Михаил Ковалевский - Очерки по истории политических учреждений России

В то же время мы с радостью упомянем о том, что недавно принятыми мерами было отменено другое непостижимое правило, в силу которого через тридцать лет после восстания крупные польские землевладельцы должны были еще вносить в казну десятую часть своих доходов в виде штрафа за их действительное или предполагаемое участие в повстанческом движении. Чтобы найти нечто подобное этой мере в летописях прошлого, нужно вернуться к генерал-майорам Кромвеля, требовавшим такого же штрафа с роялистов. Хотя эта мера была распространена, по крайней мере вначале, на всех землевладельцев без различия национальности и вероисповедания и считалась чем-то вроде сбора на расходы по поддержанию порядка, однако для русских и немецких собственников этот штраф обыкновенно уменьшался наполовину, и разницу уплачивали польские собственники. Вначале эти правила считались временными; они стали постоянными в 1870 году, когда начали освобождать от всяких платежей земли, перешедшие в собственность русских. Эта система вышла из употребления лишь в царствование Николая II.

Переходя к результатам этой аграрной политики, мы прежде всего отметим, что она лишила русское правительство симпатий того класса, на котором оно рассчитывало основать свое будущее господство в Польше — класса крестьян. Тридцать лет, протекшие со времени их освобождения, создали среди них новую нужду в земле, нужду, которую польские землевладельцы охотно бы удовлетворили путем продажи или сдачи в аренду, если бы этому не препятствовали закон и административные предписания. Ожидавшееся увеличение числа русских собственников не осуществилось, по крайней мере в крупных размерах. Недостаток в капиталах, возможность получения таких же и даже больших барышей с имений, купленных в центральных, южных и восточных губерниях России, не говоря уже о промышленности и торговле, и трудность устоять перед общественным остракизмом, которому каждый русский пришелец рискует подвергнуться со стороны польских собственников, оказали свое действие: лучшие представители русского общества воздерживаются от приобретения земель в Западном крае. И поступая таким образом, они следуют примеру бывшего канцлера Александра II князя Горчакова, который отказался от вознаграждения за оказанные им во время польского восстания дипломатические услуги пожалованием земель, полученных путем конфискации. Поэтому неудивительно, что при таких условиях главную массу новых приобретателей земель составляют русские чиновники, служащие в Польше или в Западном крае. Число таких чиновников здесь гораздо больше, чем даже в чисто русских губерниях, благодаря полному отсутствию какого бы то ни было губернского, уездного и городского самоуправления. Дворянство Привислянского края — так называется теперь Западный край и Царство Польское не имеет даже права избирать своих предводителей, и последние назначаются правительством, как и прочие чиновники, получают определенное жалованье. Но одного того факта, что лица, соглашающиеся служить в этой завоеванной стране, привлечены туда благодаря некоторым денежным преимуществам, каковы повышенное содержание или уменьшение числа лет службы, дающих право на пенсию, одного этого факта достаточно, чтобы показать, что в данном случае Россия не имеет дела с классом капиталистов, всегда готовых увеличить размеры своих земельных владений. И таким образом, ослабив рвение и преданность в своих естественных союзниках-крестьянах, Россия не сумела добиться действительной русификации страны, подобной германизации Познанской провинции по плану, рекомендованному Бисмарком. Последнее, впрочем, еще не вполне достигнуто прусским юнкерством, хотя оно и составляет значительно более богатый класс, нежели тот, от которого ожидалась подобная же услуга в пользу России.

Но кроме этих тщетных усилий создать и укрепить благоприятный для себя элемент, Россия добивалась той же химерической цели с помощью драконовских законов против польского языка и польской религии — католицизма. Этим она вступила в прямой конфликт с интимными чувствами народа и отреклась от принципов свободы со всеми, ею же первой провозглашенных в законодательстве и, в частности, в обещаниях, данных жителям завоеванных областей в конце XVIII и начале XIX столетий. И в самом деле — католическая религия не пользуется одинаковым покровительством закона в большей части коренных русских губерний и в губерниях польских. Мы уже указывали на это обстоятельство; поэтому нам достаточно будет лишь вкратце отметить здесь разницу между положением католиков в Польше и в Западной области и положением, в котором находятся их собратья в других частях империи. С целью воспрепятствования распространению католичества русские власти запретили всякие религиозные процессии с крестом во главе. Подобные шествия допускаются лишь в самой церкви или, по крайней мере, внутри церковной ограды. Эта мера была принята в 1867 году и находится в силе до настоящего времени, несмотря на оппозицию некоторых более умеренных генерал-губернаторов, как, например, Альбединского. Число праздников, во время которых такие религиозные процессии могут иметь место, ограничено строгим предписанием; и весьма часто запрещение совершенно не соответствует велениям католической церкви. Такому же мелочному ограничению подвергнуто и право воздвигать на больших дорогах поминальные кресты — из опасения, чтобы эти кресты не связывались как-нибудь с теми или другими политическими событиями.

Перейдем теперь к положению католического духовенства в польских губерниях. Прежде всего следует обратить внимание на то обстоятельство, что вопреки церковным канонам поступление молодых людей в католические семинарии утверждается не епископом, а губернатором, который, во всяком случае, имеет право воспрепятствовать такому поступлению, если, по его мнению, оно не согласно закону. Католические епископы назначаются государем по предварительному соглашению с папой, но они не могут отправлять одну из своих прямых функций — объезд их округа без предварительного разрешения губернатора. Когда, однажды, виленский епископ Гриневский позволил себе ответить, что он может подчиняться лишь тем распоряжениям правительства, которые не противоречат правилам католической церкви, министр внутренних дел граф Дмитрий Толстой счел нужным обратить внимание епископа на то, что в России могут исполняться только те предписания католической церкви, которые не противоречат законам Российской империи — великолепный ответ, чрезвычайно похожий на тот, который получил знаменитый однофамилец министра от одного русского гвардейца, бившего какого-то нищего за то, что он просил подаяния. «Читал ли ты Евангелие?» — спросил его автор «Воскресения». — «А ты, знаешь ли ты устав военной службы?» — ответил солдат.