­зиций. Железная дорога работала образцово, перевезя за две недели не менее 750 000 л бензина, около 23 т смазочных веществ, 5 млн патронов и 54 000 57–мм сна­рядов.

Сами танки выгружались как можно позднее — за 2—5 ночей до начала атаки. Со станции выгрузки они двигались ночью собственным ходом на выжидательные позиции. Там машины осматривались, получали боеприпасы и пополняли горючее. В ночь перед наступлением они должны были поротно перейти на исходные позиции, которые нахо­дились на расстоянии около километра от неприятельских линий. Также были приняты меры для маскировки шума при помощи огня минометов и пулеметов. В среднем пере­довому батальону придавалось 12 танков. Для борьбы с ранее выявленными немецкими батареями были выделены танковые части передней волны (как это и предлагалось еще в 1916), и авиация.

С целью сохранения секретности разведка офицерам «тяжелого отряда пулеметного корпуса» была разрешена очень поздно. Несмотря на это, операция смогла быть под­готовлена настолько обстоятельно, что путь каждого танкового взвода до проволоч­ных заграждений был отмечен белым трассировочным шнуром. Хотя позднейшие коммен­таторы, например, Степной, отмечали, что едва ли танкисты

в сумерках и в условиях артподготовки могли видеть шнуры. Благодаря принятым мерам маскировки еще 16 ноября немцы считали, что «крупномасштабные атаки в бли­жайшее время маловероятны». Частично они были введены в заблуждение регулярно разгружавшимися (и тайно снова отвозившимися на место) танками севернее Арраса. Однако 18 ноября были захвачены два пленных, сообщивших, что на 20 ноября плани­руется атака с участием танков. Однако немцы почти ничего не успевали сделать — только передвинуть штурмовые группы, сообщения о готовящейся атаке достигли фронта за несколько минут до начала наступления.

К 2 ч. ночи 20 ноября танки заняли исходные позиции. В 6.10 с расстояния около километра от противника (чтобы их не могли преждевременно увидеть или услышать) они двинулись в атаку. Машины шли на малой скорости, почти бесшумно. Через 10 минут был открыт огонь — первая серия снарядов легла бы в расположении противни­ка в тот момент, когда танки примерно перейдут через линию передовых частей сво­ей пехоты. Фугасные и дымовые гранаты ставили подвижный огневой вал с удалением на 200 м от головных танков.

Танки прорвали фронт и устремились вглубь германских позиций. Немцы, выбегаю­щие из укрытий, были практически парализованы видом танков у себя над головой. За какие‑то 10 часов были прорваны три оборонительные линии. Огонь танков пере­малывал подходящие ротные, затем тыловые резервы. Успех был настолько значитель­ным, что вероятно, превзошел ожидания английского командования. Дымовые завесы мешали огню противотанковой артиллерии, но они же мешали водителям танков и ко­мандованию, терявшему управление. Эллис, командир танкового корпуса, выдвигался с флагом на танке «Хильда» в первой волне, а радиотанки размещались позади бата­льонов, поэтому он тоже не мог управлять танками, разбросанными на десятки кило­метров. В результате два атакующих корпуса и танкисты выдохлись («устали как со­баки», по выражению командира танка) уже в первый день, а 21 ноября на разви­тие успеха почти ничего не оставалось. За годы позиционной бойни командование отвыкло от быстрого продвижения и непрерывности управления боем на значительной глубине. В резерве оставалась лишь одна пехотная дивизия с 20 танками. А кавале­рия (канадский эскадрон) появилась на поле боя лишь в 16.30 северо–западнее Ма­ньера. Ей удалось продвинуться до подступов к Камбре, где канадцы были рассеяны, хотя и захватили перед этим батарею. Другие кавалерийские подразделения также понесли в районе Камбре серьезные потери. Время для прорыва здесь было упущено. Кроме того, проходы в заграждениях не были полностью очищены от проволоки, а поле боя еще простреливалось немцами. «Широких ворот», через которые конница могла бы войти в оперативный прорыв, просто не было. С другой стороны, Головин, анализируя в «Современной коннице» действия кавалерии в Первой мировой, писал, что конница и не должна ждать, когда наступающий выйдет в «чистое поле» (что не отменяет необходимости прорыва и обеспечения достаточной его ширины).

В районе Флескьера танки по приказу командира пехотной дивизии Харпера несколько оторвались от своей пехоты и, переваливая через гребень, попали под огонь орудий. При атаке танков немцы прятались в бункеры и подвалы домов, а когда танки уходили, снова занимали позиции, отсекая пехоту пулеметами. Противо­танковые орудия устанавливались уже в боевых порядках пехоты, на обратных скатах высот и в лощинах, перед их позициями выкладывались маты, чтобы взметнувшаяся при выстрелах земля не выдала пушек. Позиции этих орудий прикрывались одним–дву­мя станковыми пулеметами и пехотой с гранатами, фугасными минами. При этом ко­лючая проволока оставалась почти неповрежденной, и даже небольшое число пулеме­тов сковывало большие силы англичан. Во второй линии прорвавшиеся танки выбивали специальные артиллерийские взводы, имевшие выделенную телефонную линию для связи с командиром дивизионного участка. Кроме 77–мм орудий, использовались 37–мм ав­томатические и 75–мм трофейные бельгийские пушки. Также применялись перебрасываемые вдоль линии фронта самоходные батареи зенитных орудий на автомо­бильном шасси, полевые орудия на грузовиках и на конной тяге — прообраз мобиль­ного противотанкового резерва. По немецким данным, 23 ноября одна автозенитная батарея полковника Хальмера смогла уничтожить 8 танков. Одно из орудий в поедин­ке на дистанции 500 м уничтожило танк, затратив 25 снарядов. Штурмовые самолеты обстреливали танки из пулеметов зажигательными пулями, но куда более значитель­ные неприятности они причиняли экипажам, по той или иной причине покинувшим танки. На улицах селений танки поражались еще и пехотой — связками гранат и бро­небойными пулями с верхних этажей зданий, особенно уязвимыми для пуль оказались бензобаки. Танки, ведя огонь по домам с очень близкого расстояния, засыпались падающими кирпичами и штукатуркой. В результате английская пехота не могла по­мочь танкам, а танки — пехоте.

Танковый корпус был истощен, а его машины сильно изношены — из 280 выведенных за день из строя машин было подбито артиллерией только 60, остальные были поте­ряны по техническим причинам. Во время атаки 21 ноября из имевшихся ранее 387 танков в бою принимают участие только от 49 (Эйсманбергер) до 75 машин (Федосе­ев). 23 ноября количество боеспособных танков возрастает до 67. 24 танка атакуют деревню Фонтэн–Нотр–Дам, не менее восьми раз отбивая ее у немцев, но не могут удержать позиции без помощи ослабевшей пехоты, оставив на поле боя 11 машин. 27 ноября из 32 атакующих танков целыми остаются лишь 13, танки оттягиваются в рай­он погрузки для отправки в тыл. 30 ноября немцы возвращают долг, за три–четыре часа захватывая большое число припасов и орудий. Во время немецкой контратаки 1 декабря в бою принимают участие 73 машины, днем ранее уже готовившиеся к погруз­ке и заправленные всего за шесть часов. При таком небольшом количестве бое­способных машин совместно с пехотой вели бой только отдельные взводы, в лучшем случае отдельные роты танков, причем эта пехота была совершенно не подготовлена к взаимодействию с танками. По итогам сражения немцы захватили до 80—100 подби­тых танков (часть трофеев позднее будет использована в бою), но так и не смогли отбить две первые позиции линии Зигфрида.